– Добрый… – огляделась вокруг, чтобы понять, какое сейчас время суток. Ветви деревьев сплетались у меня над головой, скрывая солнце, но все же редкие лучи пробивали себе дорогу сквозь корявые пальцы лесных стражей, – день.
– Здравствуй, – коротко ответил знакомый незнакомец.
– Что Вы здесь делаете? – на языке вертелся только этот вопрос, но вспомнив, что окружающий антураж – всего лишь сон, добавила: – В моем сне.
– А это важно? – спросил он в ответ.
– Думаю, да, – толика непонимания и сомнения проскользнула в голосе.
– Если я тебе снюсь, значит, на то есть причина.
– А Вы всегда увиливаете от ответов? – поинтересовалась я, чувствуя, как легкое раздражение всколыхнулось в груди.
Мужчина повернулся. Его лицо было по-прежнему скрыто тенью.
– А тебе всегда так уж нужны ответы? – отведя взгляд, он, коснулся рукой шершавой коры старого клена.
– Да, наверное, – ответила, но как-то нерешительно.
– У каждого человека есть вопросы, на которые он не хочет знать ответ, – изрек человек в плаще.
– Возможно, но...
– Взгляни на это дерево, – перебил он меня. – Оно стоит здесь уже очень давно, и некоторые ответы может дать тебе оно.
Я, вздохнув, подошла ближе.
Думается, мой новый знакомый не собирался отвечать ни на один из моих вопросов. А раз уж я здесь, наверное, стоит послушать, что он хочет сказать.
– Кора этого дерева, как и многих других, ему подобных, впитала в себя множество воспоминаний. Этот старый клен стал свидетелем рождения запретной любви. Ты можешь попросить, и он поведает тебе историю, – незнакомец замер, не убирая ладонь.
Последовала его примеру. Коснувшись коры терракотового цвета, закрыла глаза, пытаясь почувствовать нечто особенное в самом обыкновенном дереве. Часть меня считала, что глупо продолжать воображать, будто бы простая живая деревяшка сможет рассказать о чем-то интересном. Ведь деревья не обладают сознанием и все, что можно у них узнать – это жизненный цикл, отпечатанный на кольцах ствола. Исключениями являлись катаклизмы и бедствия, что могли нарушить устоявшуюся цикличность. Но старый клен, по всей видимости, был необычным деревом.
Через ладонь в сердце вливалось вибрирующее чувство, словно я смотрела на что-то волнующее до глубины души. Вокруг было столько тепла, света и воздуха, что я могла физически ощущать их прикосновения на коже. Открыв глаза, увидела этот же клен, только его ствол был тоньше и светлее. Теперь я находилась не рядом с ним, а как будто бы внутри. И чувствовала, как древесный сок течет по моим венам, а над головой тихо шелестят листья. Шелест перемежевался с другим звуком – тихий высокий голосок доносился откуда-то сверху. Маленький воробушек, запутавшийся среди кленовых веток, тревожно чирикал.
По тропинке позади меня шла девушка, тихо напевая какую-то песню. Завидев птицу, попавшую в ловушку, она подбежала ближе, решив помочь бедной пташке.
«Я наблюдаю за этими мирами уже очень давно. Мои собратья всегда находят дорогу к свету: продираясь сквозь гранит и промерзлую землю. Я выросло на Трещине, и меня видно в обоих мирах. Я определяю границу», – приглушенный, чуть трескучий, голос слишком сухой и неэмоциональный, не оставлял сомнений: со мной говорило дерево.
– Эй, кто ты? – спросил голос по другую сторону от нас.
Девушка замерла, с опаской покосившись на молодого юношу.
«Два мира – людей и магов – не видимы друг для друга, только на границе эта иллюзия исчезает. Но она непостоянна: исчезает и появляется в разных местах. Эта граница – как трещина между мирозданьями, через которую можно попасть в другой мир»
Единственное, что я поняла из слов дерева: парень и девушка из разных миров.
– Откуда ты пришла? – вновь спросил юноша. – Здесь же непроходимая чаща, а в нашей деревне я тебя раньше не видел. Как тебя зовут?
– Арил, – отозвалась девушка, сделав еще шаг навстречу незнакомцу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Аргос, – представился в свою очередь он. – Ты хотела помочь пташке? Здесь не так уж высоко, и я могу залезть на дерево.
