В такси Штарк думает не о том, что они найдут в доме на Брук-стрит, а о завтрашней встрече. Как-то отреагирует госпожа Бартлетт на необоснованную, прямо скажем, теорию Штарка о подделках? Впрочем, никакая ее реакция не удивит Ивана. Он уже привык к неожиданностям; снова, как в Москве шестнадцатилетним юнцом, он представляет себя камнем в потоке, который течение шевелит, но не может унести.
А еще он думает о Софье. Он сегодня отправил ей уже три эсэмэски: прости, люблю тебя, где ты? Не ответила ни на одну. Иван начинает тревожиться, что потерял ее; стоят ли того ответы даже на самые важные вопросы, он не уверен.
19. Возвращение Салли
Москва – Бостон, 2012
Председателю правления «АА-Банка» Виталию Когану всегда было комфортно работать со своим незримым старшим партнером, Джеймсом Андерсоном. С тех пор как тот снабдил Когана деньгами на создание собственного банка, у них никогда не было разногласий. И даже когда мистер Андерсон сказал Виталию, что у них будет новый неофициальный партнер, чиновник Минфина Валерий Константинович Федяев, Коган не особенно огорчился. Во-первых, такой человек непременно будет полезен, рассуждал банкир. Во-вторых, он был уверен, что американец все хорошо продумал и не позволит никому ломать бизнес, вокруг которого вертится вся его московская жизнь.
В кризис 2008-го у коллег-банкиров развился юмор висельников: «Что будешь делать, когда твой банк разорится?» – «Пойду просить милостыню». – «У кого?!» Виталий, однако, знал, что Андерсон – а теперь и Федяев – найдут для него денег, если понадобится. И может быть, поэтому сумел обойтись без их помощи.
Мистер Андерсон почти ничего конкретного не рассказал Виталию о том, кем он был в Америке; Коган подозревает, что и фамилия у него была другая, но какая – он не знает и знать не желает. Коган вообще любит и умеет пользоваться бритвой Оккама, отсекающей все лишние сущности. Не только чтобы лучше спалось, а и чтобы не отвлекаться от главной цели. Коган строит банк, которым он мог бы гордиться, и пока постепенно вычеркивает из длинного списка те черты «АА-Банка», которые гордости у него не вызывают. «Состав владельцев» в этом тайном списке, который Коган никому никогда не показывал, стоит последним.
И вот теперь, в девять утра, Джеймс Андерсон сидит напротив Когана в его кабинете – секретарше сказано ни с кем не соединять – и смотрит на него своими внимательными, как у крупной рептилии, глазами.
– И где теперь твой Штарк? – спрашивает он обычным своим тихим голосом.
– Улетел, насколько мы выяснили, в Амстердам. Может, хочет недельку там покурить хорошей гидры. Он совсем не авантюрист; думаю, все эти приключения выбили его из колеи.
– А если я скажу тебе, Виталий, что он в Бостоне? Как ты думаешь, зачем он туда поехал?
– Понятия не имею, Джеймс. – Виталий не подает виду, что ошеломлен новой информацией. Да и как Штарк мог попасть в Бостон? Его же вывезли мимо иммиграционного контроля, у него и виза не закрыта, а получить новую за такой срок нереально.
Как бы то ни было, оправдываться Коган не умеет и, по обыкновению, переходит в контратаку:
– А разве, Джеймс, в прошлый раз не вы с Федяевым отправили его туда? Я же никаких деталей предприятия не знаю, просто дал ему контакты твоего знакомого в Бостоне, чтобы он выбрался и перевел деньги. Наверняка вам лучше знать, зачем он опять туда поехал.
– Отправил его туда действительно Федяев. А возвращал оттуда – я. Детали хотелось бы опустить. Скажу только одно: я не знал о его планах ехать туда снова. А Федяев, кажется, сидит где-то под присмотром федералов и вряд ли мог с ним связаться. Вот поэтому я и интересуюсь, что ты знаешь об этой его поездке.
– Знаю только, что дал ему отпуск на две недели, чтобы он отдохнул. Ты ведь не сказал мне, что нужно ограничивать его передвижения.
– Ты прав, я сказал тебе слишком мало. Я тебя не виню. С другой стороны, ты задаешь мне так мало вопросов, что мне иногда кажется, будто ты боишься запачкаться. Будто ты надел такие белые перчатки и только в них готов пожать мне руку. Я прав?
Коган знает, что мистер Андерсон прав абсолютно, и эта его правота не сулит младшему партнеру ничего хорошего. Но он все-таки считает старика своим другом и не видит смысла лгать ему в глаза.
– Джеймс, я не задаю тебе неудобных вопросов, на которые не хочу знать ответы, потому что мне с ними будет неуютно. На этом стоит наше партнерство. По крайней мере, мне так казалось.
