– Ну и с ним случалось, дорогая, как со всяким, – и кое-что припомнив, Гарри счел за лучшее не пускаться в подробности.
– Джордан очень тяжело перенес смерть брата. Ведь они к тому же были близнецами.
– А я не знала.
«Терять брата всегда тяжело, – подумала она, – но потерять близнеца – это все равно, что утратить часть самого себя».
– Он об этом со мной никогда не говорил.
– После трагедии он очень замкнулся в себе. И только недавно я обнаружил, что дверца приоткрывается.
Гарри посмотрел на Кэйси:
– И это ваша заслуга. Вы ведь очень к нему неравнодушны, правда?
Кэйси взглянула ему прямо в глаза:
– Я люблю его.
Гарри кивнул. Его больше не удивляла ее откровенность.
– Ему необходимо было встретить кого-то, вроде вас, кто вдохнул бы в него жизнь. Иначе он превратился бы в черствого старого холостяка, вроде меня.
– Вы замечательный человек, Гарри.
Музыка окончилась, и Кэйси поцеловала его в щеку, задержав на минуту.
– Это что же такое? – Джордан быстро подошел к ним через весь зал и обнял Кэйси за плечи. – Стоит на минуту отвернуться, а ты уже лезешь с поцелуями к моей подружке? А я-то думал, что могу тебе доверять, Гарри.
Гарри, покраснев, задорно возразил:
– Но только не с этой леди, мой мальчик. Тут – я твой соперник. И я еще не утратил своего обаяния, имей это в виду, – и с этими словами он медленно зашагал прочь.
– Что это ты с ним такое сотворила, Кэйси? – Джордан, улыбаясь, смотрел, как Гарри удаляется шаркающей походкой. – Он же обычно совершенно серьезен.
– Полагаю, что так, – Джордан изумленно уставился на Кэйси. – Ты будешь ревновать? Вот был бы замечательный подарок к Рождеству, Джордан.
– Но ведь оно еще не наступило, – запротестовал он, – давай лучше уйдем, пока не появился еще один соперник.
– Но ведь это очень полезно, – назидательно заявила Кэйси. Они уже удалились на террасу. – В опытах, которые ставились на белых мышах…
Он крепко ее поцеловал, прервав неминуемую лекцию:
– Будь я проклят, если буду соперничать с белыми мышами, – пробормотал он, прижимая ее к себе.
Рука его запуталась в рыжих волосах, губы стали требовательны. Кэйси уступила, чувствуя, что это ему сейчас просто необходимо. Ее руки обвили его шею. Сейчас надо выказать слабость, потом она наверстает, потом она бросит ему вызов, станет агрессивна, докажет, что силы их равны. Но сию минуту ему требовалось от нее нечто совсем другое. Оказывается, уступать несложно, когда знаешь, насколько велика твоя власть. Она слышала, как гулко бьется у него сердце.
Но вот Джордан отодвинул Кэйси и взглянул ей в лицо.
– Кто же ты? – пробормотал он. – Я так и не знаю, кто ты есть.
– Но ты ближе к тому, чтобы знать, чем многие другие, – прошептала она и оперлась на железные перила. – Как здесь хорошо, Джордан. Как мягок воздух и пахнет – вербеной, наверное. – Кэйси посмотрела в небо. – А звезды так близко. – Она вздохнула и стала их считать. – Дома я часами сидела на крыше и искала созвездия. Дед купил мне телескоп. Я собиралась быть первой женщиной на Луне.
– А почему ты передумала?
Он щелкнул зажигалкой, и в воздухе поплыл запах табака.
Кэйси вздрогнула. Она запомнит этот запах на всю жизнь.
– Я попыталась неделю жить на обезвоженной пище, это просто ужасно.
Он рассмеялся, а она указала на небо:
– Вон Пегас. Видишь? Он летит всегда вперед и вверх. Андромеда касается головой его крыла.
Она опустила руку и вздохнула. Ее охватила приятная истома.
– Чудесно, правда? Эти картины на небе. Утешительно знать, что они будут там и завтра.
Джордан коснулся ее плеча. Кожа у нее была гладкая и чуть-чуть прохладная от ночного воздуха.
– Вот поэтому ты и зарылась в прошлое? Потому, что это связующее звено с будущим?
Она пожала плечами.
– Возможно.
Он бросил сигару и привлек Кэйси к себе. Она положила ему голову на плечо:
– Потанцуй со мной опять, Джордан, – прошептала она. – Ночь почти кончилась.
12
Канун Рождества. Волшебство. Правда, вместо снега здесь были пальмы, но в жизни Кэйси и раньше случались бесснежные Рождества. Она проведет этот день с мужчиной, которого любит, и с ребенком, который лихорадочно ожидает праздника. И уже в одном этом было нечто неизъяснимо чудное.
Она знала, что работа ее почти окончена. Джордан уже вполне справлялся один, не нуждаясь в ее советах. Теперь ему могло хватить сведений, которые имеются в справочниках. Честно говоря, она тянула время. Джордан, независимо от того, сознавал ли он это, занимался тем же самым. Все должно было кончиться и совсем скоро – но ведь не на Рождество же? Кэйси сама обо всем позаботится. Она уже составила план: пройдет праздник, она соберет вещи и сообщит Джордану, что уезжает. Долгие проводы – лишние слезы. Она все подготовит, чтоб уж сразу, как в холодную воду.
Приняв твердое решение, Кэйси почувствовала себя лучше. Она поставила себе условие: еще одна неделя – и все. В первый день Нового года она уедет от него, от Элисон и начнет жить как жила – без них. Она была сильной. Она знала, что такое терять. К этому нельзя привыкнуть, но это можно перенести. Но на Рождество у нее будет семья, пусть хоть на одну неделю.
Она сидела на коврике в гостиной и смотрела, как Элисон пытается угадать, какие подарки лежат под елкой. При этом она стрекотала, как сорока: что бы это могло быть? Это обязательно должно быть вот это, и сколько сейчас времени, и сколько часов еще ждать?
– Да ты спрашиваешь об этом каждую минуту. – И Джордан посадил ее к себе на колено. – Почему бы нам, собственно, не узнать, что там, прямо сейчас?
– О нет, дядя Джордан, так нельзя. – И она взглянула на Кэйси в надежде, что та радостно возразит ей. Тогда все сразу будет можно.
– Нет, нет, – сказала Кэйси. – Это будет большая обида для Санта-Клауса.
Элисон рассмеялась и прижалась к дяде.
– Кэйси, но ты же знаешь, что на самом деле Санта-Клауса не существует.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Вы мисс Тейлор – юный циник.
– Да? – Элисон задумалась над новым для нее словом. Протянув руку, она взяла маленький стеклянный шарик, в который был вставлен миниатюрный лесной пейзаж. Она перевернула его, и в шарике пошел снег.
– Никогда еще такого не видела.
– Разве? – Джордан даже удивился, когда это она успела заметить игрушку. – Я нашел его на антресолях сегодня утром. Знаешь, это вещица твоего отца. Когда мы были маленькими, он любил в него играть.
– Правда?
– Ну конечно. Я подумал, что, может быть, тебе захочется взять его себе.
– Навсегда? – Она осторожно сжала шарик в пальцах и неуверенно посмотрела на дядю.
– Навсегда.
