Решено было продавать не патент, а лицензии, то есть право производства по данному способу. Условия были таковы: с каждой тонны выработанного металла фабрикант уплачивал изобретателю по десяти шиллингов. Но тот предприниматель, который первым из данного района заключал договор, получал значительную льготу: за единовременную в момент заключения договора уплату вперед годовой премии с известного количества предполагаемого к выработке металла, он впредь пользовался правом производить это количество ежегодно без уплаты премии — юридическая символика это выражала в виде уплаты одного фартинга (полкопейки) с тонны.
Уже 27 августа, то есть через две недели после доклада, к Бессемеру явились представители с завода Даулес, заявили, что хотят вырабатывать 70 тысяч тонн железа в год, поморщились, узнав условия Бессемера, но наконец договорились. За единовременную и немедленную уплату десяти тысяч фунтов стерлингов завод получал право, не уплачивая премии, вырабатывать двадцать тысяч тонн в год.
Уэльсцы уехали очень довольные сделкой: если все пойдет благополучно, то эти десять тысяч фунтов сберегут за 12 лет действия патента свыше 120 тысяч фунтов стерлингов.
За уэльсцами явились шотландцы — владельцы завода Гован в Глазгоу. Тоже заключили договор на 20 тысяч тонн.
После них пришли настоящие англичане из старого железоделательного района, графства Дерби — завод Баттерлей — и заключили сделку на десять тысяч тонн.
Наконец, с одной уэльской жестепрокатной фирмой заключили договор на 4 тысячи тонн.
В один прекрасный день Бессемер увидел у себя на Бакстер Стрит одного из крупнейших заводчиков Уэльса — Томаса Брауна, владельца заводов в Эббв-Вэль. Браун предложил купить патент, давал за это 50 тысяч фунтов стерлингов, но получил отказ. В воображении Бессемера мелькали уже не такие цифры.
Разговор с Брауном кончился довольно бурно. «Я заставлю вас посмотреть на дело несколько иначе», — в раздражении воскликнул неожидавший отказа фабрикант и ушел, хлопнув дверью.
Меньше чем через месяц после челтенгэмского доклада у Бессемера в руках скопилась сумма в 27 тысяч фунтов стерлингов. К великому счастью изобретателя и его изобретения, — скажем мы, — так как не пройдет и месяца после этого, как за лицензию на использование его изобретения не дадут и одного фартинга с тонны.
Непродуманный до конца, недоведенный до достаточной степени совершенства, новый способ скоро обнаружил все свои слабые стороны. Он оказался по разным причинам совершенно негодным на практике.
Это было ошеломляющей неожиданностью для изобретателя. Прощай слава, богатство!
Это было неприятным сюрпризом для железозаводчиков, купивших лицензии — деньги оказались выброшены на ветер.
Что же делать дальше?
Героем мысли и труда, не упавшим духом, но с удесятеренной энергией принявшимся за работу в горячей беззаветной вере в правильность своей идеи — выступает Бессемер со страниц своей автобиографии на фоне общей вражды, преследования, равнодушия. Последнее было особенно обидно и неожиданно. «Странно и прямо-таки трудно даже поверить тому факту, — пишет Бессемер в своей автобиографии, — что ни один из железозаводчиков, которые незадолго до этого были преисполнены такой веры в успех, что подтвердили свое мнение, уплатив большие суммы денег, теперь не проявили никакой заботы, не оказали никакой практической или научной помощи, чтобы преодолеть это непредвиденное затруднение. Они стояли равнодушными и неподвижными наблюдателями происшествия и никто палец о палец не ударил и руки не протянул, чтобы спасти дело от крушения».
Это не совсем так, как мы это сейчас увидим. Но в чем же собственно заключалась неудача?
По словам Бессемера обыкновенный чугун, применяемый для выделки железа, содержал так много фосфора, что совершенно не был пригоден для выработки железа по новому способу. И опять это не так или не совсем так. Вовсе не в фосфоре или верней не в нем одном было дело, как старается, и не без причин, убедить нас Бессемер.
Надо сказать, что первые опыты на производстве, на заводе Даулес, в первые же дни по получении лицензий, прошли вполне удачно. Они производились по указаниям Бессемера. «И действительно, через полчаса после начала процесса, — как описывал руководящий горный журнал Англии «Майнинг Джернал», который скоро начнет жестокую кампанию против Бессемера, — получили ковкое железо или сталь, которые могли быть подвергнуты обработке в кузнице».
В эти же дни Бессемер отправил на испытание в Вульвичский арсенал один из отлитых им на Бакстер Стрит слитков.
Железо хорошо прокатывалось и ковалось и по механическим свойствам не уступало некоторым сортам пудлингового железа, выработанного из магнитного железняка. Но химический анализ сделал грозное предостережение: столь вредные примеси, как фосфор и сера, сохранились в полученном металле почти в тех же количествах, в каких они были и в чугуне.
Но не только эти примеси вызовут нарекания промышленности на новый способ.
Серьезные опыты были поставлены на заводе Эббв-Вэль, как раз на том самом, владелец которого так усиленно добивался у Бессемера продажи ему патента. Один из пайщиков завода, Браун, уверял потом, что им было израсходовано на опыты более 7 тысяч фунтов стерлингов. В 1859 году, в мае на заседании Института гражданских инженеров во время прений по докладу Бессемера Браун рассказал об этих первых своих попытках и неудачах. Он очень «горячо отнесся к делу» (хотя юридически не имел никаких прав производить железо таким путем).
«Трудность, граничащая с полной неприложимостью процесса на практике, заключалась в очень быстром разгорании конвертора. Невозможно было найти достаточно прочной огнеупорной футеровки его» (каменной кладки внутри конвертора). Другое затруднение — это огромные потери металла при переделе: около 40 процентов.
Но Брауну с чисто технологической точки зрения удалось все-таки добиться получения металла, по качеству не уступающего выработанному самим Бессемером.
Рассказ Брауна вполне совпадает с тем, что видел в Эббв-Вэль в те осенние месяцы 1856 года, когда там производились эти опыты, французский инженер Пион, по поручению французской Северной железной дороги знакомящийся в Англии с этим металлургическим процессом. Пион тоже отметил огромные потери металла, 40 процентов, и быстрое разрушение конвертора — его приходилось перекладывать уже после трех продувок. Для работы, — по словам Пиона, — чугун брали среднего качества, тогда как Бессемер работал только на чугуне высшего сорта. И металл получался «вроде железа среднего качества, которое идет на рельсы, и ломается он так же, как обыкновенное пудлинговое железо». В смысле качества металл таким образом чего-либо особенно выдающегося по своим недостаткам не представлял. Главным недостатком нового способа была крайняя его неэкономичность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
