Повязку мне не сняли даже тогда, когда машина подъехала к какому-то дому. По голосам я слышала, подошли еще какие-то мужчины, рассматривали меня. И только, когда меня завели в дом, Мамедов снял с меня повязку. Я увидела, что нахожусь в небольшой комнате без окон. Под потолком горела тусклая лампочка. Там не было ни стола, ни стульев. Вообще никакой мебели, кроме кровати, к спинкам которой привязаны веревки. Я еще тогда подумала, для чего веревки. И только потом поняла их предназначение.
– Ну и для чего? – оживленно спросил Грек, сгорая от нетерпения узнать подробности.
Алла посмотрела на него, и как показалось Федору, разочарованно покачала головой.
– Для адаптации, – сказала она. Грек не понял, захлопал глазами.
– Как это?
– Помните тот порошок, который через меня передавал Мамедову Левчук? Я только и узнала, для чего он Мамедову, когда попала к ним сама. Мне эту дрянь вкололи сразу же. Я сопротивлялась. Тогда меня привязали к кровати этими веревками и вкололи большую дозу того наркотика. Это у них вместо идеологической обработки. Состояние скажу я вам от этой обработки, прескверное. Думать ни о чем не хочется. Кажется, будто внутри тебя пустота и ты перестаешь ощущать биение собственного сердца. А еще, ты перестаешь чувствовать боль. Тебя можно колоть, щипать, резать на куски и ты этого не почувствуешь. Окружающий тебя мир перестает существовать в такой форме, в какой он есть. И ты перестаешь ощущать себя его частицей.
– Отрицание бытия, – подсказал Ваняшин.
Алла метнула на лейтенанта быстрый взгляд и кивнула, соглашаясь.
– Что-то наподобие. Одним словом – живой труп. И только голос… – Алла схватилась обеими руками за голову. – Мне кажется, я до сих пор слышу этот голос. Рустама Мамедова. Слышу, как он приказывает мне придти сюда и встретиться с вами, майор. – На этот раз ее взгляда удосужился только Федор Туманов. На него женщина смотрела измученными глазами, в которых страх и боль, и ничего другого. Смотреть в такие глаза, было неприятно, поэтому Федор поспешил задать следующий вопрос.
– Насколько я вас понял, вы хотите сказать, что не отдавали себе отчета в том, что принесли на себе сюда к нам взрывчатку? – спросил майор.
– Абсолютно. Перед тем, как привезти меня к воротам вашего управления, они вкололи мне большую дозу этой дряни. Это я теперь только понимаю, что они хотели сделать из меня террористку смертницу. А тогда я не только не отдавала отчета в своих действиях, но и вообще не ощущала себя на этой земле. Словно я в другом мире. Вам, наверное, трудно это понять? Это надо пережить.
Федор не ответил, потому что и в самом деле, чтобы это понять, надо пережить так, как пережила эта женщина. И почувствовать весь тот ужас, который довелось почувствовать ей.
– Но там у них осталось еще две девушки наркоманки, которые без дозы не могут протянуть и дня, – сказала женщина, тем самым дав Федору Туманову почву для размышления.
– Тогда почему Мамедов прислал ко мне вас, а не кого-то из них? – спросил Туманов, наблюдая за реакцией Аллы Чикиной и замечая, что остаточным фактором, как и предупреждал врач института Склифосовского, у нее осталась нервозность и частичные незначительные провалы памяти. Хотя, лично, по мнению майора, с памятью у женщины было почти все в порядке, чего нельзя сказать про второй фактор. На некоторые вопросы Алла реагировала довольно нервно, что вызывало опасения психического расстройства.
– Другие не знали вас в лицо так, как знаю я. Да и потом, Мамедову они нужны для другого. Я думаю, он их бережет. А вот для чего, этого я не знаю.
– Значит, он хотел провести террористический акт у нас в управлении? Ничего не скажешь, хорошенькая затея. Если бы не Николаич, сейчас мы бы с вами беседовали на том свете, – усмехнулся Ваняшин. Хотел придать сказанному шутливый оттенок, и не получилось. Всем стало грустно.
Алла Чикина чуть не расплакалась.
– Поверьте, я была в таком состоянии, что ни о чем не думала. Я даже толком не помню, как на меня вешали взрывчатку. Все как будто не со мной. Мамедов привез меня к воротам вашего управления и велел зайти на проходную и позвонить майору Туманову. Сказал, что хочет вас порадовать, – взглянула женщина на Туманова виновато.
Федор улыбнулся, хотя и не очень весело, давая понять, что все в порядке. И при этом не упустил заметить с долей шутки:
– Да уж. Хорошенькая радость. Ничего не скажешь, – посмотрел он на Грека с Ваняшиным. Оба помощника поддержали майора молчаливыми взглядами, и Туманов проговорил: – Стало быть, насколько я вас понял, те две девушки, тоже террористки?
