— Да знамо дело что, — усмехнулся душа. — Жива-то покровительница жизни всей вселенной, а кольцо ее явно дарило здоровье и жизненную силу. Да, небось, нежить оживляло. Так ведь?
— Не совсем, нежить не оживляло, мало силы в нем для этого. А вот кое-что делало, — Рыбич опять задумался. — С приходом весны кольцо усиливало взаимодействие Луны и озера. Вот и стало возможно русалкам не только при полной Луне девицами становиться, но и при неполной, как только Месяц народится да на рост пойдет.
— Вона как, — теперь задумался душа талисмана. — Так это они теперь у тебя все лето сбегать могут? — и присвистнул. — Вот беда-то.
— Ага, — согласился покровитель рыб. — Могли. Только нет теперь кольца. Ушло вместе с Евлампией.
— Это та, которая в том году умыкнулась?
— Она, налим ее задери, — потупился Рыбич. — Лукерье-то оно теперь без надобности стало, но девчушкам молодым голову задурила. Мол, я в свое время хорошо на земле покуролесила, чего вам в болоте-то все время сидеть. Есть, мол, возможность… — помолчал немного. — Я ведь и кольцо тогда спрятал, когда Лукерья второй раз вернулась. Так нет. Нашла его Евлампия. Долго искала…
— Хм-м, — душе талисмана стало интересно, как Рыбич Лукерью приструнил, и решил, что ничего плохого не будет, если еще немного послушает рассказы озерного хозяина, хотя небо уже начало светлеть. Душа подумал, что Анька после ночного стресса проспит еще долго, так что время есть, а знания лишними не бывают. Спросил. — А что с Лукерьей-то произошло? Рассказывай уж все, вдруг пригодится.
Рыбич посмотрел на собеседника, хитро прищурился, расчесал пятерней бороду и стал излагать давно прошедшие события.
— Умна оказалась купеческая… — замолчал, поняв, что повторяет это в который раз, осекся, кашлянул в кулак, поправил рубаху на животе и продолжил. — Надела Лукерья кольцо Живы на палец, но не оживило оно ее, не помогло. Тогда по русалочьей традиции стала ночью целовать всех парней, кто на озеро придет. Раньше часто ходили. Кто купаться после работы тяжелой, село-то недалеко тут стояло, кто с девками пообжиматься, а кто и венок пустить в надежде обрести любимую. К тому же не стала она ждать полнолуния, так как гонял я ее в это время и в омут мутный отсылал. Еще и Ваське-щуру приглядывать за ней велел.
— Суровый ты, — покачал головой душа, одобряя меры Рыбича по воспитанию непослушных русалок, спросил с усмешкой. — Не помогло?
— Нет. Ведь в кольце много силы живительной было. Вот и получилось у Лукерьи парня одного поцеловать как сейчас в лунную четверть первую. Подкараулила неловкого, который любовь искал да венки пускал, заговорила и чмокнула в губы. Глядь, а вместо хвоста ноги встали. Она и ушла вместе с ним в село. Замуж за него вышла, как узнала, что муж любимый опосля ее смерти чуть не сразу новую молодуху в дом привел. Папанька ее к тому времени скончался, так что супруг бывший стал законным наследником всего богатства и жену старую, явившуюся ему однажды, не признал. Или признал… Только выгнал ее со двора, с топором за ней бегая.
— Ох, — вздохнул душа, — да это сплошь и рядом. Никто из живых пропавших не признает, а тут еще и богатство придурку привалило. На кой черт ему жена бывшая, давно сгинувшая? Признал, небось, сразу. Да не захотел делиться.
— Скорее всего, так и было, только деваться Лукерье некуда, — Рыбич взглянул на озеро и погрозил кому-то кулаком. — Ишь, подслушивают малявки. Уж сто лет назад им сама Лукерья все рассказала, нет ведь, попрятались за камышами и уши навострили, — крикнул. — Кыш отсюда!
Анька услышала, как в озере кто-то невидимый заплескался, и забулькала вода. Как будто несколько купающихся шумно пробежали по воде и нырнули в прохладную глубину. Через минуту все стихло, а душа сказал:
— Зря ты их шуганул. Пусть бы слушали да ума набирались.
— Нечего им тут делать, — с серьезным видом сказал Рыбич. — Историю эту они отлично помнят. А о чем мы тут с тобой толкуем, знать ни к чему, — затем пояснил. — Когда взрослые разговаривают, детям знать не след. Сколько лет уж всем, а наивность не проходит. Молодки у меня в основном. Половина от любви неразделенной утопилась. Сейчас жалеют, а обратного хода нет. Вот история с кольцом и не забывается. Ох, опять отвлекся, извини.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да ничего, дальше рассказывай, — поторопил его душа.
