отскочил от нее с такой прытью и опаской во взгляде, что эта неадекватная даже как-то растерялась.
— В смысле...Идите...Вон...чаю мне что-ли принесите. Чаю, кофе, воды. Что угодно. Только держитесь в стороне, бога ради. Я уже не знаю, чего от Вас ждать. И не перепутайте сахар с мышьяком. Вообще не удивлюсь, если Вы ухитритесь на подобное. А мне как-то пока еще хочется жить. Желательно, целым.
— Так ведь...работа…личное дело подозреваемых… — Начала она бормотать, растерянно переводя взгляд с меня на папки, которые лежали на столе, и обратно.
— Да конечно, милая Александра Сергеевна. Но только позже. Сейчас Вы стойте на месте. Не шевелитесь! Вообще! Просто стойте и все. А я выйду. Мне нужно наведаться, как раз, в одно место. Думаю, сейчас будет лучше нам находиться на максимальном расстоянии друг от друга. Вот тогда и займетесь работой. До моего возвращения. Изучите дела, как велено. Найдите те пункты, которые выглядят странно. И систематизируйте их в схему. Надеюсь, это займет Вас хотя бы на ближайшие несколько часов. — Я осторожно, обошел стол, рядом с которым замерла Комарова.
Вид у нее был совсем бледный. Ясен пень. Который раз покушается на здоровье проверяющего из Москвы. Сначала на психическое, а теперь вообще дошли до рукоприкладства. Хоть и случайно, но все же.
— А чай? — Растерянно спросила Александра Сергеевна, наблюдая, как я тщательно стараюсь увеличить расстояние между нами и обхожу ее по широченной дуге.
— Сами попьете! Стойте и не двигайтесь, говорю.
Девица послушно замерла. Судя по закушенной нижней губе и подозрительному блеску глаз, она собиралась заплакать. Что за дурь очередная? Кидает из стороны в сторону, словно психически неуравновешенную истеричку. То орет на меня, то готова разреветься на пустом месте. Господи, да чтоб икнулось тому уроду, который затеял эту историю с инженером и чертежами. Именно из-за вероятной диверсии Максима Сергеевича принесло в этот город, полный звезданутых на голову людей. Значит, нужно, как можно быстрее, разобраться со всем этим дерьмом, и мчать отсюда в столицу. А там уже заниматься устройством своей жизни.
Оказавшись возле двери, я резко дернул ее на себя, одной рукой продолжая зажимать нос, и выскочил из кабинета.
Если бы в тот момент я додумался оглянуться, то, наверное, сильно был бы удивлен. Комарова Александра Сергеевна смотрела мне вслед насмешливым взглядом, в котором не было ни капли раскаяния или сожаления. Наоборот, абсолютное удовлетворение.
Глава 14. В которой за мной следят, но это больше плюс, чем минус.
Ниночка Филатова очень любила жизнь, но более всего, себя в этой жизни. Она искренне полагала, что миру необыкновенно повезло получить такое прекрасное существо. Всегда первая. Всегда лучшая. Только так и никак иначе. Тем болезненнее была реальность, окружавшая ее последние дни.
Комарова, "бледная моль". Ноль без палочки. Пустое место. А как не крути, это ничтожество чудесным образом, по роковому стечению обстоятельств, заняла совершенно не принадлежащее ей место. Более того, посмела прилюдно что-то там пищать в ответ. Нет, положительно Ниночка этого спустить с рук ей не могла. Однозначно. Как говорят известные поговорки и пословицы, а Ниночка множество их знала наизусть, ну, или почти наизусть, потому что неприлично не знать, либо мы их, либо они нас... Или что-то наподобие.
В общем, вопрос встал ребром. Ко всему прочему, перед глазами обиженной и оскорбленной блондинки маячил столь желанный образ особиста из Москвы. Причем сама Москва выглядела не менее ярко, чем этот образ. Какая дура не мечтает заполучить в свои руки мужественного военного со столичной квартирой. А Ниночка уже представляла себе эту квартиру. Она точно была уверена, что у Максима Сергеевича есть личная жилплощадь. Непременно в районе Красной площади. В конце концов, он же не просто обычный гражданин. Он—целый особист. Отчего-то Ниночке казалось, особисты должны жить по-особому. Не зря их называют именно так. Себя Нина Ивановна уже видела в красивом атласном халате с узорами, попивающей кофе за столом в кухне, окна которой выходят на Кремль...
Максим Сергеевич…Она повторяла его имя, словно принципы марксистского учения. Будто это могло что-то изменить. Однако сочетание желанных букв и звуков вызывало в ее организме, и без того растревоженном появлением мужчины, способного противостоять проверенным неоднократно чарам, бурю сногсшибательных эмоций.
Дошло до того, что после ухода ненавистной Комаровой, Ниночка под нелепым, совершенно никчемным предлогом, смылась с рабочего места, чтоб, как последняя идиотка, притаиться за углом, неподалеку от кабинета проверяющего из Москвы. Тем более, кабинет она этот прекрасно знала, бывала не раз. Филатова сама не понимала, чего ждет, но отчаянно надеялась на удачу. Правда, когда уходила из отдела, стараясь сделать это максимально незаметно, чертов Ведерников прицепился с расспросами. Мол, куда она и зачем. Вообще Игорь стал Ниночку ужасно раздражать. Совершенно непонятно, как они могли дружить столько времени. Очевидно же, Ведерников карьерист и потенциальный предатель. Вон, так и кружит рядом с Максимом Сергеевичем. Явно хочет выслужиться. И это не очень хорошо. Как бы Игореша не сказал чего лишнего. А лишнего он знает слишком много. Успокаивает лишь то, что сам он тоже увяз по самые не балуйся в этой истории.
Нина Ивановна выглянула из-за угла, изучая ту самую дверь. Как бы ухитриться “случайно” встретить особиста… Собственно говоря, фортуна не оставила свою любимицу. Неожиданно в коридоре обозначился сам объект страсти. Максим Сергеевич отчего-то держался за нос и при этом был явно изрядно раздражен. Он вышел из кабинета, вынул из кармана брюк носовой платок. Осторожно прижал его опять к носу. Странно, но был мужчина без пиджака. Филатова почувствовала, как внутри ее страдающей души поднимает голову ревность.
Если бы речь шла не об известной всем мышке, то Ниночка вполне бы поверила,что за дверью кабинета разыгралась некая драма. Однако... Комарова? Да, нет... Невозможно...
Интересующий блондинку мужчина направился ровно в ее сторону. Это было, мягко говоря, не очень хорошо. Ниночка рванула к тянувшимся вдоль стены дверям, одна из которых, спасибо проведению, оказалась открыта. Не долго думая, Филатова нырнула внутрь темного помещения, едва не полетев носом в швабры, ведра и тряпки.
Дождавшись, пока звук шагов станет тише, девушка осторожно выбралась из подсобки, послужившей ей минутным пристанищем, и поспешила вслед за особистом. Он двигался в сторону лифта, видимо, планируя покинуть главное здание. Нина Ивановна решила, что допустить этого нельзя. Прежде ей нужно поговорить с этим мужчиной. Как минимум, напомнить о себе. Потому что утром, что
