— А теперь, наконец, послушай меня, дорогуша…
Курц извернулся так, что Илария оказалась припечатанной к двери, а он нависал над ней грозовой тучей. Их едва ли разделяло какое-либо расстояние, горячее дыхание обоих смешивалось воедино. Нечестивые смотрели друг на друга, как враги, не желая уступать и слушать доводы противника.
Первым сдался вампир, цокнув языком. Мужчина стиснул челюсти и недовольно, прилагая силу, провел пальцем по губам подопечной, словно смахивая недавний поцелуй с охотником. Илария не успела опомниться, удивленная необычными действиями покровителя, но, когда пришла в себя, запыхтела от злости. Вампир не имел права касаться её столь вульгарно, по-собственнически, и это выводило из равновесия. Даже если он оказался свидетелем, и его возмущали действия новоявленной, все равно не смел выказывать раздражение. Связь кровью и силой темного гримуара не означала, что покровитель и его подопечная становились возлюбленными.
— Теперь-то мне понятно, что именно вас связывало… — выдавил Курц с презрением, а затем усмехнулся. — Целовалась с ним так, будто весь мир вот-вот рухнет. Даже губы припухли.
Илария оскорбленно пискнула, но вспыхнула из-за воспоминаний. Она отвела взгляд и прошептала:
— Тебя это не касается.
— Да неужели? — передразнил ее Курц, стукнув ладонью по дверному полотну.
— … Ты больше не охотница, ты — вампир, моя пара. Ты сама избрала путь обращенной, связавшись с силой Гекаты, — добавил Курц, отчего девушка вздрогнула, будто получила пощечину. — И ты сама избрала меня в партнеры. А теперь взгляни на это с моей стороны: женщина, к тому же охотница, принудительно связала нас двоих кровью, обратилась, выжила и повисла на моей шее грузом… Обращенные не всегда выживают вовсе, потому что процесс перехода для организма — тяжелейшая нагрузка. Это перекроить себя заново: разрушить и выстроить ту же оболочку, но с иным содержимым из тех же ингредиентов. Ты больше не тот человек, которым была прежде. Но именно поэтому ты ценна. Ты дорога мне. Ты выжила, несмотря ни на что. А потом я вдруг вижу тебя, лобзающуюся с другим, — да так, будто сожрать друг друга пытались. Непорядок. Неприятненько. Я ведь не принуждал тебя выбирать меня. Правда? К тому же, если ты останешься одна, без моей защиты, тебя растерзают обе стороны: драконы и нечестивые, потому что каждая пострадала и озлобилась. Даже сила Гекаты не спасет тебя от всего мира. Тот мальчишка, думаешь, сможет выдержать весь тот гнет прошлого? А примет ту разницу, которая возникла между тобой прошлой и нынешней?
Ответа Илария до сих пор не знала. И не желала знать, ведь задумываться о подобном больше не имело смысла. Их пути с Диланом разошлись окончательно. Он вернулся в Рейнер, а она всё дальше вместе с нечестивыми отдалялась от привычной жизни. Со временем чувства должны угаснуть, остаться приятным воспоминанием. Если и существовал шанс вернуться, Илария больше не была собой прежней. Сейчас она, несомненно, любила Дилана, но воспоминания о той откровенности Курца почему-то до сих пор кружили голову. Вампир говорил вещи, которые его подопечная не хотела воспринимать. Он принудительно расширял её реальность, а девушка рассчитывала спрятаться в своей раковине: жить местью и уничтожением всех нечестивых, включая себя. Останавливала только крохотная толика призрачной надежды — избавиться от заклинания связи.
— Как же мне не…
Но Илария не успела договорить, потому что Дилан потянулся к девушке, произнеся ей в губы:
— Хочу поцеловать тебя снова…
Он прошептал желание, смотря возлюбленной прямо в глаза, где отображались блики фестивальных свечей и его тоскующее выражение лица. Илария едва заметно кивнула. Она смежила веки и вскинула подбородок, позволяя общему настроению фестиваля утянуть их с Диланом в водоворот эмоций.
Охотников не волновали любопытные взгляды окружающих: они пытались насытиться друг другом, ведь следующая встреча могла не состояться вовсе. Путь Иларии уходил глубже к нечестивым, а Дилан, наоборот, оставался скован интересами Рейнера и семьи. Но сейчас весь мир остановился в едином дыхании, коротких взглядах и жадных поцелуях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вернись со мной.
Дилан произнес просьбу тихо и мучительно, словно знал, что судьба разделяла их с каждым днем сильнее и сильнее, однако надежда не позволяла сдаться полностью. Он коснулся щеки девушки, провел подушечкой большого пальца вдоль изгиба подбородка.
— Я не могу. Ты же понимаешь! Они не примут…
— Да, знаю, — выдохнул юноша с тяжестью, после чего уперся подбородком в макушку возлюбленной. Илария зарылась руками в плаще охотника, будто отчаянно искала путь к теплу и уюту. Голос Дилана стал громче и надрывнее: — В Рейнере сейчас опасно для тебя, но будь хотя бы ближе — там, где я смогу знать, что ты точно в порядке!
Девушка вздрогнула, закусила губу — наваждение распадалось на осколки, сея в ее сердце тревогу.
Илария попрощалась с возлюбленным, но солгала ему. Брошенное обещание невозможно было исполнить. Разлука росла, и девушка надеялась, что им с Диланом больше не придется видеться и страдать. Лучше каждый из них пойдет своей дорогой. Боль исчезнет. Когда-нибудь. Обязательно.
— Это ненадолго. Обещаю. — Илария улыбнулась. — Иди же, возвращайся. И береги наших близких. Я вверяю всё тебе.
Дилан стиснул челюсти и сухо кивнул.
— Будь осторожна, хорошо?
Он с трудом заставил себя повернуться к возлюбленной спиной, после чего двинуться вперед не оборачиваясь.
Илария провожала его взглядом, обняв себя за плечи. Голоса обрушились на нее в мгновение ока. Толпа ликовала, когда столб подвергли пламени, а оставшиеся целые ленты запылали, как перья фениксов на ветру.
— Эй, что с тобой, у тебя будто жизнь перед глазами пронеслась! — крикнул Курц, вырывая подопечную из морока воспоминаний.
Девушка дрожала, ее дыхание сбилось, грудь болезненно содрогалась. Илария смотрела на вампира затуманенным взглядом.
— Голод? — предпринял новую попытку вампир. Он прижал партнершу вплотную к себе, ощущая, как ее тело била лихорадочная дрожь. — Что происходит? Так неожиданно!
Но сил ответить у девушки не осталось. Она слышала каждое слово, но не могла даже мотнуть головой. В груди словно что-то медленно разрывалось. Оно распространялось по венам, гоняя кровь.
— Время… — услышала Илария натужный мужской голос в голове, смутно знакомый. — Последствия не обернуть.
«Какие?». — Хотелось спросить сухими губами.
Девушка закрыла глаза, чувствуя, как щеки обжигали слезы, а по губам расползалась волна жара.
— Тихо…Тихо, дорогая… Больше не будет боли. Обещаю…
Конец первого тома