Алла кивнула.
– Да. По-моему, одна из них чеченка. Имен и фамилий я не знаю. Познакомиться не удалось. Их колют наркотой, как и меня. Как я поняла, их готовят для какой-то операции. Перед тем, как отвезти меня к вам, я слышала разговор Мамедова по телефону с каким-то человеком о какой-то операции. По-видимому, тот человек главный над Мамедовым.
– Почему вы так решили? – спросил Туманов.
Женщина пожала худенькими плечиками.
– Мне так показалось. Потому что я слышала, как он тремя днями раньше ругался на Мамедова за потерю какого-то груза, из-за которого придется отложить важную операцию. Я слышала, как Мамедов называл вашу фамилию, – посмотрела женщина на Федора.
Федор призадумался. Проговорил, обращаясь к Греку с Ваняшиным:
– А что у нас было три дня назад?…
– Три дня назад мы перехватили «Волгу» со взрывчаткой, – торопливо подсказал Грек, увидев, как просияло радостью лицо допрашиваемой.
– Да, да. Я слышала, как Мамедов обмолвился про взрывчатку, сказав, что теперь она у ментов. Еще он говорил про порошок. Сетовал, что порошок кончается. Что теперь надо искать замену Левчуку. Я вспомнила.
Грек хлопнул себя по коленке.
– Нет, все-таки, что ни говорите, а благодаря мне обнаружена взрывчатка в «Волге». А стали бы мы за этой машиной следить и еще неизвестно, чем бы все это обернулось. А так, мы сорвали террористам важную операцию, – с гордостью закончил он, сделав ударение на слове «важную».
– Ты особенно-то не хорохорься, добрый молодец, – последовало в адрес Грека строгое замечание от Туманова. – Взрывчатку-то мы взяли. Но ее могут еще подвезти. И на этот раз не воспользуются услугами Осипова. Они же не дураки. Сразу допетрят, что разговор прослушивали. Вот если бы нам еще узнать адресок, где вас держали? – посмотрел майор на Аллу Чикину, и по ее лицу понял, что этого ему не узнать. Да женщина и не стала скрывать:
– Я не знаю. По-моему, от Москвы это не далеко. Часы у меня Мамедов не отобрал, когда усаживал в машину. Я засекла время, когда меня сажали в машину. Потом, когда меня уже привели в дом, я посмотрела на часы. Ехали мы около сорока минут. Ну, может, чуть побольше.
– Около сорока минут, – повторил Туманов, забыв о том, что допрос, сам по себе являющийся официальной процессуальной частью следствия, давно вышел за рамки и превратился скорее в задушевную беседу старых знакомых. Даже Леха Ваняшин вместо того, чтобы составлять протокол, заслушавшись Аллу Чикину, с задумчивым лицом водил авторучкой по листу бумаги, вырисовывая на нем замысловатый узор.
– Скорее всего, это окраина Москвы, – сказал Ваняшин.
– Пожалуй, – согласился Туманов.
Грек промолчал. Но по лицу усатого капитана не трудно было догадаться, что мозговые клетки в его голове напряжены до предела. Но мысли его оставались для всех тайной.
– Постойте, – воскликнула Алла, слегка подскочив на стуле. – Я вспомнила одну деталь. Там перед домом, метрах в ста, большой водоем. Озеро или река. Так вот на его берегу, ржавая металлическая опора линии высокого напряжения валяется. Мальчишки ее под вышку пристроили. В воду ныряют с нее.
Грек задумчиво хмыкнул.
– Хорошенькая примета. Столб на берегу валяется, – проговорил он разочарованно. Алла Чикина решила поправить Грека. Но сделала это деликатно:
– Не столб, а металлическая опора. И не валяется она вовсе. А наклонена над водой, – добавила она уже тише, видя, что для Грека эта деталь ничего не значит.
Усатый капитан махнул рукой на сказанное женщиной.
– Какая разница, столб или опора? Вот если бы вы назвали улицу, где этот домик находится. Да его номерок… Мы бы быстренько туда направили отряд спецназа. Вот это был бы результат, – проговорил он.
Хоть ей и не хотелось разочаровывать Грека, но пришлось. И Алла развела руками.
– Извините, но не улицу, не тем более номер дома, я не знаю.
– А как вам удалось разглядеть эту опору, если вас не выпускали из дома? – спросил Туманов, задумавшись по поводу водоема и опоры над ним. Что ни говори, а это все-таки, примета.
Услышав вопрос майора, Грек кивнул и как попугай повторил:
– Да. Как?
– Нас выводили в туалет. Комната, в которой я была, располагалась на втором этаже. Когда меня охранник вел по коридору, окно было открыто. Я посмотрела. Место там уж очень красивое. Сосновый лес. И пляж. А еще там рыбаки удят рыбу, – сказала Алла.
