@
В аэропорту меня встречала небольшая китайская делегация с традиционными азиатскими улыбками, церемонно подчеркивающими значимость гостя. С непривычки восточное гостеприимство воспринимается раболепием, вызывая раздражение. Я не люблю рабов. С рабами страшно и… никакого содружества. Сославшись на тяжелый полет, я отказалась от ужина и попросилась в отель.
Через два часа я валялась на широченной кровати в спальне со стеклянным полом и зеркальным потолком. С некоторых пор зеркала внушали мне подозрения, поэтому, выключив верхний свет, я любовалась медленным танцем зубастых бирюзовых волн, представляя себя скромной ракушкой, вынашивающей жемчужину. Ничегонеделание дало результат, на который не приходилось рассчитывать, — я уснула полноценным здоровым сном.
@
Проснувшись под утро, я открыла свой лэптоп, и он тут же моргнул бледным экраном, а затем, выкинув горку почтового спама, и вовсе погас, экономя зарядку. Палец непроизвольно коснулся главной клавиши, и экран вновь ожил, услужливо предлагая музыкальный плейлист. Включив первую попавшуюся композицию, я зашла на его страницу. Огонек пылал красной точкой — большая рыжая Обезьяна мирно спала. Иногда от тишины в Сети можно оглохнуть…
Я всегда точно знала, когда он придет, хотя раньше не могла похвастаться особой интуицией. С ним все стало по-другому. С первого дня нашего знакомства внутри родилось нечто похожее на теплый комок, который то взлетал к самому горлу, то ухал вниз с космической скоростью. Отчасти это состояние напоминало дурацкие панические расстройства, но в нем было больше возбуждения, чем страха. Андрей приходил и долго стоял за «дверью», а потом резко открывал ее, замирая на пороге… Я с восторгом бросалась к нему, чтобы повиснуть на шее, шепча на ухо ничего не значащие новости горячими влажными губами… На самом деле нам не было никакого дела до новостей. Мы оба несли чушь, перебивая друг друга, забывая, с чего начали, мы путались, смеялись, а потом замолкали. И тогда приходило ощущение неизбежной потери, и теплый комок, холодея, превращался в камень. Мне нужно было совсем немного — просыпаться с человеком, которого я выбрала.
Он чувствовал любую перемену, которая происходила со мной. Стекло монитора обостряет внутреннее обоняние. Он пытался развеселить меня, рассказывая что-то нелепое и смешное. Я покупалась на его уловки. Меня никто не мог так рассмешить, как он.
Теперь у меня складывалась другая мозаика счастья — «он» и «работа». Осталось суметь совместить их, и… я растерялась. Шло время. Ничего не происходило. Он молчал, а я трусила спросить: «Что дальше?» Идиотский вопрос. Приглашение в Китай оказалось кстати. Я собралась с силами и прилетела, а растерянность осталась там, в Москве.
— Мадам, распоряжения по поводу вашего доклада переданы на ресепшен отеля, где вы проживаете. Перевод текста послан вам на e-mail. Завтра в шестнадцать двадцать пять у вас интервью с… — Далее следовало перечисление нескольких СМИ.
Сухая телефонная дама отвлекла от печальных мыслей. Впереди ждали работа и драйв созидания. Я не умею предавать то, что люблю. А к остальному равнодушна, хотя «остального» в моей жизни оставалось так ничтожно мало, что оно казалось незначительной частью чего-то еще меньшего, совсем лилипутского, не имеющего к нам никакого отношения…
@
Два дня изнурительного просиживания в гигантском, даже по китайским меркам, зале со сложным и путаным названием подходили к концу. Я никак не могла определиться с датой своего отъезда. Мне предлагали полугодовой контракт, таская по галереям и выставкам, которые потрясали размахом, другим содержанием, другим подходом к жанру, в котором я работала. Нельзя оставаться равнодушной к чудесам. Меня сдерживал страх влюбиться во все это и, как следствие, остаться. Принять такое решение значило бы оттянуть нашу встречу еще на полгода. Нет, я определенно не смогу так долго ждать. И он не сможет. Мне хотелось услышать его совет, а еще лучше — решение, и я тянула с ответом. Но его не было на связи почти неделю, а точнее, пять дней и пятнадцать часов. Невероятно долго. Оставалось успокаивать себя тем, что у нас были и более длительные разлуки, но это ничего не значило. Ровным счетом ничего. Он всегда появлялся неожиданно, чтобы замереть на пороге…
@
Какой-то китаец целое утро вручал мне конверт с приглашением на завершающий банкет. Вручал долго, с особым почтением, держа его двумя руками и безостановочно кланяясь. Затем пригласил на завтрак от имени одного из устроителей конференции и владельца компании, которая приглашала меня на работу. Я не могла отказать. Отказ в совместной трапезе выглядел бы оскорблением, таковы местные традиции.
