Блестяще — двое убитых и один серьезно ранен.
Ничего не говоря, Андрей присел, прислонился к стенке баррикады, достал из ближайшего мешка подсушенную рыбешку, принялся пережевывать пресную мякоть. Есть совсем не хотелось — только пить. Он сам не знал, зачем ему пришло в голову перекусывать в такой момент.
Может, просто давал себе короткий отдых?
Никому не хотелось сейчас ничего говорить.
Но апатии нет. Нет и тоски по погибшим товарищам. Есть только долг последнего выжившего лидера перед оставшимися пассажирами.
Им надо это сказать…
* * *
— Триллы отошли, у них осталось мало дротиков. Их дротики у нас или совсем затупились после многих ударов о камни — мы с ночи их туда-сюда бросаем. Но оставшихся дротиков им хватит прикрыть еще одну атаку. Слышите стук топоров? Они делают сразу два щита. Это вопрос двух-трех часов. Плюс они чинят третий щит. Я сомневаюсь, что у нас получится отбиться и на этот раз — мы и с од ним-то щитом еле справились. Это… Думаю, это конец. Не выдержать нам… Риска попасть под дротик сейчас нет. Любой может спокойно спуститься, подойти к ним и сдаться. Не думаю, что они убьют сдавшихся — пленники им нужны. Они ведь взяли в плен Риту, Сержа и Лекса, несмотря на то что те были с оружием в руках и сражались в тот момент против них. Так что кто хочет, может спускаться смело.
— Это приказ? — равнодушно уточнила Рита. Андрей медленно покачал головой:
— Нет. Просто у каждого есть сейчас возможность сделать выбор — скорее всего, это последняя возможность. Или сдаться и выжить, или остаться здесь и дождаться атаки раксов с тремя большими щитами.
— А ты что выбираешь? — уточнила Рита. Андрей указал на тело в луже крови:
— Прапо… То есть Виктор Николаевич, когда умирал, посмотрел на меня… Я понял, что он хотел мне сказать. Нет, я не уйду. Он был прав — лучше уж умереть, чем назад. Мы далеко зашли, нам очень повезло, но даже при этом везении мы потеряли многих. Я не верю, что такое везение достанется мне еще раз. Не выдержу это больше. Мое место здесь.
— Если кого-то интересует мое мнение, то оно и так понятно, — спокойно заявила Рита и, пройдя в проход баррикады, уселась вдали, на самом краю площадки.
Андрей, проследив за нею взглядом, подошел, присел рядом. С минуту молчал, тупо наблюдая за копошением хайтов — в сотне метров ниже по склону они деловито занимались изготовлением щитов.
— Знаешь, если бы ты приказал сдаться, я бы, наверное, сдалась.
— Спасибо.
— Да уж не за что. Но после этого, как бы дальше ни повернулось все, ты бы при любом варианте был уже для меня хуже Бума. Не в боевом плане, а… Нуты понимаешь.
— Понимаю, цветы в печку и вообще конец любви.
— Я разве говорила про любовь?
— Ну… ты ясно дала понять, что я тебе симпатичен. Почему бы не назвать это любовью? А тебе лучше и впрямь сдаться. Умрем же все.
— Интуиция мне подсказывает, что не умрем.
— Вот как? Ты говорила, что она тебя почти не обманывает…
Рита, покосившись на Андрея как-то странно, уточнила:
— Ты не хочешь мне сказать что-нибудь другое? Или так и будешь интуицию обсуждать?
Зачем говорить, если можно все сказать и без слов — придвинувшись, Андрей приобнял амазонку, привлек к себе. Послушно прижавшись к его боку, она довольно заявила:
— Вот так-то гораздо лучше.
— Я рад. Я действительно рад. Но я не хочу, чтобы ты умирала. Я столько времени провел, не видя ничего, кроме ужасно запущенных и грязных женщин, что ты для меня эталон красоты. Умирать тебе нельзя — красоту надо беречь.
— Да что ты заладил! Умирать да умирать! Давай лучше поговорим о чем-то серьезном. Например, о будущей нашей жизни. Ты случайно не хочешь мне сделать предложение? А то я за эти два года уже так одичала, что скоро сама сделаю.
— Да ты и так практически сделала. Прямым текстом считай про ЗАГС высказалась. Рит, мы, наверное, свихнулись. У меня друзья сейчас погибли, нам тоже недолго остались. О чем мы?
— В такие моменты человек всегда ведет себя необычно, не скрываясь — ты уж мне поверь… насмотрелась… Андрей, ты все время стараешься говорить не о том. Я по своему опыту знаю, в такие моменты как раз и надо обсуждать все самое важное, пока все открыты. Мы же вроде решили поговорить о дальнейшей нашей жизни, вот и приступай.
— Я тебя не узнаю — ты точно сбрендила… Не будет у нас совместной жизни, прибьют нас вот-вот. Тебе лучше сдаться, выживешь тогда.
— В плену я рано или поздно превращусь в такую же ужасную и запущенную женщину. Это хуже смерти. Ты представь, что все закончится сейчас хорошо. Что тогда?
— Что тогда? Ну… не знаю даже. А как у вас женятся, хотелось бы узнать?
— Да никак. Все без церемоний — сошлись и живут. Правда, в последнее время с этим сильно борется отец Николай, в церковь тащит силком и записывает пары. Но все это без пышных церемоний.
— Ясно. Я атеист, в церковь тебя не позову. Будем, значит, жить вместе.
— Это что, предложение?
— Ну вроде того.
— Н-да… как-то это не особо романтично. Я ожидала чего-то большего…
— А что? Несогласная? Я не думал, что такая, как ты, может жеманиться, да еще и в такой неподходящий момент. Что с тобой вообще?
— Да ничего. Согласна-согласна! Просто интересно было, как мужчина на краю могилы будет делать предложение девушке. Ты меня разочаровал.
— Ну извини, настроение у меня сегодня что-то не очень.
— Да не бойся ты, не умрем мы. Сейчас что-то будет, наши нас не бросят.
— Наши? Ты о чем?
— Помнишь те заросли кустарников, где мы про хайтов узнали?
— Внизу которые? Помню.
— Я там отблески заметила. Блики на оптике.
— Не понял?
— Чего тут непонятного? С биноклем там кто-то на нас поглядывал из тех кустов.
— Кто?
Рита, чуть отстранившись, повернулась к Андрею, поглядела на него фальшиво-сочувственно:
— Совсем голова глупая стала? Биноклей у хайтов нет, это наши там. Наверняка мои островитяне подошли, у нас бинокли есть.
— Да откуда они здесь?!
— Не знаю. Может, за этими хайтами гнались, а может, просто рейд у них тут. При мне в здешние края наши не заглядывали, но я ведь на полгода выбыла, мало ли что у них сейчас.
— Что же ты сразу не сказала!!!
— И упускать единственный шанс выслушать от тебя подобные слова? Интересно же было узнать, как ты себя поведешь в такой ситуации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
