Так или иначе, он должен был ее увидеть. Он постучал в дверь, но ему никто не ответил. Внутри что-то падало и гремело. «Наверное, она злится на себя, потому что упустила свой шанс, и потому крушит мебель и бьет посуду», — подумал Брэди. Эта мысль ему так понравилась, что он едва не засвистел от удовольствия. Дверь, как обычно, была незаперта. Он толкнул ее и вошел.
Увиденное никак не соответствовало его ожиданиям. На полу сидела его племянница в окружении кастрюль и сковородок и упоенно стучала по ним крышкой, а Ванесса, обсыпанная мукой, готовила что-то у стола.
— Привет.
Ванесса, с пучком сельдерея в руке, обернулась. Ее сердце стремительно подпрыгнуло — как обычно при виде его, но она не улыбнулась. Он тоже.
— А, это ты, Я не слышала, как ты вошел.
— Это совсем неудивительно. — Он наклонился, чтобы потрепать Лару по голове. — Чем это ты занимаешься?
— Сижу с ребенком, пока нет Джоанн. Она поехала прошвырнуться по магазинам.
— А ей здесь нравится, — заметил Брэди. Лара тем временем подбиралась к батарее консервов. Ванесса подула на свой белый от муки нос. Бардак, который они учинили в гостиной, приводил ее в отчаяние. — Похоже, сейчас она все этикетки с банок поотрывает. У тебя есть что-нибудь выпить?
— У Лары есть бутылка яблочного сока.
— Ну нет, я не стану отнимать сок у ребенка.
— В холодильнике есть банка лимонада. — Она продолжила резать сельдерей. — Возьми сам, у меня руки заняты.
— Я вижу. — Он открыл холодильник. — А что ты готовишь?
— Ничего хорошего, — нож в ее руке с тупым звуком уперся в разделочную доску, — а вообще собиралась приготовить запеканку к возвращению родителей. Чтобы лишний раз не заставлять Джоанн. — Ванесса с отвращением бросила нож. — Но у меня ничего не выходит. Я ничего этого не умею. Я взрослая женщина, но если бы не обслуживание номеров в гостиницах, не кафе и рестораны, я бы умерла с голоду.
— Ты делаешь отличные бутерброды с ветчиной, — утешил ее Брэди, помешивая деревянной ложкой лимонад.
— Я не шучу, Брэди.
— И напрасно.
— А что бы я стала делать, будь я женой врача? — сокрушалась Ванесса.
Ложка в его руке замерла.
— И что тогда?
— Вот он пришел бы домой после рабочего дня, просидев целый день на приеме и помотавшись по больницам, а мне надо его накормить. Надо что-то приготовить на ужин, разве не так? Разве не этого он ожидал бы от меня?
— Почему бы тебе не спросить его самого?
— Черт возьми, Брэди, ты что, не понимаешь, о чем я? У меня ничего не вышло бы.
— Пока что я вижу, что у тебя не выходит… — он присмотрелся к разложенным на столе продуктам, — что это у тебя не выходит, Ван?
— Запеканка из тунца, — надулась она.
— Ага, у нас не получается запеканка из тунца. Я лично надеюсь, что ты никогда не научишься готовить запеканку из тунца, Ван.
— Не о том речь.
— А о чем? — спросил Брэди, проводя пальцем по ее белой от муки щеке. — Неужели ты считаешь, что я хочу жениться на тебе, чтобы ты каждый вечер готовила мне горячий ужин?
— А ты считаешь, я хочу выйти за тебя замуж, чтобы чувствовать себя бесполезной, никчемной женой?
— Потому что ты не знаешь, что делать с банкой тунца?
— Потому что я не знаю, как быть женой. — Она была на грани истерики и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Лара была слишком мала и слишком увлечена своими кастрюлями и сковородками, чтобы понимать, что они ссорятся, но Ванессе довелось пережить немало скандалов, и она чуяла их издалека. — И как бы я ни любила тебя, я не уверена, что хочу быть твоей женой. Есть только одно дело, которое я умею делать, — играть на рояле.
— Никто не заставляет тебя бросать музыку, Ван.
— А если я поеду в турне? Это недели, месяцы. А многочасовые занятия и репетиции? Что это за совместная жизнь в перерывах между выступлениями?
— Не знаю. — Брэди смотрел, как Лара пытается засунуть сковородку в кастрюлю. — Я не думал, что ты всерьез собираешься возобновить выступления.
— Ничего другого мне не остается. Я слишком много времени отдала этому делу. — Слегка успокоившись, она продолжила кромсать овощи. — Ты врач, а я музыкант. И пусть я не спасаю жизни, но я их обогащаю.
Брэди судорожно провел рукой по своим темным волосам. По работе ему приходилось как врачевать тела, так и устранять сомнения и развеивать страхи. Почему бы не применить эти навыки в случае с Ванессой?
— Я знаю, что твоя профессия важна для тебя, Ван. Я восхищаюсь тобой и твоим мастерством. Но я не понимаю, почему твой талант может послужить преградой к нашему браку.
— Это только одна из причин, — пробормотала Ванесса.
— Я хочу жениться на тебе, — сказал Брэди, беря ее за руку, — я хочу, чтобы у нас были дети и дом. У нас все получится здесь, в нашем родном городе, если ты доверишься мне.
— Для начала я должна доверять себе, — возразила Ванесса. — На будущей неделе я
уезжаю в Кордину. Я согласилась на просьбу принцессы Габриэллы об участии в благотворительном концерте.
Он, вздрогнув, выпустил ее руку.
— Когда тебя об этом попросили?
— Пару недель назад.
— А почему ты мне раньше ничего не сказала? Ты, может быть, собиралась позвонить мне из аэропорта? Или послать открытку? Черт подери, Ванесса, зачем ты играешь со мной в эти игры? Тебе нужно убить время? Тебе любопытно раздуть потухший костер?
— Но это только одно выступление…
— А потом?
Она отвернулась к окну.
— Фрэнк, мой менеджер, хочет, чтобы я поехала в турне. Это помимо других выступлений, о которых меня давно просили.
— Помимо, — передразнил ее Брэди. — Ты вернулась сюда с язвой, потому что загнала себя бесконечными выступлениями. А теперь ты снова хочешь впрячься в работу, чтобы окончательно добить себя.
— Я должна это преодолеть.
— Ты все время думала о поездке в Кордину, а мне ничего не говорила, — продолжал упрекать ее Брэди.
— Нет. Пусть это чистый эгоизм, но решение я должна была принять сама. Брэди, я понимаю, что нечестно было бы просить тебя ждать, и поэтому я не прошу. — Она на миг крепко зажмурилась. — Но что бы ни случилось в дальнейшем, я хочу, чтобы ты знал: эти несколько недель с тобой много для меня значат.
— Черт подери! — заорал Брэди, восприняв ее слова как прощание, и рывком при влек ее к себе. — Поезжай в Кордину, поезжай куда хочешь, но ты меня не забудешь.
Ты не забудешь этого.
Он впился ей в губы с гневом и отчаянием. Она не сопротивлялась. Она не могла, потому что те же чувства бушевали у нее внутри. Ей пришло в голову, что если вдруг в этот момент она умрет, то это дикое желание будет самым последним, что она почувствует.
