Ольга Смецкая
Украденная память
Одиночество нельзя заполнить воспоминаниями, они только усугубляют его.
Гюстав Флобер
Пролог
– Я так тебе благодарна, – пробормотала молодая светловолосая женщина, и слезы выступили у нее на глазах. – Нет, правда. Ты очень мне помогла. Ты даже не представляешь, насколько... Буквально вытащила меня из болота...
– Брось, – улыбнулась в ответ ее собеседница, – ты сама все сделала, я просто подсказала тебе нужное направление. – Она налила мартини в широкий бокал, напоминающий по форме перевернутый зонт, наколола оливку на деревянную зубочистку, опустила в коктейль и протянула его блондинке. – На, выпей. Это поможет тебе расслабиться. Располагайся и чувствуй себя, как дома. А мне надо сделать важный звонок, я скоро вернусь.
С этими словами хозяйка вышла. Гостья огляделась. Огромная полукруглая гостиная была оформлена в североафриканском стиле. Преобладали теплые, солнечные тона. Четыре симметрично расположенные колонны поддерживали сводчатый потолок. Центральное место занимал низкий кожаный диван, заваленный раскрашенными вручную парусиновыми подушками. Сам диван и два кресла по его бокам окружали приземистый деревянный стол на тяжелых ножках. На нем громоздились массивные медные плошки, бронзовые божки и идолы, диковинные фигурки зверей, вырезанные из камня, стопка альбомов с семейными фотографиями. На плиточном полу развалился цветастый марокканский ковер. Слева царствовал выложенный необработанным известняком камин, в его пасти весело плескался огонь. Справа стоял древний сундук, выполненный из тисненой кожи и украшенный кованым навесным замком. С обеих его сторон застыли угрюмые, высотой в человеческий рост деревянные изваяния с железными копьями в руках – охранники. С неровных выбеленных стен пялилась пустыми глазницами коллекция погребальных масок. По периметру зала были расставлены старинные глиняные кувшины на чугунных подставках. Раньше в таких хранили вино и оливковое масло.
«Красиво», – подумала женщина и отхлебнула мартини. Задумчиво размешала оливкой коктейль, сунула ее в рот, разжевала. Внезапно у нее закружилась голова, перед глазами замелькал хоровод из черных точек. Женщина залпом допила вино и протянула руку, чтобы поставить бокал на стол. Но пальцы почему-то перестали слушаться, сами собой разжались, бокал с громким звоном ударился об пол и разлетелся на мельчайшие кусочки.
«Что это со мной?» – испугалась женщина и попыталась встать. Ничего не получилось. Странно, тело было словно чужое. Тяжелое и неудобное. Ей стало по-настоящему страшно.
– Помогите! – закричала она что было силы. Но вместо ожидаемого крика раздался лишь тихий, еле различимый шепот. В глаза будто какой-то шутник вставил шторки и принялся их потихоньку задергивать. Остатками ускользающего зрения она заметила, как африканские маски оскалились в зловещих ухмылках.
Неожиданно в сохранившемся узком просвете возникли две фигуры. Хозяйка дома и... И... Неужели?
– Рыба, которая не хочет быть такой, как все рыбы, выбрасывается на берег и там погибает, – насмешливо произнес знакомый голос.
– Ты??? – безмолвно прошептала женщина и потеряла сознание.
Глава 1
– Катенька, деточка, иди скорее, твоя очередь. – В дверях гримерного цеха, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, появилась Мабель Павловна Ржевская.
Катя Королева с трудом разогнула затекшую спину и послушно отложила в сторону белокурый парик. Мабель Павловна, отдуваясь, плюхнулась в колченогое кресло.
– Только ты, Катюша, ничего лишнего не говори. Помни, болтун – находка для шпиона, – произнесла Мабель шепотом, обмахиваясь газетой.
Катя молча кивнула. Могла бы и не предупреждать – Катя не слишком-то разговорчива. Она двинулась по бесконечному коридору, нашпигованному дверями, как батон брауншвейгской колбасы жиром. У двери под номером 206 остановилась. Фамилию Дроздовская еще не успели убрать с таблички, прикрученной под металлическими цифрами, и в полутьме коридора выпуклые буквы отливали зловещим, призрачным светом. Катя провела по ним указательным пальцем.
Сладкий, удушливый запах роз, вот что она почувствовала сначала. Лишь потом сильно закружилась голова. Яркая вспышка озарила помещение. Коридор исчез. Вместо него возникла тесная маленькая комнатка. Острый запах болезни и лекарств ударил в ноздри. Катя стала задыхаться, словно чьи-то стальные пальцы сжимали ее горло.