— Вернулась Лукерья к парню, а тот и рад стараться. Свадьбу сыграли, никто в селе и спрашивать не стал, откуда такая уродина нарисовалась. Потому как тот убогий умом не блистал, а был одиночкой-бобылем, за которого замуж никто из местных девах не хотел. Жить стали, а детей-то не было. Стал парень за воротник закладывать да жену потихоньку побивать, мол, досталась ему ущербная. Знал бы, ни за что б ни женился, жизнь, мол, она ему испортила. Он бы другую нашел, а теперь живи и мучайся. И как он вообще женился и тому подобное. А с каждой выпитой чаркой все больше злился и сильнее бил. Не выдержала Лукерья и снова в озеро ко мне нырнула.
— Вот ведь незадача, — вздохнул душа, жалея неизвестную ему купеческую дочь. — Не повезло девахе.
— Да как сказать, — хмыкнул в бороду Рыбич. — Не зря она на суше столько времени провела. Лечиться от бесплодия с помощью кольца Живы пыталась. Сама. Изучала старинные ворожейские заговоры. Хорошо, что до темного обряда не успела добраться. Но выяснила одно интересное свойство. Если парень кольцо на палец девице наденет, то будет любить ее вечно, пока та сама его не отпустит, коли надоест.
— Ух ты, — оживился душа, поняв, что наконец-то они добрались до самого главного. — Неплохое такое свойство.
— Ага. Не то, что неплохое, козырное, — поддакнул ему Рыбич. — Им она и воспользовалась, когда в следующий раз из омута сбежала.
— Вот ведь шельма, — хохотнул душа. — Подпортила она тебе нервы-то.
— За что и получила, — рассердился хозяин озера, но увидев округлившиеся глаза собеседника, пояснил. — Не от меня, от судьбы-злодейки. Темный заговор ворожеи на ней по полной отработал. И в следующий раз жизнь на суше у нее не задалась, хоть и куролесила она тогда знатно. Замуж уж не выходила, а по питейным заведениям да с мужиками разными вдоволь нагулялась, пока болезнь нехорошую не подцепила. А как гнить начала, конец один — ко мне в озеро. Только вот нет-нет да и вспомнит свои былые похождения и русалкам рассказывает. Нашлась и такая, которая решила ее совету последовать.
— Евлампия, — догадался душа талисмана.
— Она, — согласился Рыбич. — После возвращения Лукерьи я кольцо отобрал и в своей сокровищнице в тайной пещере на дне мутного омута спрятал, — прислушался к тишине, покрутил головой по сторонам, удовлетворенно хмыкнул, поняв, что никто их не подслушивает, но на всякий случай понизил голос. — Туда даже сомы не заплывают. Откуда чертовка узнала, что оно там, ума не приложу. Думаю, опять без Лукерьи не обошлось. А тут твой красавчик с удочками нарисовался да вляпался в трясину у берега, которую я специально развел, чтобы парни больше к озеру не подходили. А когда я его вытаскивать начал, оказалось, она его уже поцеловала, как только луна появилась. Сам знаешь, что летом так бывает. И Солнце еще светит, а Луна уже выглядывает. Пока я Евлампию хватился, она уж улизнула.
— Так он же ее любить должен вечно и ходить за ней как неприкаянный, — удивился душа. — А тут в мою хозяйку влюбился. Что-то тут не сходится. Не пойму чего. Не пояснишь? Наверняка еще какой-то секрет есть.
— Да нет секрета. Ты, похоже, невнимательно слушал, — попенял ему Рыбич. — Ведь если русалка того, кто кольцо ей надел, сама отпустит и снова поцелует, освобождая от клятвы, то тот больше не будет от нее зависеть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ха, — хмыкнул душа и с укором сказал. — Этого ты не говорил. Я всегда внимательно слушаю.
— Говорил, что можно парня освободить, — заспорил с ним Рыбич.
— А что снова нужно поцеловать, не говорил, — не согласился душа, но спорить не стал. — Ладно, проехали. Основное понятно. Выходит, Евлампия нашего Сашеньку от себя освободила. Приятно слышать. А сейчас-то что случилось? Почему он теперь к другой прилип? Кольца ведь у нее нет, как я понял.
