– Александра Тихоновна! Саша! – наконец позвал Вадик. – Пора! Мы следующие.
Александра вышла из спальни. Вадик в изумлении смотрел на нее. Бесформенная тельняшка превратилась в элегантное трикотажное платье, облегающее точеную фигуру Александры. На ногах у нее были темно-синие лаковые туфли без каблуков. На шее небольшой синий шелковый шарф, лежавший мягкой волной. Большие золотые украшения на запястьях, в ушах и на шее дополняли картину. «С ума сойти! Это же парижский шик!» – пронеслось в мозгу у Вадика, хотя о моде он имел весьма поверхностное представление. Но самым неожиданным и самым сногсшибательным элементом оказалась синяя шляпка. Она была надвинута на сильно накрашенные глаза, а из-под полей выбивались белые волны волос.
– Слов нет! – наконец промолвил Вадик. – Вы просто королева.
Они спустились в танцевальный зал и спрятались за занавес. Наконец зазвучали знакомые звуки. И Александра поняла, что выбор французской мелодии был стопроцентным попаданием. Когда на танцполе появился высокий, идеально сложенный морской офицер и с ним хрупкая женщина-подросток в тельняшке и загадочной шляпке, все ахнули. Но Александра и Вадик уже не слышали этого вздоха – они, профессионалы, уже были во власти музыки и, ни разу не прорепетировав, двигались так слаженно, будто были партнерами всю свою жизнь.
Трудно сказать, случайно ли выбор Вадика пал на эти костюмы, но было очевидно одно – все присутствующие, зачарованные волшебной музыкой, не могли отвести глаз от такой красивой пары. Морская романтика, умноженная на красоту Вадика, на умение выпускников балетной школы двигаться, танцевать, плюс изумительная музыка – все это превратило выступление в волшебство. Когда же музыка стихла, зал зачарованно молчал, потом наконец выдохнул – и раздались крики «Браво!». Вадик и Александра этого не слышали, они, не сговариваясь, поднялись к себе.
– Саша, давай никуда не пойдем вечером, а ужин закажем в каюту. – Вадик стоял в одних джинсах, на его загорелой груди блестели капли воды. Он только что вышел из душа. Александра, услышав это «Саша», внимательно посмотрела на него.
– Почему?
– Потому что я хочу побыть с тобой. Вдвоем. И потому что хватит играть. Ты же все понимаешь.
Александра все понимала. Она все поняла еще тогда, когда они в первый день танцевали в ресторане. Ей было ясно, что и он, и она влюбились друг в друга. Влюбились, не загадывая наперед и не оглядываясь на «некие» обстоятельства. Влюбились, словно понимали, что это чувство предопределено, а потому и не потратили на него много времени. И оба они хотят, чтобы эта их влюбленность имела продолжение. Сейчас, когда они танцевали вальс, Александра взглянула в лицо Вадику, и ее обожгли его глаза. Она почувствовала, что руки, которые ее обнимают, это не руки партнера, а мужчины, для которого она желанна. Страх и неловкость ее покинули, как покинули воспоминания о муже, о том, как она покупала эту путевку – исчезло все, что могло спугнуть то жаркое чувство, которое затопило ее. Они не пошли ужинать и не заказали ужин в каюту. Они весь вечер и всю ночь провели в постели, куда Вадик на руках отнес Александру Тихоновну, Сашу.
И утро было замечательным, наполненным радостью, другим человеком и необычайной свободой, которая наступает тогда, когда человек сам себе разрешает освободиться. Александра Тихоновна лежала с открытыми глазами, слушала дыхание Вадика и пыталась отыскать в памяти хоть еще одно такое счастливое утро. Но то ли память подводила, то ли не хотелось всерьез копаться в прошлом – настоящее утро казалось единственным и неповторимым.
Поскольку о них сплетничали с самого первого дня, Александру совсем не волновало, что будут говорить об их отсутствии за столом, ее не волновало, что Вадик теперь не спускал с нее глаз, держал за руку. Перемену в них, безусловно, заметили и с удвоенной силой принялись обсуждать разницу в возрасте, обстоятельства их связи и прочее. Капитан, как полагается, пыхтел трубкой, бросал на Александру многозначительные взгляды и вздыхал.
Так в атмосфере праздничной суеты, любви, романтики и людской зависти прошло несколько дней. Близился вечер литературных шарад и самое главное событие – новогодний бал. Про бал Александра старалась не думать – чтобы не сглазить. Она все-таки успела купить в Москве платье. И именно такое, какое хотела, – совершенно сумасшедшее, как раз и предназначенное для встречи Нового года. «Это будет мой бенефис!» – думала Александра и интересовалась у Вадика:
– Слушай, а как англичане и немцы в наших шарадах участвовать будут?! Они же ни бельмеса…
– А они просто зрители, идея литературных шарад – моя, я придумал и подбил тут активистов наших…
Меж тем оргкомитет, куда входили две бойкие дамочки, записной ловелас из Одессы и студент филфака, сбился с ног. Надо было не только составить программу, но и договориться с участниками – выбор персонажей, которых хотели изображать участники, очень удивил оргкомитет.