– Королева, что с тобой? Тебе плохо? – Лариса Бондаренко, подающая надежды молодая артистка, в недоумении уставилась на гримершу.
– Нет, нет. Все нормально, – судорожно сглотнув, выдавила Катя и прижалась раскаленным затылком к прохладной стене. Коридор вернулся на место.
– Чокнутая, – фыркнула Бондаренко и скрылась за дверью гримерки.
Катя стряхнула остатки наваждения и понуро поплелась вперед. Господи, опять... А она так надеялась, что больше это не повторится.
– Галлюцинации. Посттравматический синдром, – равнодушно заявил Кате врач тогда, несколько лет назад, и потер переносицу. Почему-то этот жест Катя отчетливо запомнила. – Результат сильнейшего эмоционального потрясения. Со временем все само пройдет, а пока попейте-ка, милочка, вот эти таблеточки.
«Таблеточки» с тягучим названием валиум действительно помогли – Катя впала в длительный сонный вакуум и забыла о галлюцинациях. Впрочем, она забыла тогда обо всем.
Помещение, гордо именуемое «Комнатой отдыха», изначально предназначалось для расслабления актеров после спектаклей. Изредка здесь проводили репетиции. Вот и сейчас на импровизированной сценической площадке высилась выгородка из стульев – мизансцена из принятой к постановке пьесы.
Стулья заменяли любой реквизит, поэтому в узкой вытянутой комнате их было великое множество. Поставленные друг на друга, они загромождали все пространство.
Мужчина, склонившийся над низким столиком, что-то усердно записывал в тетрадь и пропустил Катино появление. Она деликатно кашлянула.
– Проходите, – буркнул мужчина, не глядя. Поднял голову, взъерошил короткие темные волосы. И вдруг резко вскочил. Баррикада из стульев за его спиной с грохотом рухнула, опрокинув стол с тетрадью. Но мужчина, казалось, этого даже не заметил. – Катя? – неуверенно спросил он.
– Да, – удивленно кивнула она. Бьющий из окна свет мешал ей разглядеть потонувшее в тени лицо.
– Катька! Катюша! – он в два счета оказался рядом и сгреб ее в охапку.
Вот теперь она его узнала.
– Антон, – обрадовалась Катя и рассмеялась.
– Ну да. Я. А что ты тут делаешь? Постой, – он озадаченно почесал в затылке, – ты что, и есть та самая подруга этой Юлии Дроздовой?
– Дроздовской, – машинально поправила Катя. – Это тебе Мабель сказала, что я Юлина подруга?
– Она. Чудная тетка. – Антон пожал плечами и поднял с пола тетрадь. Поправил стол, убрал рухнувшие стулья, сел. – Да, дела.
– А ты, значит, следователь, да? Из милиции...
– Выходит так, – вздохнул он. – Не поверишь, сотни раз прокручивал в голове нашу встречу, но никогда не думал, что может получиться так. Сколько же лет мы не виделись?
– Много...
– Ну, и как ты живешь? Как Король?
– Его больше нет, – прошептала Катя – спазм сдавил горло. Она ждала этого вопроса, но он все равно застал ее врасплох. Как удар хлыста, как выстрел в спину.
– Как нет? – растерялся Антон. – А где он?
– Костя погиб...
– Господи! – Антон сильно побледнел. Хрипло выдохнул: – Когда?
– Четыре года назад... – Катя вдруг ужасно замерзла, зубы застучали друг о друга, мешая говорить. Но она упрямо повторила: – Четыре года назад...
Антон Молчанов и Костя Королев дружили с детства. Учились в одном классе, сидели за одной партой. Гоняли мяч во дворе, ходили в походы, ездили на рыбалку. Всегда вместе. Их даже прозвали в школе «неразлучниками». Вместе поступили в университет на юридический факультет. Учились легко, особо не напрягаясь. Прогуливали лекции, не спали ночами, просиживая часами на прокуренных кухнях. Спорили до хрипоты на любые темы, ругались до драки, а потом заливали глупые обиды дешевым портвейном.
В революционном девяносто первом строили баррикады, в первых рядах защищали демократию. Всегда вместе.
С симпатичной студенткой историко-архивного института Катей Назаровой они познакомились тоже вместе. В один из выходных дней холодного лета девяносто третьего друзья в поисках приключений отправились в Парк Горького, там их настиг колючий, хлесткий дождь, и они завернули в ближайшее кафе. Устроились за грязным пластмассовым столиком, укрытым заляпанной бумажной салфеткой, заказали по кружке пива. Взмыленная официантка носилась по залу, как заведенная. Все места оказались заняты – народ пережидал непогоду. Сквозь пыльные динамики прорывался странный, надтреснутый голос Виктора Цоя. Словно привет с того света.
