если они продолжат в том же духе…
– Я знаю.
К нам подошел папа. Сати все еще рыдал, я взяла его на руки.
– Нам лучше пойти домой, – сказал папа. – Твоему брату слишком тяжело здесь находиться.
Я покачала головой. Я знала, что «тяжело» значит «опасно».
– Вы идите. А я останусь.
– Лу, это неразумно.
– Все в порядке, я здесь не одна. И ты знаешь, почему сейчас я должна быть здесь.
– Луижа, пойдем домой, – умолял меня Сати.
– Я не могу, но ты не расстраивайся, я скоро вернусь.
Папа почесал свою лысину.
– Ты упрямая, как мама.
– Знаю, – ответила я.
Я пообещала папе, что буду осторожна и что сразу уйду, если что-то пойдет не так.
Мне пришлось трижды поклясться папе в этом.
Он тоже был упрямым. Как я.
Папа поцеловал меня в щеку:
– Береги себя, Лу.
Мы с Томом пошли дальше. Мы прошагали через центр города. Витрины многих магазинов были изрисованы. Я видела, как Рыжая и еще парочка девушек не стесняясь разукрасили их краской из баллончиков. Их граффити носили очень глубокий смысл: «Наша шерсть рождает беспорядки!», «Кошки: волосок к волоску», «Полиция – тупая бритва», «Осторожно: мы гладим против шерсти!», «От ваших правил у нас шерсть дыбом!», «Золотое руно – та же шерсть!», «Один волосок – переживем, миллион – со свету сживем…», «Пока вы бреетесь, мы и в ус не дуем!», «От эпиляции до психодрамы один шаг!». У Рыжей явно был талант, она была настоящей уличной поэтессой.
Мы прошли по мосту, который разделял город на две части.
Вокруг церкви выстроились члены Лиги, словно мы одним своим присутствием могли осквернить храм. Они скандировали свои лозунги, почти перекрикивая нас: «Мы – Свет!», «Мы на стороне Господа!», «А Господь на нашей стороне!». В толпе стояла Морган. На ее шее поблескивал крестик. Казалось, так решительно она еще никогда не была настроена. Неподалеку от нее я заметила и отца Алексии. Он побледнел, когда увидел, что Кошки несут портрет его дочери.
Мы могли бы сделать вид, что не замечаем сторонников Лиги, и продолжить наш Марш. Но Кошкам уж очень хотелось с ними сцепиться. Наша группа оказалась напротив толпы приспешников Лиги. Мы выкрикивали свои лозунги, они – свои. И с той и с другой стороны, словно пули, летели оскорбления. Полиции в этом месте было не так много. Мы больше не могли двигаться вперед, атмосфера накалялась.
Том положил руку мне на плечо:
– Смотри, нас окружают.
Я обернулась. Действительно, на всех улицах виднелись полицейские в полной экипировке. Противогазы, опущенные забрала, выставленные вперед дубинки, яростные собаки – они были готовы броситься на нас. Это была подлая ловушка, и мы в нее попались. Бежать было больше некуда. Мы были заперты на этой площади.
Вдруг со стороны церкви раздался крик.
Через плечи девушек я увидела Морган, которая шла нетвердой походкой. Она обеими руками держалась за живот. А по ее белой тунике расходилось кровавое пятно. Как будто ее только что ударили ножом. Я не могла понять, что происходит. Неужели Морган ранил кто-то из Кошек? Да нет, в этом не было никакого смысла.
Увидев, что Морган ранена, сторонники Лиги завопили от злости. В их толпе произошло какое-то шевеление, и обе наши группы сошлись в рукопашную.
Это был сигнал.
Полицейские с прилегающих к площади улиц перешли в наступление. Со стороны церкви нас поджимала толпа членов Лиги с палками в руках. На нас отовсюду сыпались гранаты со слезоточивым газом и удары. Настоящий хаос. Хоть мы и были сильны, наши противники быстро взяли над нами верх. Девушки вокруг меня падали на землю. Белая одежда сторонников Лиги покрывалась кровью.
Я как могла пыталась защитить Тома, но сама задыхалась от газа.
Я заорала:
– Беги к церкви! К церкви!
Но Том не хотел меня бросать.
Полицейские дали очередной залп гранат, и мы потеряли друг друга из виду. Воздух был настолько насыщен газом, что рассмотреть что-либо было просто невозможно. Я рычала, царапалась и кусалась, не зная наверняка, кто передо мной. Я вспорола живот собаке, которая пыталась укусить меня за ногу. И тут на меня обрушился град ударов дубинками. Я упала на землю, свернулась в клубок и стала ждать конца этого безумия. Больше мне ничего не оставалось делать. Просто надеяться, что я не умру.
* * *
Нас выстроили в одну линию. Заставили опуститься на колени. Положить руки за голову.
Нас окружили, наставили на нас дула пистолетов.
Все это напоминало приведение смертного приговора в исполнение, и на несколько секунд я действительно поверила, что нас, словно животных, расстреляют прямо здесь, на церковной площади.
Приспешников Лиги разогнали полицейские. Наши плакаты и транспаранты, измазанные кровью и грязью, валялись на тротуаре.
Многие из нас были ранены. Некоторых тошнило из-за газа. Морган унесли двое полицейских. Я не знала, жива ли она.
Я безуспешно искала глазами Тома. Скорее всего, ему удалось убежать. Фатии среди девушек, стоявших на коленях, тоже не было.
Между Кошками и людьми, которые оказались вместе с нами, ходили Ревер и Лемуан.
Мы несколько часов простояли на коленях, сложив руки за головой. Полицейские смеялись и время от времени бросали в наш адрес язвительные комментарии:
– Ну что, вы теперь не такие дикие, а?
– Посмотри, какие они смирные, – настоящие плюшевые игрушки!
– Оказывается, кошек не так сложно дрессировать.
Еще через час Ревер наконец сказал нам:
– Вы знаете, что обязаны носить идентификационные карты. Сегодня, выйдя на улицу без них, вы нарушили закон.
Полицейские стали по очереди отводить нас в фургон, где они устанавливали нашу личность. Они позвонили папе, но я не смогла с ним поговорить.
Потом нас согнали за фургон, где за нами следили пять полицейских с собаками. В толпе девушек я увидела Рыжую. Ее подбородок был в крови.
Я спросила, все ли у нее хорошо.
– Просто супер, – ответила Рыжая, шмыгнув носом.
– Что с нами теперь будет?
– Ты пойдешь домой.
– А ты?
Она пожала плечами:
– У меня нет дома. У меня больше нет семьи.
– Что ты будешь делать?
– Я не знаю. Они, наверное, запрут нас где-нибудь.
– Но они не имеют права!
Рыжая усмехнулась:
– О чем ты вообще? Они творят что хотят.
Один из полицейских схватил меня за плечо:
– Ты Луиза? На выход!
Я сжала руку Рыжей:
– Держись! Мы скоро встретимся, клянусь. Мне плевать на ад и рай…
– …говори правду или умирай.
Рыжая произнесла эти слова, кивнув с жалким видом. У меня ком стоял в горле.
По другую сторону фургона меня ждали Том, папа и Сати.
* * *
Когда мы пришли домой, я оделась, и мы поужинали вчетвером.
Мы обсудили западню, которую нам устроила полиция, и то, что теперь будет с девушками, у которых нет ни дома, ни семьи. Я не могла не вспомнить о Морган. Жива ли она еще? У меня перед глазами стояло пятно крови, такое яркое на фоне ее белой туники. Я ненавидела Морган так же, как и она меня. Но я пришла в ужас, увидев, что она ранена. Она была очень
