Испытания.
Я слышала о них раньше, в своей прошлой жизни, будучи рабыней Дэвенпорта, но не знала, что они влекут за собой. Александр не участвовал в Испытаниях в клубе «Дионис» в тот год, когда он владел мной в Англии, потому что я только училась подчинению.
Я не знала, как Эшкрофт мог обмануть себя, думая, что сможет выставить меня напоказ, а я с радостью подчинюсь его требованиям, как какая-нибудь дрессированная сука на шоу талантов для собак.
— Я знаю, что ты прекрасно подчинишься мне, — сказал он, читая выражение моего лица и насмехаясь над ним. — Или я не только опубликую безвкусные фотографии Дэвенпорта, трахающего тебя на полу, но и передам тебя его отцу.
Его зловещий смех разнесся по фойе, как трек к плохому фильму.
Моя кожа покрылась мурашками, и я боролась с желанием обхватить себя руками как защитным щитом.
Как бы сильно я ни скучала по Александру последние несколько лет, я испытала гораздо большее облегчение от отсутствия Ноэля.
Если бы вы поймали меня в неправильном свете, вы все равно могли бы увидеть слабые серебристые следы шрамов на моей спине, и когда мне что-то снилось, это часто было жестокое избиение, которое он и его третий сын преподнесли мне в качестве свадебного подарка.
Само упоминание имени Ноэля было сродни вызову дьявола.
— Я вижу, теперь ты понимаешь серьезность своего положения. Эшкрофт вздернул мой подбородок и наклонился так, что я могла видеть только его самодовольную мясистую улыбку. — Ноэль хочет тебя. Он много раз упоминал в Клубе, что щедро заплатит, если кто-нибудь передаст тебя в его владение. Кажется, ему не хватало тебя, когда ты была любимицей Александра. Судя по всему, Торнтон не очень хорошо умеет делиться.
Нет, Александр не умел, и это была лишь одна из причин, по которой он предупредил отца никогда не поднимать на меня руку.
Конечно, Ноэль не прислушался к этой угрозе, и я до сих пор сомневаюсь, что Александр осознавал, какой физический ущерб, не говоря уже об эмоциональной травме, нанес мне его отец.
— Как жаль, что Ноэль не сможет сегодня вечером посмотреть, как ты выступаешь для меня. — Он провел пальцами по моему лицу и прошелся ими по моим волосам. Я затаила дыхание, молясь, чтобы он не заметил мак, который Александр посадил мне под кожу шеи.
— Хотя он бы тебя забрал, но, честно говоря, я еще с тобой не закончил. У тебя вся эта золотая кожа, которую я еще не успел отметить. — Он задумчиво напевал, словно перечисляя все возможные способы причинения мне вреда в будущем.
Его бесстрастная злоба напомнила мне всех остальных поистине мерзких людей, которых я встречала раньше. Удивительно, насколько неразрывно связаны между собой скука и зло. Я задавалась вопросом, не были ли люди Ордена настолько богаты, чтобы бездельничать, и не настолько эмоционально пусты, чтобы нуждаться в жестокости, чтобы заполнить их, если бы Орден вообще существовал?
— Ты останешься здесь до сегодняшнего вечера. К тебе придет девушка, которая делает прически и макияж, а до этого ты наденешь униформу своей милой маленькой горничной и присмотришь за моим домом, не так ли, рабыня?
— Да, сэр.
Он снова погладил меня по голове, затем сплел пальцы в локоны и снова дернул меня в вертикальное положение. Его насмешливое лицо пылало против моего, когда он прижал наши щеки друг к другу и заговорил в уголок моего рта.
— Пожалуйста, доставь мне удовольствие сегодня вечером, и когда я приведу тебя сюда на ночь, мне, возможно, не придется снова знакомить тебя с кнутом. Ты помнишь это, милая рабыня? Когда Лэндон Нокс снял с твоей спины красивую кожу длинными золотыми лентами?
Он почувствовал мою дрожь и засмеялся, как пьяный, одурманенный моим страхом. Я поймала себя на стене, когда он отшвырнул меня, а затем изо всех сил старалась не развернуться, чтобы напасть на него, когда он шел по коридору к своему офису, засунув руки в карманы и насвистывая.
Я напомнила себе, что у меня есть план, и этот план однажды приведет не только к уничтожению самого Эшкрофта, но и всего Ордена Диониса.
