Каждые четверть часа Дайер просматривал все прочее видео – то, что шло с камер, установленных в коридорах, лифтах, на лестницах и даже на уровне верхнего этажа с внешней стороны здания; следовало учитывать и возможность того, что кому-то может прийти в голову спуститься в резиденцию на канате с крыши.
18.45 – высветилось на часах.
Дайер открыл видеопоток. Пробежался пальцами по нужным клавишам. Ровно на три секунды на каждый из экранов. Коридоры – чисто. Лифты – чисто. Лестницы – чисто.
На третьей внешней камере, которая с восточной стороны фасада смотрела через окна на кабинет Гарнера, он остановился.
В кресле, стоявшем в нескольких футах от окон, сидела молодая женщина. Темные волосы и глаза. Лет тридцать. Весьма привлекательная. Сам Гарнер, находившийся за своим столом, едва попадал в кадр. Выглядит как обычно. Смотрит в окно, куда-то вдаль.
Кто эта женщина?
Дайер предельно уменьшил изображение и, щелкнув «мышкой», открыл журнал регистрации. Никто, даже сам Гарнер, не мог ни войти в резиденцию, ни выйти из нее без регистрации в журнале с проставлением отметки времени.
Сегодня, судя по отсутствию каких-либо учетных записей, посетителей у Гарнера не было.
Как и вчера.
Позавчера Гарнер выходил пообедать с губернатором в Мидтауне и спустя три часа вернулся – один.
Дайер быстро просмотрел записи за последние пять дней. Ничего, лишь регистрация уходов и приходов самого Гарнера.
Он свернул файл в окно и вновь открыл внешний фидер. Женщина по-прежнему сидела в кресле у окна.
Как, черт возьми, она прошла без регистрации?
На ум приходило лишь одно объяснение. Дайеру не хотелось в него верить, но других вариантов просто не существовало.
Он огляделся. Свой стол в этой комнате имел лишь еще один агент. Четверо других располагались в других комнатах люкса, чтобы в экстренном случае ворваться в резиденцию Гарнера с разных сторон.
Напарник Дайера занимался своими делами и на него не смотрел.
Дайер вытащил сотовый, подключил к терминалу и дождался синхронизации. Затем выхватил из видеопотока один-единственный кадр, на котором было отчетливо видно лицо женщины, и переслал на телефон. Отсоединив сотовый от установочного модуля, встал и вышел из комнаты.
Через холл он прошел в ванную и, открыв воду и включив аппарат для сушки рук, набрал знакомый номер. Ответили после второго гудка.
– Грир.
– Это Дайер. Найдется минутка?
– Конечно.
Объяснив ситуацию, Дайер переслал на телефон Грира изображение женщины и поделился своими подозрениями. Гриру происходящее понравилось не больше, чем ему самому.
– Не могу поверить, что такое могло случиться, – произнес он.
– Я бы и сам предпочел другое объяснение, – сказал Дайер. – Есть какие-нибудь догадки?
Грир ответил не сразу.
– Как-то не улавливаю мотива, – проговорил он наконец. – Гарнер – человек одинокий. Если он хочет к себе кого-то пригласить, это его личное дело. Зачем ему понадобилось это скрывать?
– Возможно, это понадобилось ей. Быть может, она опасается за свою репутацию. Или же она – жена какой-нибудь важной шишки.
Ответом ему вновь была тишина.
Затем Грир сказал:
– Если Гарнер попросил этих парней не записывать кого-то в журнал, и они пошли у него на поводу, директор еще до конца недели вздернет их к потолку за яйца.
– Потому-то я тебе и звоню, – сказал Дайер. – Мне мои яйца дороги.
Грир на какое-то время опять умолк. Дайер слышал, как он постукивает по столу карандашом или ручкой. Быстрый, напряженный ритм.
– Вот же дерьмо, – выругался Грир. – Ладно. Переговорю кое с кем из начальства и с парочкой друзей в Верховном суде. Посмотрим, как это можно уладить, были ли прецеденты. И постараюсь выяснить ее личность – может, ее кто-то знает. Я тебе перезвоню.
Глава 36
Остаток вечера Гарнер провел за составлением списка имен, выуженных как из компьютерных файлов, так и из бумажных документов. Дойдя почти до сотни, он начал просматривать их, используя компьютер для получения более подробной информации о каждом. Как показалось Трэвису, в большинстве своем это были военные и сотрудники ФБР. Одни имена Гарнер снабжал небольшими пометками, другие просто вычеркивал.
Бетани вызвалась помочь. Гарнер смерил девушку озадаченным взглядом, словно не зная, что бы ей поручить. Ей понадобилось всего секунд тридцать, чтобы убедить его в своей незаменимости, и Гарнер указал помощнице на стоявший рядом стул.
