«Беглец». Я планирую создать солидный запас из фотографий и постов в социальных сетях, чтобы передать его Чарли, когда уеду.
Я вытираю лоб и сканирую ранчо. В эту субботу здесь шумно ― прибывают новые группы и уезжают другие. Палящее солнце стоит высоко в небе, и даже прохладный ветерок не может остановить пот, катящийся по моему лбу. Я машу рукой Уайетту, возвращающемуся с ранней утренней прогулки. Этим утром он и несколько гостей отправились знакомиться с лошадьми и конюхами.
Ранчо кажется более оживленным, чем, когда я только приехала сюда, но, возможно, я лишь выдаю желаемое за действительное.
Я вздрагиваю, когда вижу Чарли, выходящего из лоджа с рацией в руке.
При одном его виде мое сердце начинает бешено колотиться. Это сводит с ума.
Чтобы поймать его естественным, я поднимаю камеру и делаю снимок. Я улыбаюсь его стоическому выражению лица, а затем прикусываю губу, чувствуя, как внутри меня медленно разливается тепло.
Он чертовски красив.
И последние две недели он был моим.
Я задерживаю дыхание, ожидая, что он посмотрит в мою сторону, но он исчезает в «Дерьмовом ящике».
Будь проклято мое разочарование.
Будь проклято мое сердце.
Эта игра, в которую мы играем, затягивает. Мы встречаемся по ночам, в обеденный перерыв или, когда можем улизнуть. Даем нашим сердцам возможность отвлечься. С тех пор как Чарли предложил мне помочь со списком дел, хороший секс ― единственный пункт, который мы вычеркнули.
Снова и снова.
Я никогда не остаюсь на ночь. Это слишком опасно. Потому что «одноразовые» чувства, которые Чарли Монтгомери дарит мне, заставляют мое сердце биться быстрее, чем когда-либо от СВТ.
Наши чувства временные. Но это не умаляет важность того, что мы делаем.
Секс. В его роскошной кровати, в этой великолепной комнате. Его мускулистые руки обхватывают меня, его мозолистые ладони скользят по моей спине, по моим изгибам.
Секс. Отличный секс.
Но я знаю себя и свое сердце. Если я буду продолжать в том же духе, то влюблюсь в него.
Если уже не влюбилась.
Когда я вижу Чарли, у меня появляется надежда, что ему не все равно. Мне нравится, когда он слегка улыбается мне, словно это отнимает у него все силы. Его напряженный, задумчивый взгляд, когда мы встречаемся на ферме. Но больше всего мне нравится, как он нетороплив и нежен со мной. У этого сурового ковбоя самые нежные руки на свете.
Я закрываю глаза. Я должна прекратить это.
Моя конечная цель ― Калифорния. Я собиралась жить полной жизнью. А не отдавать свое сердце.
Даже если это чертовски приятно.
Прыгнуть в постель к Чарли Монтгомери ― это всего лишь один пункт в моем списке желаний.
А когда все закончится, я исчезну. Нет необходимости рассказывать ему о своем сердце. Не нужно притворяться, что это нечто большее, чем летняя интрижка.
― Ты делаешь все это для интернета, да? ― Веселый голос Колтона выводит меня из оцепенения. ― Ведешь все эти аккаунты?
― Да. Это моя работа. ― Я вытираю влажный экран. ― Цель ― продолжать делать это, пока ранчо не начнет процветать. ― Я улыбаюсь и поднимаю камеру. ― Давай, прими позу.
Он одаривает меня очаровательной ухмылкой, продевая пальцы в петли ремня в классической ковбойской позе.
― Отлично, ― щебечу я, щелкая камерой. ― Есть.
― И как долго?
Рассматривая фотографию, я бормочу:
― Как долго?
― Сколько ты будешь здесь?
Я слабо улыбаюсь.
― До августа. К тому времени это ранчо должно быть нарасхват.
Я уверена, что это сработает. Должно. Я люблю это ранчо, и я вижу, как сильно его любит Чарли. После месяца, проведенного здесь, я хорошо знаю внутреннее устройство ранчо «Беглец» и его обитателей.
Дэвис, который всегда находится в этом красном кирпичном здании и тренирует своих собак, кричит на них, командует, держит их на привязи, но при этом дает им приют, которого у них нет.
Форд, отбивающий бейсбольные мячи на пастбище с любым мальчишкой, который осмелится с ним потягаться, и умеющий починить на ранчо абсолютно все, будь то трактор или грузовик.
А Уайетт никогда не остаётся без ковбоя, проводя по вечерам свои мастер-классы. Его резкие крики с наставлениями разносятся по всему пастбищу.
Все это кажется моим. По крайней мере, на лето.
Когда Колтон меняет позу, мое внимание привлекает блеск. Его золотисто-серебряная пряжка ремня блестит на солнце.
― Мне нравится твоя пряжка, ― говорю я. ― Она яркая.
Колтон смеется и достает из заднего кармана жестянку с жевательным табаком.
― Подарок на выпускной.
― Спасибо за фотографии, ― говорю я ему. ― Я тебя отпускаю.
― Увидимся, мисс Руби, ― говорит Колтон уходя.
Я машу рукой следующему ковбою, ожидая его гламурных снимков. Сэм Хопкинс, бригадир скотников, направляется ко мне. На его обветренном лице отражается презрение, когда он неохотно усаживается рядом с конюшней. Я сдерживаю улыбку. К этому времени я уже привыкла к тому, что люди ненавидят социальные сети. Не поймите меня неправильно, у них есть свои отрицательные стороны, но если это может объединить людей и помочь малому бизнесу, то это те цели, которые мне важны.
― Тебе нужно, чтобы я позировал, милашка? ― тянет он. Его взгляд скользит по моим ногам и останавливается на моей груди.
― Улыбки будет достаточно, спасибо.
Наведя камеру, я отступаю назад, чтобы сделать удачный снимок.
Слишком далеко.
Мои ноги ударяются о круглый бак для воды из оцинкованной стали, который используют лошади для питья. Шатаясь, я поворачиваюсь, упираясь рукой в нагретый солнцем бок бака, чтобы удержаться на ногах.
В этот момент мой взгляд падает на что-то белое.
Что-то в воде.
Ветки.
Не ветки.
Мои глаза расширяются. Сердце бешено колотится в груди.
Кости.
Глава 17
Чарли
Оторвав взгляд от окна «Дерьмового ящика», я опускаюсь в кресло и захлопываю ящик стола. Нужно оплатить счета и составить платежный календарь, но все, что я могу сделать, ― это сидеть и хмуриться.
Я потираю затылок, раздраженный тем, что я раздражен. Несколькими минутами ранее я видел Руби с Колтоном, она фотографировала его для нашего аккаунта в социальных сетях. Ее звонкий смех, разносившийся по всему полю, был как удар кинжала в грудь.
Осознание того, что она смеется для кого-то другого, что она находится в шестидесяти футах от меня, а я не могу к ней прикоснуться, привело меня в бешенство. Колтон ловит каждое ее слово. И кто может винить