С этой мыслью, проносившейся у меня в голове, как медитативное пение, чтобы заглушить агонию моего гнева, я поспешно надела нелепый костюм горничной и начала исследовать трехэтажный таунхаус. Высокомерные и влиятельные люди должны были небрежно обращаться со своими вещами, и мне не терпелось узнать, что он может скрывать.
У него была комната для секса, полностью отделанная черным, полы из полированного бетона местами были покрыты пятнами крови, стены были покрыты гладкими черными панелями, которые придавали всему помещению темный, антисептический вид, похожий на кошмарную комнату врача. У него были подносы с инструментами, не только обычные принадлежности Доминанта, но и флаконы с лекарствами, шприцы, толстые иглы для пирсинга, скальпели и медицинские зажимы. Вся эта эстетика напомнила мне, что Эшкрофт был довольно плодовитым химиком, и у меня по телу пронеслись при мысли о том, как он может пытать женщину с помощью такого рода оборудования.
Там не было ничего, кроме пищи для кошмаров, поэтому я быстро двинулась дальше, убирая остальную часть дома в своем дурацком костюме с помощью швабры и метлы, Мои руки пахли искусственным лимоном, а тело, все еще болевшее от Александра, скрипело и стонало, пока я передвигалась по огромному пространству.
У меня возникло искушение вообще не убираться и просто спрятаться, чтобы тратить время, но криминально вежливый слуга, который меня подобрал, провожал меня по комнатам, чтобы убедиться, что я работаю.
К тому времени, когда я добралась до офиса Эшкрофта, пустующего, пока его камердинер одевал его для Испытаний, я была подавлена отсутствием выводов и достаточно утомлена, чтобы плакать.
Мне хотелось поддаться жалости к себе и проклясть Бога за то, что он продолжает обрушивать на мое сердце испытания за испытаниями. Мне было больно признавать, что худшим из них за последнее время было проводить дни и ночи с Александром в Лондоне, зная, что это прощание.
Но что-то в памяти щелкнуло во мне, словно затвор фотоаппарата, и я с головокружением осознал, какую именно возможность дал мне шантаж Эшкрофта.
— Мне нужно в туалет, — сказала я слуге, пока колебалась в офисе и начала двигаться по коридору к последней двери в конце коридора. — Я на минутку.
Он нахмурился, но остался на месте, якобы организуя жизнь Эшкрофта на iPad.
Я старалась контролировать свою походку, когда вошла в ванную и заперла дверь, позволив улыбке прорваться сквозь корку печали на моем лице только тогда, когда я осталась наедине с собой перед зеркалом.
Я поспешно вытащила телефон из-под пояса с подвязками и набрала номер, который знала наизусть.
— Tesoro (с итал. Сокровище)? — спросил Данте. — Вы вернулись с острова зверей?
У него всегда было уничижительное прозвище в честь его родины, и оно обычно вызывало у меня улыбку, но у меня было слишком много мыслей, чтобы найти его очаровательным.
— Слушай, ты не мог бы оказать мне услугу?
— Что угодно, — решительно ответил он.
Его готовность произвела на мое сердце что-то странное: учащенное сердцебиение.
— Хорошо, мне нужна какая-нибудь маленькая камера. Типа видеоняни? Они существуют в реальной жизни, верно?
Данте рассмеялся, тепло и громко. — Да, Кози, они существуют в реальной жизни. Осмелюсь спросить, зачем тебе это нужно?
— Больше одного. В идеале мне бы хотелось шесть или семь.
— Это как-то связано с Эшкрофтом? — потребовал он, и в ответ на заднем плане послышался ропот голосов.
Я закусил губу. Лгать не годилось, потому что Данте мог учуять нечестность, как полицейская собака подорвала бомбу, и, честно говоря, я не мог придумать другой реальной причины, по которой мне понадобились бы скрытые камеры.
— Да, это так. Мне нужно, чтобы вы или один из ваших… людей встретили меня в ближайшие полтора часа с камерами по этому адресу, — сказал я, отбарабанивая информацию Эшкрофта. — Можете ли вы организовать, чтобы они встретили меня у черного входа? Просто напиши мне, когда они прибудут. Я не буду реагировать, но почувствую вибрацию на своем бедре и найду способ добраться до него.