На город спустилась ночь. Поначалу озарившийся отдельными огоньками, горизонт вскоре сверкал уже весь. Трэвис стоял у окон гостиной и смотрел на парк. Внизу, среди лесистого пространства, мягким светом мерцали в темноте пешеходные дорожки.
К нему подошла Пэйдж. Какое-то время они стояли молча.
– Никогда раньше здесь не был, – промолвил Трэвис.
– Красиво, да?
Он кивнул.
– Моя мама жила здесь, когда я была ребенком. Вон в том доме, справа. Кирпичном, с голубой подсветкой на крыше. – Она указала куда-то вдаль и наклонилась вперед, чтобы Трэвис смог проследить за направлением ее руки.
Он ощутил ее прикосновение. Секунду спустя она, похоже, тоже это заметила. Заметила и то, что это заметил он. Ничего не сказала, лишь распрямилась, вновь оказавшись в паре дюймов от него.
А ведь они еще ни разу не оставались наедине с того самого момента, как накануне Пэйдж вышла из радужки в офисе Финна, подумал Трэвис. Всегда были втроем, каждую минуту этих долгих суток, не далее чем на расстоянии вытянутой руки друг от друга. До этого момента.
Молчание начинало давить.
– Получается, ты проводила здесь много времени?
– Да. Приезжала сюда каждое лето. И на День благодарения или Рождество, раз в два года уж точно.
– Должно быть, весело. Зависать здесь ребенком.
Она пожала плечами:
– Мне нравилось. Всегда было чем заняться.
Как разговор с чьей-то свояченицей на выпускной вечеринке. Словно он и не знал, что она любит спать на своей половине кровати обнаженная и предпочитает чье-либо плечо подушке. Слово он и не знал, каковы на вкус мочки ее ушей, помимо всего прочего. Словно ничего из этого никогда и не было.
А может, лучше бы и не было. Последние два года дались бы легче. Он бы лучше высыпался.
Пэйдж отвернулась от окна. Глаза встретились… и она снова уставилась вдаль.
– Очевидно, проблема разрешится гораздо раньше, чем через четыре месяца.
Трэвис кивнул.
– От силы – через несколько недель, – продолжала Пэйдж. – Даже если Финн заручится поддержкой множества влиятельных персон, Гарнер привлечет на свою сторону всех прочих. Чем бы это все ни закончилось, что бы об этом ни говорили в новостях, это будет конец. Уверена, будет задействован и «Тангенс», но раз уж мы трое взяли все на себя… полагаю, теперь с этим покончено.
– Что до меня, то я уж точно выхожу из игры, – сказал Трэвис.
Она вновь взглянула на него.
– Если хочешь, мы можем устроить тебе новую личность – где бы ты ни пожелал жить, кем бы ни захотел стать.
– Что-нибудь вроде того, что было.
– Хорошо.
Какое-то время оба молчали. Просто смотрели на город. Далеко внизу, по противоположному тротуару, шла студенческого возраста пара. Девушка повернулась лицом к парню, взяла его руки в свои, высоко вскинула вверх и весело запрыгала, искренне чему-то радуясь.
– Знаешь, ты мог бы вернуться.
Трэвис ответил не сразу. Он повернулся и вновь встретился с ней взглядом. В ее глазах читалось все недосказанное – приглашение в нечто большее, нежели просто Пограничный город.
– Прости, – проговорил он наконец.
Ее взгляд задержался на нем еще на мгновение. Что бы она ни чувствовала, это было погребено глубоко-глубоко внутри.
– О’кей.
Пэйдж отвернулась от окна. Прошла к большому кожаному креслу и села. Откинулась назад и закрыла глаза.
– Я бы объяснил, если бы мог.
– Я не просила.
– И все-таки.
Она не ответила.
Трэвис направился к дивану. Рюкзак Бетани он опустил на пол. Услышал, как брякнул внутри, среди ружейных патронов, «ЗИГ-Зауэр 220». «Ремингтон» он оставил по ту сторону радужки, на лестнице, двумя этажами ниже. Укрыл от дождя под металлической панелью в нескольких ярдах от лестничной клетки – было бы не слишком разумно входить в гостиную президента с ружьем 12-го калибра в руках.
Он улегся на диван. Устроился поудобнее. Закрыл глаза. Прислушался к доносившимся из соседней комнаты щелчкам клавиш и шуму города.
А что, если сказать ей? Он мог бы сделать это прямо сейчас. У него была даже сама записка – сложенная, лежала в бумажнике. Послание от некой будущей Пэйдж, которое она отправила через Брешь, чтобы оно всплыло в прошлом – в «Тангенсе» еще не знали, как это сделать, но в один прекрасный день у них, судя по всему, это получится. Послание Пэйдж самой себе прибыло позапрошлым летом – с весьма специфической инструкцией: Убей Трэвиса Чейза.