– Господи, у нас куча Чиполлин, два Буратино и четыре Каштанки. Что отгадывать-то будем?! Никакой фантазии у людей! На носу Новый год! Что-нибудь этакое, рождественское-новогоднее хорошо бы. – Одна из активисток, Розалия Сергеевна, размахивала списком участников.
– Да, люди либо ничего другого не читали, либо у них нет воображения. – Студент-филолог угрюмо листал толстую книгу под названием «Организуй досуг».
– Надо взять инициативу в свои руки, – решительно потерла ладошки вторая дама-организаторша. – Давайте сами номера поставим, а зрители будут угадывать.
…Через день Розалия Сергеевна шепталась с коллегами:
– Значит так, для первой постановки мы возьмем диалог Треплева и Аркадиной, тот, где Треплев ставит свой спектакль, но монолог Нины мы не включим, пусть угадывают. Для второй сцены подойдет «Женитьба Фигаро» – сцена Розины и Фигаро, а для третьей – из Джека Лондона, про боксера.
Еще в течение часа оргкомитет обсуждал кандидатуры исполнителей. Единогласно было решено, что роль Розины будет исполнять девушка Алена, пышногрудая блондинка, злоупотребляющая косметикой, а Фигаро, естественно, сыграет Вадик.
– А как же его спутница, Александра? – на минуту задумался студент-филолог.
– А почему она должна обязательно участвовать? – встрепенулась Розалия Сергеевна, и студент-филолог замолчал.
А Александра была влюблена. Она перестала считать дни и всецело отдалась замечательному легкому чувству. Однако очень быстро счастливый покой ее покинул, поскольку у нее оказался тот тип влюбленности, который в силу определенных обстоятельств наполовину состоял из ревности. Поделать с этим она ничего не могла – молодость и красота Вадика, так бросающаяся в глаза в шикарных и будоражащих новогодних декорациях лайнера, делала его объектом интриг многочисленного отряда отдыхающих дам. А о возрасте Александры все-таки можно было догадаться. Вадик как будто не замечал ничего вокруг. Он был занят Сашей – именно так, ни разу ни ошибившись, он теперь называл Александру Тихоновну. Больше всего ему нравилось, усадив ее на палубе в большое плетеное кресло, закутать в теплый плед и, устроившись у ее ног на виду у всех, вести долгие беседы. Он рассказывал Саше балетные истории, о своей семье, о том, как пытался сменить профессию. Она слушала его, что-то говорила и, оглядываясь по сторонам, примечала, как ей казалось, взгляды возможных соперниц. «Это удивительно! Я вступила на корабль как победительница, все эти тетки боялись за своих мужей. А теперь мы как бы поменялись местами. Теперь мне есть что терять, и теперь я их боюсь!» – думала она. Когда Александра была уверена, что их никто не слышит, она с ехидной и немного жалкой улыбкой провоцировала Вадика:
– Ты не хочешь пойти потанцевать, я здесь посижу, на воздухе?
– Нет, – отвечал он, – если хочешь, пойдем. Но только вместе.
– Господи, да я уже тебе надоела! – кокетничала она. Ей было необходимо убеждаться в его любви каждую минуту.
Вечером и ночью она заводила разговор о том, что их отношения, наверное, ошибка, не стоило так давать себе волю. Вадик понимал все правильно и терпеливо опровергал все ее доводы.
– Слушай, так же хорошо! Я так благодарен тебе за все, а самое главное, за то, что случилось уже здесь. Я говорю тебе это абсолютно искренне, тебе только надо в это поверить.
– Да, конечно, – соглашалась Александра, укладывалась на его плечо и замолкала.
А в душе у нее скреблись сомнения.
…Вечер литературных шарад шел уже третий час. Мероприятие, которое грозило провалиться, неожиданно для всех, а главное для устроителей, имело огромный успех. Зрители с удовольствием и смехом взирали на участников, облаченных в самодельные костюмы, бормочущих плохо выученный текст и постоянно сверяющихся с бумажками. Импровизации вызывали порой гомерический хохот. Уже отыграли Треплев с Аркадиной, которые больше были похоже на двух городских сумасшедших, уже прозвучал отрывок из Джека Лондона, и никто его не узнал. Уже побегал маленький мальчик в «костюме» Каштанки – его наградили аплодисментами и конфетами. Наконец в центре поставили искусственный фонтан, который должен был изображать фонтан в саду графа Альмавивы. За «сценой» стоял Вадик-Фигаро, подпоясанный чьим-то шарфом, Алена-Розина в широкой турецкой юбке и с китайским веером в руках. Александра, которая последние два дня учила с Вадиком текст, сидела среди зрителей. Настроение у нее было неважное. Нельзя сказать, что ее обидело то обстоятельство, что ей не предложили роли в шарадах. Она и так была «царицей бала», как выразился капитан. Да и по возрасту, судя по выбранным отрывкам, играть ей было нечего. Ее немного волновали длинные репетиции Вадика с Аленой-Розиной. Вадик после них ворчал, что Алена – девушка глупая, не может и двух строчек запомнить и совершенно не умеет играть:
