тот схватил их зубами, но Клушин вторично ударил его ножом в грудь и повалил на те же нары, где лежал зарезанный Евстигнеев. Александров уже не дышал…
Совершив убийство, он уложил оба трупа на нары и закрыл их досками, а нож бросил на печку, потом снял окровавленную рубашку и вместо нее надел одну из принадлежавших убитым. Затем забрал найденные в сундуках: две рубашки, двое шаровар, две старые шубы, две пары сапог, жилет с деньгами 60 копеек. Со всем этим добром он спокойно вышел из дворницкой, запер дверь висячим замком и положил ключ в карман. Под воротами дома он встретил водовоза и, чтобы отвлечь подозрение, спросил его, где дворник. На это водовоз сказал: вероятно, ушел пить чай. Затем Клушин с вещами пошел прямо к Толкучему рынку и у Чернышева моста продал все вещи неизвестным лицам за 8 рублей 25 копеек серебром.
При обыске у Клушина оказалось денег 2 рубля 2 копейки серебром, два замшевых кошелька, медные крест и перстень.
Так совершилось зверское бессмысленное преступление за 8 рублей 25 копеек.
Раньше Клушин служил в извозчиках, потом в дворниках и никогда ни в чем подозрительном не был замешан. И тут к Александрову он ходил как к приятелю, не имея никаких планов, но вот однажды пьяный Александров расхвастался, а у Клушина в то время не было ни места, ни алтына – и участь его решилась!
Клушину вдруг открылся простой (?!) способ разжиться, и он уже больше не думал о последствиях и, как маньяк, довел свое дело до конца, а потом плакал, каялся и два раза покушался на свою жизнь.
Беру другое дело, совершившееся ровно через 10 лет, – «Дело об убийстве Мельниковой Екатериной Андреевой».
Дело это, так сказать, поражает своей преступной простотою. Некая девица из чухонок Екатерина Андреева долгое время оставалась без места и, занимаясь поденной работой, даже не имела определенного места жительства, переходя от знакомых к знакомым. В числе таких оказалась и вдова унтер-офицера Агафья Мельникова, которая служила у господ Вейнребенов кухаркой и во время их отъезда из города оставалась при квартире для надзора за ней.
Эта самая Агафья Мельникова 2 июня 1870 года и была найдена мертвой с признаками удушения, с полотенцем на шее.
Поиски начались тем же путем, как и в предыдущем случае, и через день Екатерина Андреева была уже в наших руках и полностью повинилась.
Дело оказалось до ужаса простое.
Из рассказа Андреевой видно, что она ночевала в квартире Вейнребена три ночи: с пятницы до понедельника. В последнюю ночь на 1 июня в 5-м часу утра ею овладело желание убить Мельникову и воспользоваться ее имуществом. Под влиянием этой мысли она подошла к спящей Агафье и схватила ее за горло. От такого движения Агафья упала со скамейки и табуретов, из которых она устроила себе постель, причем успела ухватиться за рубашку Андреевой и разорвать ее, но несмотря на это, последняя не выпускала из рук шеи Агафьи. Когда же несчастная женщина перестала уже сопротивляться, Андреева встала ей ногами на грудь и начала бить ее каблуками. Убедившись, наконец, в безусловной смерти Агафьи, Андреева сбросила с себя разорванную рубашку и надела другую, лежавшую в кухне на комоде. Затем она взломала комод в спальной комнате, вынула из него семь женских рубашек и три дюжины салфеток и с этими вещами, никем не замеченная, скрылась через парадную лестницу. В тот же день она продала украденные вещи на Охте за 10 рублей одному поселенцу, жившему в собственном доме, а деньги отдала дворнику Егору, в д. Дмитриева, по Невскому проспекту, в 1 уч. Рождественской части, с которым находилась в любовной связи.
Раньше, когда она служила, то находилась при хозяйском имуществе, не раз стирала дорогое господское белье, и отовсюду, где она работала, о ней говорили как о «честной».
Что же произошло?
«Обголодалась» очень, а тут еще любовник. И вот, лежит она со старухой Агафьей, лежит и думает свою думу, а сегодня вечером эта Агафья высчитывала перед ней хозяйское добро. И вдруг ужасная мысль как молния прорезала ее ум и сразу парализовала всякие другие мысли.
Убить и взять. Это так просто! Никого нет, никто не узнает. Тиснуть, и кончено. И она идет и душит старуху, но это оказалось не так легко. В борьбе она пришла в ярость и переломала старухе ребра. А время шло. На дворе уже светло. Надо спасаться. И вот она ломает комод, берет из него что попало и… спасается.
Убить и взять. Это так просто! Никого нет, никто не узнает. Тиснуть, и кончено. И она идет и душит старуху, но это оказалось не так легко. В борьбе она пришла в ярость и переломала старухе ребра.
Неужели это не «соблазненная», с виду кажущийся разбойник (нет слов, что с преступной волей)? Она жила бы и дальше, честно трудясь, если бы ей не подвернулся такой «случай».
Третье приводимое здесь мною убийство – не менее страшное, чем предыдущее, и все-таки я его также причисляю к типу убийств, совершенных по соблазну, по внезапно пришедшей в голову идее.
20 мая 1883 года, в 5 часов пополудни, в доме № 20 по Караванной улице, в квартире купца Эрбштейна, найден убитым человек, оказавшийся Николаем Богдановым, оставшимся при квартире Эрбштейна на время его отъезда.
И вот опять начались поиски.
Эти поиски были немного сложнее предыдущих, и когда-нибудь я расскажу о них особо, но сейчас я хочу обратить внимание читателя на характер и мотивы убийства.
Кратко сказать, нашли мы убийцу благодаря оставленному им старому пальто. Убийцей оказался крестьянин Николай Кирсанов, который успел уже скрыться из Петербурга и уехать к себе на родину в село Пересветово Дмитровского уезда Московской губернии.
История поимки его также не лишена занимательности. За ним командировали туда двух чиновников, которые арестовали его и привезли в Петербург в сыскное отделение. И здесь он без всякого запирательства подробно рассказал, как было дело. Его признание записано буквально с его слов, и я привожу здесь его полностью, со всей ужасающей простотой.
«Надо полагать, черт меня в этом деле попутал, – начал он свое показание, – потому что прежде никаких таких мыслей мне и в голову не приходило.
Правда, любил я выпить, и в непотребный дом зайти, и сбезобразничать, но чтобы убить или ограбить – никогда.
А тут и случилось…
Перед минувшей Пасхой я потерял свое место, которое до того времени имел у басонщика Соснегова в 8-й
