И Бен-Зуф покачал головой с таким упрямым видом, что разубеждать его было бы совершенно бесполезно.
— Хорошо, дружище, — ответил капитан Сервадак, — надейся сколько твоей душе угодно. Никогда не надо отчаиваться! Наш неизвестный корреспондент даже сделал эти слова своим девизом. А пока будем устраиваться на острове так, словно нам предстоит прожить здесь всю жизнь.
Оживленно беседуя, капитан Сервадак и его спутники подошли к гурби, который Бен-Зуф отстроил заново. Караульня содержалась в полном порядке, Зефир и Галета были выхолены и сыты. Свою скромную хижину Гектор Сервадак предоставил гостям и малютке Нине с козочкой Марзи. По дороге Бен-Зуф уже успел звонко расцеловать и девочку и козу, которые сразу полюбили его.
Затем в гурби состоялся совет, — надо было обсудить план действий на первое время.
Самым важным был вопрос об устройстве жилища на острове. Как спастись от жестоких холодов во время полета Галлии по межпланетному пространству? И долго ли продержатся морозы? Это зависело от эксцентриситета астероида: могут пройти годы, пока астероид, двигаясь по новой орбите, снова приблизится к Солнцу. Топлива на острове было недостаточно, мало угля, мало деревьев; кроме того, не исключалась возможность, что вымерзшая почва станет бесплодной. Что делать? Как предотвратить нависшую опасность? Необходимо было найти выход, и немедленно.
Пока, правда, не предвиделось трудностей с запасами продовольствия в колонии. И, разумеется, недостатка в питьевой воде нечего было опасаться: по долинам протекали ручьи, и колодцы были полны водой. Кроме того, с наступлением холодов галлийское море замерзнет, и лед даст сколько угодно пресной воды, так как не содержит ни крупинки соли.
Что до пищи в прямом смысле этого слова, иначе говоря — белковых веществ, необходимых для питания человека, то ими островитяне были обеспечены надолго. Таким обильным источником питания служил, во-первых, собранный после жатвы хлеб, который оставалось только убрать в амбары, и, во-вторых, бродивший по острову скот. Возможно, что во время холодов почва вымерзнет, и новый урожай кормов для скота собрать не удастся. Следовательно, нужно было принять какие-то меры, и если бы островитяне смогли вычислить продолжительность обращения Галлии вокруг Солнца, они узнали бы, какое количество животных нужно сохранить для запасов мяса.
Население Галлии, не считая тринадцати англичан, живших на Гибралтаре и пока не нуждавшихся в помощи, состояло из восьми русских, двух французов и маленькой итальяночки. Таким образом, остров Гурби должен был прокормить одиннадцать человек.
Но едва Сервадак назвал эту цифру, как раздался голос Бен-Зуфа.
— Да нет же, господин капитан! Не хотел бы вам противоречить, но только счет неверен!
— Что ты хочешь сказать?
— Что нас двадцать два человека!
— Здесь, на острове?
— На острове.
— Может, ты соблаговолишь объясниться, Бен-Зуф?
— Я, господин капитан, не успел вас предупредить. Пока вас не было, к нам пожаловали гости!
— Гости?
— Да, да! Однако идемте, и вы тоже, господа русские! Увидите, сколько хлеба сжато, а ведь одних моих рук на это бы не хватило!
— Правда! — сказал Прокофьев.
— Идемте же, это недалеко. Всего два километра. Возьмем с собой ружья!
— Для чего же? Чтобы обороняться? — спросил Сервадак.
— Да не от людей! — отвечал Бен-Зуф. — От птиц, будь они прокляты!
И денщик повел за собой капитана Сервадака, графа Тимашева и лейтенанта Прокофьева, снедаемых любопытством. Нину с Марзи оставили в гурби.
По дороге капитан Сервадак и его спутники открыли ружейный огонь против пернатой стаи. Над их головой тучей нависли птицы, тысячами носились дикие утки, кулики, трясогузки, жаворонки, вороны, ласточки, вперемешку с морскими птицами — синьгами, чайками, бакланами, и множеством дичи — перепелами, куропатками, бекасами. Ружья били без промаха по огромной живой мишени, и птицы падали дюжинами. Это была не охота, а расправа со вторгшимися грабителями.
Бен-Зуф, чтобы не идти в обход по северному берегу острова, повел своих спутников наискосок через равнину. Два километра пешеходы прошли за десять минут благодаря потере в весе и приобретенной легкости. Они остановились подле большой рощи из смоковниц и эвкалиптов, живописно раскинувшейся у подошвы холма.
— Ах, негодяи! Ах, разбойники! Бедуины! — завопил вдруг Бен-Зуф, топая ногами.
— Ты опять о птицах? — осведомился Сервадак.
— Да нет же, господин капитан! Я об этих проклятых бездельниках! Опять работу бросили! Смотрите сами!
И Бен-Зуф указал на валявшиеся на земле серпы, грабли и косы.
— Вот что, любезный, — заявил капитан Сервадак, которого разбирало нетерпение, — будет тебе нас морочить! Изволь-ка объяснить, о чем или о ком идет речь!
— Тес! Слушайте, слушайте! — отвечал Бен-Зуф. — Уж я-то не ошибаюсь!
Все прислушались. Из рощи доносились звуки песни, звон гитары и ритмичное щелканье кастаньет.
— Испанцы! — воскликнул капитан Сервадак.
— А кто же еще? — ответил Бен-Зуф. — В них хоть из пушек пали, они все равно будут трещать своими погремушками!
— Откуда же они взялись?
— Послушайте-ка еще! Сейчас вступит старик.
Раздался другой голос; стараясь перекричать музыку, он яростно бранился.
Сервадак, как и все гасконцы, знал немного по-испански, поэтому слова песни были ему понятны:
Весел ты; сигару куришьИ купаешься в вине,Ну, а я мушкет сжимаюИ красуюсь на коне!
А старческий голос, перебивая песню, твердил на ломаном испанском языке:
— Верните деньги! Отдайте мои деньги! Вернете ли вы, наконец, мои деньги, подлые махо?[11] Но певцы не унимались:
Славна Чиклана кувшинами,Требухена — лишь пшеницей,А в Сан-Лукар де БарамедаВсех прекраснее девицы!
— Я заставлю вас вернуть мне деньги, мошенники! — снова заговорил голос под щелканье кастаньет. — Вы мне заплатите, клянусь богом Авраама, Исаака и Иакова, именем Христа и Магомета!
— Ого, черт возьми, да ведь это еврей! — воскликнул Сервадак.
— Это еще не беда, что еврей, — ответил Бен-Зуф, — я знавал евреев, которые умели делать добро людям. А этот из Германии, да еще из худших ее краев — вероотступник, у которого нет ни родины, ни совести.
Гектор Сервадак и его спутники хотели было войти в рощу, но остановились на опушке, пораженные потешным зрелищем. Испанцы плясали свой национальный танец фанданго, и так как на Галлии их вес уменьшился, они подпрыгивали чуть ли не на сорок футов в вышину. Зрители еле сдерживали смех при виде плясунов, взлетавших над кронами деревьев. Их было четверо дюжих молодцов; взявшись за руки, они увлекали с собой какого-то старика, и он то возносился вверх, то падал вниз — точь-в-точь Санчо Панса, ставший жертвой озорной шутки веселых суконщиков из Сеговии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