– Не на этом, Виталий. На том, что ты честен со мной. А на вопросы я уже много лет готов был ответить, но ты их не задал. Для меня это большое разочарование, учитывая, как я к тебе привязался за эти годы.
Когану кажется, что американец готов пустить слезу. Или это просто контактная линза натерла ему глаз. Так или иначе, мистер Андерсон нехарактерно часто моргает, глядя в глаза партнеру. Виталий кладет ладонь на рукав его пиджака.
– Джеймс, ты же знаешь, что ты мне почти как отец. Ну, вспомни историю про сыновей Ноя. Я не хочу быть Хамом, мне больше нравятся другие два сына.
– Я был в Бостоне гангстером, Виталий. На самом деле меня зовут Джеймс Салливан; правда, друзья всегда называли меня Салли. Уже почти двадцать лет меня разыскивает ФБР. И почти все это время, как ты знаешь, я прожил в Москве. Наш с тобой друг господин Федяев откуда-то узнал, что я – это я. Поэтому он наш партнер. Я давно готовил для него один сюрприз. В Бостоне. Вот в связи с этим сюрпризом туда ездил твой друг Штарк. Рассказывать дальше?
Коган почти уже не удивляется. Он догадывался о чем-то подобном, но его мир был прочнее, когда это были только догадки.
– Лучше не надо. Я не хочу знать лишнего.
– Хорошо. Тогда без деталей. Мне очень важно понять, зачем Штарк опять поехал в Бостон. Я хочу, чтобы ты это выяснил, пока не поздно. От этого зависит, смогу ли я поставить точку в наших отношениях с Федяевым.
Коган берет телефонную трубку и набирает номер Штарка.
– Иван, привет, ты где?
– В Амстердаме, – доносится сквозь помехи голос Штарка. – Сижу в кофешопе. Ты же дал мне опуск.
– В Амстердаме? А мне тут говорят, что ты в…
Но тут Джимми Салливан жестом останавливает Когана. Он достаточно понимает по-русски, чтобы сделать вывод: Штарк только что солгал другу и начальнику, что он в Голландии.
– Ладно, извини, – произносит Коган в трубку. – Я думал, ты в Москве. Поговорить хотел. Но уже тогда после твоего возвращения.
Дав отбой, Виталий вопросительно смотрит на Андерсона – называть его как-то иначе он не будет никогда.
– Хорошо, Виталий. Ты должен знать, что ситуация очень некрасивая. Настолько некрасивая, что мне надо поехать в Штаты. Я не был там все эти двадцать лет.
– Но это же опасно! Тебя там поймают!
– Не уверен. Я сильно изменился внешне, у меня другая фамилия. Разве что кто-нибудь сдаст меня. Но теперь я, пожалуй, готов рискнуть. Просто это дело очень важно для меня.
– Я действительно старался не задавать тебе вопросов, но, может быть, расскажешь мне подробности? Прежде чем идти на такой риск?
– Может быть, после. Пока я сказал тебе достаточно. Если я не вернусь или ты прочтешь про меня в газетах, ты знаешь, что делать.
Коган молча кивает. Планы на случай смерти мистера Андерсона они обсуждали не раз.
– Полечу прямо сегодня, – сообщает партнеру Салли и тяжело поднимается со стула. Все-таки восемьдесят два даже для такого, как он, не шутка.
– Дарья и Лиза уже знают? – Виталий пытается вспомнить, сколько же лет дочке мистера Андерсона: десять? Одиннадцать? Все-таки поздним детям приходится трудно: как бы их ни баловали, они слишком рано теряют родителей.
– Да, я им сказал. Знаешь, я становлюсь очень стар. Никто не верит, что я Лизе не дед, а отец. Может, и правильно, если все так кончится, иначе им придется смотреть, как я превращаюсь в развалину. Жалеть меня – что может быть хуже?
Виталий не узнает мистера Андерсона: никогда еще американец не был так сентиментален и беззащитен. И уж точно никогда не был так откровенен. Когану очень не хочется, чтобы этот старик вот так исчез из его жизни: теперь ему кажется, что за все это время они не успели как следует поговорить.
– Джеймс, а ты уверен, что оно того стоит? Чего ты добьешься, если поедешь? Сделаешь какую-то гадость Федяеву? Да ведь мы уже сейчас можем его фирмы выкинуть из акционеров, размыть… все, что угодно, он ничего не сможет сделать. Я никогда не думал, что ты мстительный человек.
– Тебе просто не хватало информации, – улыбается Салли. – Помнишь, я тебе всегда говорил, что люблю сам сдавать карты? Федяев одиннадцать лет сдавал их мне, да еще знал заранее, какие сдает. В Саути никогда не прощали такого.
– В Саути?
– Это мой родной район. Когда-то меня там все знали.
– И ты хочешь, чтобы теперь узнали опять? Тебе вообще сколько лет, Джеймс?
– Дело не в этом, Виталий.
– А в чем?
– В том, кто я такой и что я знаю о жизни.
