— Я пришла сюда не для того, чтобы глупо проливать слезы, а вы здесь не для того, чтобы осушить их. Что привело вас сюда?
— Мне нужно видеть существо, находящееся в этой палатке.
— Значит, вы знаете, кто находится там?
— Я думаю, что знаю, и у меня есть письмо, которое я должен передать этому существу. Если в палатке четвероногое — мне не в чем упрекать Измаила. Если это двуногое, оперенное или неоперенное, он обманул меня, и наш договор расторгается.
Эллен сделала доктору знак, чтобы он оставался на своем месте и хранил молчание. А сама проскользнула в палатку и осталась там несколько минут, показавшихся очень продолжительными и тяжелыми для естествоиспытателя. Наконец Эллен вернулась, взяла его за руку, и они вместе вошли в таинственную палатку.
Глава XII
На следующее утро семья переселенцев собралась в мрачном, печальном безмолвии. За завтраком не слышно было обычно раздававшегося в это время голоса Эстер: ее ясный ум все еще находился под влиянием сильного наркотического средства, данного ей доктором. Молодые люди беспокоились об отсутствии старшего брата, а Измаил хмурил брови, с суровым видом оглядывая по очереди всех детей, как человек, готовый отразить всякое нападение на его авторитет.
Благодаря такому настроению семьи Эллен и ее ночной сообщник уселись на свои обычные места среди детей, не возбудив ни малейшего подозрения и не вызвав никаких разговоров. Единственным следствием ночного путешествия были то, что доктор подымал по временам глаза по направлению к утесу. Те из при сутствующих, кто заметил это, приписывали взгляды доктора научному созерцанию небосклона: в сущности же доктор исподтишка поглядывал на холст запретной палатки, развевавшейся от ветра.
Наконец Измаил, напрасно ожидавший более явных симптомов возмущения сыновей, решил сообщить им свои намерения.
— Аза ответит мне за свое безрассудное поведение, — сухо проговорил он. — Прошла целая ночь, а он остался в прерии, когда нам могли понадобиться его рука и ружье для схватки с сиу. Откуда он мог знать, что этого не случится?
— Пощади свои легкие, пощади, муженек, — ответила жена — может быть, тебе долго придется кричать, чтобы он услышал тебя.
— Правда, бывают мужчины, так похожие на женщин, что позволяют младшим забирать власть над старшими, — сказал Измаил, — но ты-то, старуха Эстер, должна была бы знать, что этого никогда не будет в семье Измаила Буша.
— Ах! Я отлично знаю, что ты деспот с детьми в этом отношении, — ответила Эстер. — Ну, и что же? Вот твой характер заставил уйти одного из них именно в то время, когда его присутствие особенно необходимо для нас.
— Отец, — сказал Абнер. Возбуждение его возросло до такой степени, что преодолело обычную леность и заставило сделать энергичное усилие над собой, — мы с братьями решили идти разыскивать Азу. Мы не верим, чтобы он предпочел оставаться на ночь в прерии вместо того, чтобы прийти и лечь в постель. Мы все знаем, что это было бы гораздо приятнее ему.
— Ну, ну! — сказал Абирам. — Он убил оленя или буйвола и улегся рядом с ними до рассвета, чтобы отогнать волков. Он, наверное, придет через несколько минут или крикнет, чтобы мы помогли ему снести ношу.
— Никто из моих детей не попросит помощи, чтобы снести оленя или разделать тушу быка, — возразила мать. — И это говоришь ты, Абирам! Ты сам же не позже как вчера вечером уверял, что в окрестностях бродят краснокожие.
— Да! — поспешно крикнул Абирам. Казалось, он жаждет поскорее отречься от только что сказанных слов. — Я сказал это и повторяю снова. И вы увидите, что это правда. Да, тетоны близко, и большое счастье для Азы, если он не встретится с ними.
— Мне кажется, — сказал доктор Баттиус важным, поучительным тоном человека, достаточно обдумавшего вопрос, — мне кажется, хотя я, правда, обладаю недостаточным опытом в деле распознавания знаков и признаков, что следовало бы всей семье поискать Азу часок-другой, так как некоторые из нас думают, что он в опасности, а другие не верят этому.
— Он прав, Измаил, — вскрикнула Эстер, — и надо исполнить его совет. Я сама возьму ружье на плечо, и горе тому краснокожему, который попадется мне на дороге. Мне стрелять не впервой, и я уже слишком наслышалась воя индейцев.
Настроение Эстер заразило всех ее ленивых детей, как победный крик возбуждает солдата. Все сразу вскочили с мест и заявили, что примут участие в опасном предприятии. Измаил благоразумно уступил возбуждению, слишком сильному для того, чтобы он мог противостоять ему.
Через несколько минут жена его появилась с ружьем в руках, готовая идти во главе тех из ее сыновей, которые хотят следовать за ней.
— Пусть кто хочет остается с детьми! — крикнула она. — А те, у кого сердце на месте, пусть идут со мной!
— Абирам, — сказал Измаил, бросая взгляд на вершину утеса, — не следует оставлять крепости без охраны.
Тот, к кому обращались эти слова, вздрогнул и ответил чрезвычайно поспешно:
— Я останусь и буду сторожить лагерь.
Все сразу стали громко возражать против этого. Он нужен, чтобы указать место, где он видел следы индейцев. Разгневанная сестра набросилась на брата, говоря, что такая мысль может прийти в голову только трусу. Абираму пришлось уступить, и Измаил сделал новые распоряжения о защите крепости. Все согласились, что для безопасности необходимо сохранить этот пост. Скваттер, предложил доктору Баттиусу место коменданта, но тот решительно и несколько высокомерно отказался от этой чести, — обменявшись перед этим выразительным взглядом с Эллен. Наконец, чтобы выйти из затруднения, скваттер назначил комендантам Эллен. Поручая ей этот важный пост, он дал нужные наставления и сообщил о всех предосторожностях, которые они должны принять,
Когда этот вопрос был решен, молодые люди стали приготовлять средства для защиты и устанавливать сигналы сообразно силам и характеру гарнизона. Большие камни были наложены на самый край утеса так, что малейшего усилия Эллен и подвластного ей отряда было достаточно, чтобы сбросить их на головы врагов, которые могли вскарабкаться на утес только по узкой, крутой тропинке, о которой мы уже говорили. Независимо от этих ужасных приготовлений к защите были укреплены и рогатки так, что перейти через них было почти невозможно. Приготовили кучу более мелких камней — они грозили опасностью осаждающим. Громадная куча из листьев и хвороста, наваленная на самой вершине утеса, должна была быть зажжена в случае нападения, чтобы служить сигналом. Когда были приняты все эти меры, осторожный Измаил решил, что его крепость может с честью выдержать осаду.