Через полчаса за мной прислали длинный черный автомобиль, похожий на похоронный лимузин из старых фильмов про гангстеров. Малюсенький водитель в красно-черной униформе ловко открыл одну из многочисленных дверей необычного авто и зачем-то вручил проспект городских достопримечательностей на абсолютно китайском языке. Спустя сорок минут неуклюжий автомобиль подкатил к стеклянному зданию ресторана, который находился через улицу от отеля. Опять традиции. Пока мы плелись по узким улочкам Старого города, я торчала в телефоне, поглядывая на колонку гостей своей страницы, а потом, вспомнив разницу во времени, немного успокоилась.
Китаец, пригласивший меня на завтрак, с воодушевлением рассказывал о всех преимуществах работы в Поднебесной, о нашем будущем партнерстве, о чудесной жизни на побережье и еще о чем-то, должно быть, важном и пафосном. Он плотоядно посматривал в мою сторону, неловко ухаживая и безостановочно лопоча на адской смеси английского и русского. Слово «партнерство» напугало меня до смерти. Совместный бизнес мужчины и женщины — это, вероятно, постель со скомканным сексом в душной чужой спальне, выкуренная за вечер пачка сигарет и долгое пребывание в душе. Я не выносила духоту ни в каких видах.
— Собирайся! Тебе сегодня нужно быть очаровашкой, дорогая! — Ведьма валялась на растерзанной кровати, изображая средневековую блудницу.
Ее появление застало меня врасплох.
— Через два часа начало банкета, — она хрипло рассмеялась, — и вся ваша тусовка соберется покривляться перед камерами и пр., пр., пр., как всегда и везде. Только тут они другие.
— Что такое «пр.»? — Я взглянула на часы.
— Прочее, — строго пояснила она. — Надень шелковое платье и шпильки. И все смешные человечки будут у твоих ног.
— Перестань, — стараясь придать своему лицу серьезное выражение, попросила я. — Никакие они не человечки. Они замечательные че-ло-ве-ки, и художники у них самобытные, понятно?
Показав Ведьме язык, я побежала в ванную.
— Лилипутики, — громогласно заявила она.
— Ничего подобного! — рассмеялась я уже из ванной.
В спальню я вернулась разрумянившаяся, завернутая в белоснежное полотенце и кинулась на кровать остывать.
— Ты тут? — спросила я, глядя на себя в зеркало, висевшее напротив кровати.
— Нет, — незамедлительно отозвалась Ведьма, — меня здесь нет и не было. Но тебе пора одеваться, иначе ты опоздаешь. — Голос раздавался из-под кровати.
— Не дури. Вылезай!
Ведьма молчала, видимо обидевшись. На всякий случай я заглянула под кровать. Там было пусто.
Устав от шума, света и камер, я вышла в золоченый холл ресторана. Зал, где проходило торжество, изобиловал несметным количеством блюд, персонала, украшений и подарков. Фуршет подходил к концу.
Еще в самом начале банкета девушка-координатор в национальном костюме приколола к моему платью букетик желтых цветов. Именно в этот момент я поняла, что сегодня что-то произойдет. Ведьма с таким именем и трогательный букетик желтых хризантем… Меланхолия улетучилась, и я тут же почувствовала себя искусительницей — состояние, похожее на аромат любимых духов, который еще долго остается после тебя в комнате, свидетельствуя о том, что ты тут была. Улыбнувшись своим мыслям, я обернулась.
На меня смотрел мужчина, высокий и статный, похожий на Бонда девяностых. Бондиану я знала наизусть — ее любила бабушка. Он не спеша подошел ко мне и коснулся моей руки. Было в нем что-то демонически притягательное. Улыбнувшись уголками рта, он негромко произнес по-английски:
— Я точно знаю, что ты хочешь сейчас, впрочем, как и я. Смерив его ледяным взглядом, я ответила, что он ошибся. Ответила намеренно громко и по-русски. Он пожал плечами, будто понял, и вернулся в зал.
Странно, но этот человек не вызвал у меня протеста своей наглой выходкой. Я внутренне потянулась к нему, немедленно представив себя рядом с ним. Он был мужественный и элегантный… в меру… нет… на грани показного лоска и интеллекта… В любом другом случае подобное поведение мужчины повергло бы меня в шок. А тут… потащило к нему с невероятной силой. Но… Это выглядело бы некрасиво. Я была уверена, что потом… после всего того, что спонтанно случается между мужчиной и женщиной, мучилась бы угрызениями совести. Я не имела права.
