все они ещё усерднее принялись обихаживать Беатрис.
Для этого вся их троица весь день провела в комнате и никто не отходил от нее ни на шаг. Хотя небольшая температура у Беатрис все же сохранялась, но находилась она в сознании. Вид её был бледен, а любая еда вызывала тошноту, из-за чего все остальные продолжали расстраиваться.
Теперь Изабель была предоставлена сама себе. Пока Даймонд был наверху и никуда не выходил, кроме как справить нужду, она дала указание Джону, какие блюда следовало подавать на завтрак, обед и ужин; так же проверила запасы продовольствия и составила список того, что ещё требовалось купить. Несколько раз поднималась в комнату Беатрис, чтобы узнать о её состоянии, встречала и провожала доктора. Передала Даймонду пришедшие письма. Приказала слугам убраться в других комнатах и везде сменить постельное белье.
Так полетели дни за днями. Изабель снова выполняла роль хозяйки дома, давала слугам распоряжения, следила за замком и служила посредником между всех со всеми. Спустя неделю Беатрис чувствовала себя лучше, и вскоре ей было позволено не просто лежать, но и сидеть на постели.
Ричард с Авророй почти не покидали её комнату, выбираясь из покоев только по острой необходимости и нужде. При этом кто-нибудь из них всегда оставался с дочерью. Даймонд так же проводил с Беатрис большую часть дня. Она всё время просила его остаться, а он, по-прежнему съедаемый чувством вины, не мог ей отказать. Лишь пару-тройку раз ему удавалось пообедать или поужинать в обществе Изабель.
— Я вам очень благодарен, — выражал он ей признательность, когда, наконец, ему посчастливилось оказаться с ней за одним столом, — что вы взяли на себя все обязанности по дому. К сожалению, все эти дни вам приходится проводить одной, а я не могу уделить вам хоть немного времени.
— Мне это совсем не в тягость. Я давно научилась справляться со всем сама и не привыкла постоянно бывать в обществе людей.
Даймонд прекрасно видел, что ее слова были очередной бравадой, за которой она пряталась, чтобы никого не обременять ещё сильнее.
— Дорогая, милая Изабель, без вас всем нам было бы намного труднее! И я очень, очень сильно ценю вашу помощь. Даже не представляю, что бы я делал без вас! Наверное, это было провидение, что вы оказались здесь, в моем замке!
Изабель с сомнением посмотрела на Даймонда, но упрекать все таки не стала. В это время в столовую вошёл Джон с подносом в руках. На подносе лежало два письма.
— Милорд, только что пришли почта, одно письмо для вас, другое для сэра Ричарда.
Даймонд взял то, что предназначалось ему, а другое велел отнести наверх, в комнату Беатрис.
Взглянув на имя адресата, загадочно посмотрел на Изабель. Она нахмурилась, так как не могла понять, что бы это значило.
— Угадайте, от кого это письмо?
Она часто заморгала, а потом пожала плечами.
— Не представляю.
— От Говарда Фостера! — радостно воскликнул он и быстро распечатал письмо.
Находясь в ожидании, Изабель смотрела на него и терпеливо ждала, пока его глаза скользили по строчкам. Вот, он дочитал до конца и с загадочной улыбкой на лице взглянул на нее.
— Ну, что он пишет? Жена и ребёнок здоровы? — не выдержала Изабель.
— Они совершенно здоровы! Говард назвал сына Эдвардом, в честь своего деда.
— Замечательное имя! Эдвард Фостер!
— Так же Говард сообщает, что младенец очень похож на него, и это не его слова, а свидетельство других людей. Мари уже полностью оправилась от родов и теперь не отходит от малыша, посвящая ему всё своё время. Пишет, что их счастье не знает границ!
Последние слова Даймонд произнёс с нескрываемой завистью.
— По-моему, нет ничего лучше, чем радость материнства. Мистеру Фостеру очень повезло с семьёй… — но не успела Изабель закончить, как в столовую ворвался Ричард.
Вид его был чрезвычайно расстроенный, отчего сидящие за столом перепугались.
— Что случилось?! Беатрис! Ей стало хуже?! — вскочил Даймонд с места.
Ричард остановился возле стола и растерянно посмотрел на друга.
— Ох, нет, с ней всё в порядке. Мне пришло письмо от поверенного. Я ведь совсем забросил дела. Он пишет, что возникли проблемы с арендаторами и без меня их никак не решить. Даймонд, мне придётся уехать. Прошу тебя, позаботься о моей семье. Как жаль, что именно сейчас мне приходится их оставить!
Отчаяние, которое сквозило в его голосе, побудило Даймонда подойти к другу и в знак поддержки положить руку ему на плечо.
— Тебе не стоит так сильно переживать. Для Беатрис и Авроры я сделаю всё что в моих силах, и даже больше! Можешь спокойно оставить их на меня, с ними всё будет хорошо. Когда ты собираешься отправиться в путь?
— Мне и часа хватит на сборы. Чем быстрее уеду, тем скорее всё решу и приеду.
— Тогда я прикажу подготовить для тебя лошадь.
Вскоре Ричард попрощался со всеми, дольше всех задержавшись в комнате Беатрис, а потом запрыгнул на коня и пришпорил его, гонимый желанием решить все свои дела и вернуться к дорогим ему людям.
Теперь Даймонд с Изабель виделись ещё реже. Беатрис требовала от хозяина дома постоянного внимания и никуда от себя не отпускала. Когда Аврора отдыхала, та настаивала, чтобы именно он был с ней рядом и развлекал ее либо чтением книг, либо разговорами. Несколько раз Изабель пыталась заменить его, но Беатрис сразу же начинала стонать от якобы сильных болей, а потом говорила, что только с Даймондом чувствовала себя лучше.
Чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество, Изабель разбила перед домом несколько клумб. По утрам она занималась цветами и саженцами, а после обеда читала или гуляла по саду. Хотя ей было жалко Беатрис, но забытое чувство одиночества противным жалом вонзилось в сердце и давало о себе знать свербящей тоской. Хотя Изабель говорила Даймонду, что привыкла быть одна, но на самом деле страх быть отвергнутой вновь настиг её. Освальд вспоминал о ней, только чтобы в очередной раз унизить и наказать, а всё остальное время её для него не существовало. Мелисса тоже не горела желанием поддерживать с ней дружеские отношения. И теперь, когда Изабель ощутила себя хоть кому-то нужной, снова лишилась этого приятного чувства. Она всячески старалась гнать подальше грустные мысли, но они сидели в голове и отзывались в груди щемящей болью. Как же ей было стыдно, что в такой ситуации она жалела себя. Ей должно быть гораздо важнее благополучие других, а не свое собственное. Все равно ей не суждено было обрести счастье.
Спустя
