ему, - правитель кивнул на убаюкиваемого старика, - мы ничем помочь не сможем.
- Скажите тем, за дверью, - окликнул их секретарь. - Сегодня приема не будет. Пусть катятся в Тартар вместе со своими проблемами. Два припадка за день - это слишком, даже для Тиресия.
По дороге в Дельфы, ночь застала путников в лесу, невдалеке от покинутых Фив.
Рядом возвышалась заросшая тем же лесом гора, и путешественники расположились на небольшой поляне под звездным небом Эллады.
Обычно они питались припасенными еще в Нихонии концентратами, даже Персею понравились диковинные таблетки. Впрочем, иногда Эйсай – самый заядлый из троицы охотник, вооружившись парализатором, баловал компаньонов местной дичью. Жилистое, пропитанное адреналином мясо диких животных с большой натяжкой можно было назвать нормальной едой, но оно вносило разнообразие в опостылевший рацион.
Вот и сейчас, путники расположились вокруг пускающего искры костра, а молодой нихонец заправским следопытом полез в лес.
- Персей, - Винклер подкинул ветвь в огонь, отчего в небо полетели сотни искрящихся огоньков. - Я уже не раз слышал эти слова: Дельфы, Дельфийский оракул, и от Хирона, и от тебя, вот еще и от Тиресия. Что он из себя представляет, почему так важен для вас?
Мальчик поплотнее закутался в гиматий – серую, шерстяную накидку.
- Предания рассказывают, что давным-давно на том месте стояло святилище древнейшей богини земли Геи – первой отделившейся от Хаоса, матери Титанов, Киклопов, Гекатонхейров. Но она передала его своему правнуку – молодому Аполлону, не добровольно, конечно… - мальчик замолчал, прислушиваясь.
Винклер и сам навострил уши. Сквозь звуки ночного леса до него донеслось долгое, вторимое множеством голосов:
- Вакх! Эвое!
Даже в темноте было видно, как побелели губы юноши.
- Вакханки! - с трудом выдавил он из себя. В голосе слышался животный страх.
- Кто? – не понял Рип.
В этот момент на поляну ввалился перепуганный Эйсай.
- Там, - дрожащая рука с парализатором указывала в направлении звуков. – Женщины, много… Я такого еще никогда в жизни не видел…
- Пошли, посмотрим, - на ходу Рип надел портупею с оружием.
- Я с вами, - поднялся Таманэмон.
- Не оставляйте меня одного! - побитым щенком, взвизгнул Персей. – А лучше, давайте здесь останемся. Только самоубийца может полезть к шествующим Менадам.
- Чем же так страшны эти женщины?
- Они справляют ритуал служения богу Дионису-Бассарею. Богу простолюдинов, обучившему людей виноделию. Бассаридами могут быть только женщины. Они надевают шкуры животных, а вместо поясов берут мертвых змей, потом идут по лесу и горе несчастному животному, которое попадется на пути бассарид, оно будет растерзано, а кровь его выпита.
- Похоже, ты сам веришь тому, что рассказываешь.
- Это правда! – глаза мальчугана расширились. В Дее менады растерзали певца Орфея, а его музыка укрощала даже диких зверей. Не идите, они убьют вас.
- Ты еще больше заинтриговал меня. Не прощу себе, если своими глазами не увижу этих чудо-женщин.
Между тем голоса заметно приблизились и путники, забросав костер, кинулись в заросли. Им не пришлось искать вакханок – они пришли сами.
Сначала между деревьев показалась одна женщина с распущенными волосами – маленькая, пухлая, уже в возрасте, она больше походила на добрую няню, нежели на кровожадного убийцу, за ней появилась другая, потом еще и еще… всего их оказалось около трех десятков. Растрепанные, с горящими глазами – совсем молодые девушки и почтенные матери семейства. Наверняка, перед шествием они приняли какой-то наркотик, или другое психотропное средство, наподобие настойки мухоморов, что принимали перед боем древние скандинавы, становясь неустрашимыми и безжалостными воинами-берсерками. Во всяком случае, от одного вина до подобного состояния дойти было невозможно.
На некоторых из женщин, действительно были пятнистые шкуры животных, наброшенные поверх одеяния. Волосы и шею каждой обвивало какое-то вьющееся растение, а руки сжимали короткую палку, увитую тем же растением с шишкой на конце.
- Это тирс, - тут же зашептал Персей. – Если им ударить о землю, то из этого места забьет фонтан вина… или молока.
Как бы в подтверждение его слов, одна из женщин хватила тирсом по траве, и… естественно, ничего не произошло.
- Не тот угол удара, - прищурившись, заявил Персей.
- Вакх! Эвое! – слышалось со всех сторон. Не только загадочным питьем, но и этими криками женщины доводили себя до исступления.
Процессия продефилировала через поляну, и вскоре последняя пятнистая шкура мелькнула между деревьями.
- Ну, - осмелел Рип. – Что-то я не заметил, чтобы они кого-то растерзали, и уж тем более пили кровь.
- Просто им не попалось животных, - уверенно заявил Персей. – А вот если бы…
- Тише, - Эйсай поднял руку, - кажется, сюда идет кто-то еще.
- Может заблудившаяся вакханка?
Действительно, на поляну вышла еще одна женщина. В отличие от соплеменниц на ней была простая одежда, да и двигалась она молча, стараясь держаться подальше от освещенных мест.
- Сдается, она не из их компании.
- Не одни мы следим за шествием.
Женщина ступила в круг света от полной луны - на мгновение стало видно лицо - затем она, не задерживаясь, юркнула в темноту.
Персей тихонько вскрикнул.
- Что? – повернулся к мальчишке Рип.
- Я… я узнал ее… его…
- Что ты мелешь?
- Это не женщина, это… Пенфей… царь Фив. Я видел его на прошлогодних Гераклеях. Но что он… в женской одежде…
- Думаю, то же, что и мы. Следит за вакханками.
Эйсая прервал душераздирающий крик. Крик доносился со стороны горы, куда скрылись женщины и их провожатый. Крик повторился еще раз и ему ответил дружный рев десятков глоток.
Не сговариваясь, друзья побежали на звуки.
Подъем на гору был легким. К тому же женщины не успели далеко отойти. Крик повторился еще раз и затих. Впереди несся Эйсай, за ним Рип, замыкали шествие император с Персеем. Когда Винклер добежал, он едва не сбил с ног внезапно остановившегося на краю небольшой поляны нихонца.
Юноша прятался за деревом, совсем рядом разбушевавшиеся женщины потрясали палками.
- Почему ты… - Винклер хотел было выбежать на открытое пространство, но нихонец удержал его. Он молча указал на центр вакханалии, где немолодая женщина с седыми волосами, потрясала тирсом, на конце которого была насажана… человеческая голова.
Безжизненные глаза минуту назад живого юноши, казалось, с некоторым удивлением и укором смотрели с высоты тирса.
Пенфей – царь Фив был мертв.
- Ну что? – подоспели император с