Юноша ловко вскарабкался вверх, а Арил стояла, тревожно поглядывая на тропинку позади себя. Сейчас она находилась на границе, и тропинка бледно мерцала, еще шаг – и она полностью перейдет в другой мир.
– Она не может летать, у нее крыло сломано! – услышала она голос сверху. – Подойди ближе, я передам тебе птичку.
Девушка протянула руку, чтобы взять воробушка, когда ее пальцы коснулись руки юноши, она изумленно подняла голову вверх. Аргос открыто улыбнулся ей, ловко спрыгнув с дерева.
В ту же секунду картина поменялась. Напротив нас стоял мальчик лет тринадцати и старательно вырезал что-то на коре дерева, делая это крайне осторожно, стараясь не задеть молодые побеги. И вправду, линии, что он вырезал на одеревеневшей поверхности, совсем не чувствовались. Стало очень интересно, кто этот мальчик, и что за буквы выходят из-под его ножа. Но дерево молчало, по древесным жилам опять разлилось странное тепло, которое передалось и мне. Похоже на... любовь? Разве дерево может чувствовать любовь или привязанность, счастье и грусть? Да... это действительно чудной старый клен...
Прикосновение чего-то мягкого возвращает в реальность. Открыв глаза, обнаруживаю, что это нечто – длинная лапа светло-серого кролика.
– Доброе утро, – пухленькие губки растягиваются в улыбке.
– Доброе, – повторяю я, потерев онемевшую щеку.
– А нам с Велли завтрак готовят, – хвастается девочка. – Ты будешь?
– А что на завтрак? – интересуюсь в ответ.
«Омлет, что еще»,– голос Теона звучит в голове, а девочка лишь пожимает плечами: она счастлива одним лишь фактом наличия завтрака. Ее дома морили голодом?
Потянувшись так, что кости начинают хрустеть, иду умываться. Через десять минут я уже на кухне, где Теон пытается разговорить малышку, но та лишь невозмутимо поглощает свой омлет.
– Ну, скажи хоть имя, мне же надо как-то к тебе обращаться, – просит он.
У меня возникает одна идея. Сев на стул, разворачиваюсь лицом к девочке с кроликом:
– Велли, ты можешь сказать, как зовут твою хозяйку? – обращаюсь к кролику, чувствуя себя при этом очень глупо. Надеюсь, когда «подружусь» с ним, его хозяйка станет более сговорчивой.
– Велли ничего тебе не скажет, – насупившись, отвечает обладательница длинноухой игрушки. – Он хороший друг – как Арт и Саф.
– Они тоже твои друзья? Они здесь живут? – мысленно молю Исток, чтобы вопросы не спугнули ее.
– Нет. Они живут в Долине Камней вместе с родителями.
Перевожу взгляд на Теона, он кивает.
«Долина Камней... Значит она...»
«Она одна из нас»,– заканчиваю его мысль.
– Ты можешь все нам рассказать, мы тебя не обидим. Мы такие же, как ты. Вот смотри, – с этими словами Теон проводит в воздухе рукой, и кружка, оторвавшись от стола, зависает в нескольких сантиметрах от столешницы.
– Знаю, – девочка возвращает кружку обратно. – Мама говорила, что эта квартира – была самым спокойным местом на земле.
– А я знаю твою маму? – осторожно спрашиваю, но девочка молчит, углубившись в поглощение шоколадных конфет.
«Возможно, ее родители когда-то жили здесь»,– мысленное предположение так и сквозит неуверенностью.
«А тебе не кажется, что все это слишком странно? Или ты думаешь, у ректора были еще знакомые из наших?»– спрашивает Теон в ответ.
«Не знаю. Но что прикажешь думать?»– упорствую я. С появлением девочки смутная тревога занозой впилась в сердце: будто бы в преддверии катастрофы. Что ж, все может быть.
– Этиэль, – тихо произносит девочка, видимо, чтобы прервать наш мысленный спор.
– В туалет? Ты хочешь в туалет? – недоуменно переспрашивает Теон.
– Нет, – немного сердито мотает головой та. – Меня зовут Этиэль, но папа звал меня Этли.
