– Значит, втиралась в доверие? Есть у нее такая дурацкая манера… Я клялась себе, что никогда не буду такой. Клялась! Но… Пупсик, я теперь тоже… как она?..
Мая вдруг резко отстранилась. Широко раскрыла глаза.
– Мама! – сказала она. – Я совсем забыла о маме! Ее же!.. отравили! Как я могла о таком забыть?! Мама! Как она там? Она… жива?
– Красного вымпела на центральной башне нет, – сказал я.
Мая схватила меня за руку.
– Правда? Пупсик! Ты уверен?!
– Правда. Чем закончилась ваша ссора?
По щекам Маи соскользнули на кровать слезы.
– Ничем. Наговорили друг другу гадостей. В основном, я наговорила. Мы поругались. И разошлись. Разозлились друг на друга… Особенно я на нее. Какая прелесть! Пупсик! ты же не думаешь, что это я… ее?..
– Зачем она пошла в Мужскую башню? – спросил я.
– Откуда я знаю?! Я напилась вина и уснула. Хотела поехать к тебе. Но не решилась – ты же… Вот и распечатала кувшин с вином. Пила, бормотала ругательства и плакала. В одиночестве. А мама… Не знаю. Быть может, мама подумала, что раз не получит тебя, то сможет отомстить мне тем, что совратит этого трусливого гаденыша?
– Кого?
– Муженька моего, кого же еще?! – сказала Мая. – Как вспомню о нем, так начинаю злиться! Какая прелесть! Зачем он ее отравил? А? Как он на такое решился?! Ведь он сжимался в комок от страха, стоило мне только приблизиться! А тут!.. Не понимаю! И почему оговорил меня? Трясся, заикался, но врал, глядя мне прямо в лицо! Представляешь? Он сказал, что это я ему велела отравить маму?! Так и сказал! Какая прелесть! Да как он посмел?! И бабушку приплел до кучи, и Сороку! Гадёныш! Я доберусь до этой жалкой твари! И вырву его лживый язык! Как он!.. Ведь он… дурак! Не мог же он придумать такое сам?! Как ты считаешь? Я думала об этом. Что происходит?
И вдруг спросила:
– А вообще, где мы, Пупсик? Что это за комната? Она мне незнакома. Чья это кровать? Как я здесь оказалась? Почему я здесь?
– Ты у моих друзей, – сказал я. – Они освободили тебя. И привезли сюда. Здесь ты в безопасности.
– Освободили? Из дворца? Какая прелесть!
– Тебе нужно отдохнуть, Мая.
– Отдохнуть? Сейчас? Когда мама умирает? Что ты такое говоришь, Пупсик?! Что за друзья у тебя? Кто они? Я помню Чайку. Потом… А что потом? Не могу вспомнить. Я лишилась сознания?
– Уснула.
– Какая прелесть, – сказала Мая. – Странно. Так просто: взяла и уснула? Как тогда, в общежитии?
– Да.
– Очень странно.
Мая соскочила с кровати.
– Я… мне нужно идти, Пупсик, – сказала она. – Я должна быть рядом с мамой. Должна ей помочь. Она там… одна. Сегодня утром Иволга не пустила меня к ней. Сказала, что маму положили в Большой спальне. С того самого момента, как гаденыш ее уколол, она не приходила в сознание. Как она сейчас, Пупсик? Очнулась? Что ты о ней слышал? Нужно найти Сороку – пусть разберется во всем этом… Где моя шпага?
– Какая шпага? – сказал я. – Куда ты собралась? Весь город считает тебя главной заговорщицей. Думают, что это ты велела отравить великую герцогиню. Если уйдешь отсюда, тебя схватят и снова упрячут под замок раньше, чем зайдет солнце.
– О чем ты говоришь?! Кто схватит?
– А кто держал тебя взаперти во дворце?
– Маршал Иволга сказала, что мне нужно побыть под охраной, пока не выяснят, кто стоит за этим нападением на маму. Сорока и полиция во всем разберутся…
– Сорока арестована.
– Что?
– Дворцовая стража заперта в казарме. Дворец и Академию сейчас охраняют армейские части гвардии. Ты разве не видела, какие мундиры на стражницах около твоей комнаты?
– Я думала, у Сороки не хватает людей, и она запросила помощь у маршала. Какая прелесть. Но… такого не может быть! Это ведь… глупо! Разве кто-то мог поверить словам моего муженька?
– Весь город судачит о том, что ты пыталась захватить власть, – сказал я.
– Я?! – сказала Мая. – Какая прелесть. Да кто в это поверит?! Зачем она мне? Без мамы? Ерунда. Ведь мама знает… и бабушка тоже… Бабушка кому угодно подтвердит, что я не стремлюсь стать великой герцогиней – мне это совсем не нужно!
– Твоя бабушка тоже объявлена заговорщицей.
– Да что же это такое происходит?! Какой-то кошмар. Пупсик! Но ты-то мне веришь?
– Конечно. Я на твоей стороне. В любом случае.
– Что значит, в любом? То есть ты допускаешь… Да не могла я покушаться на маму! Не могла! Понимаешь?! Когда она умрет, для нашего герцогства наступят страшные времена. Мне суждено стать последней великой герцогиней Залесской, Пупсик. Последней! И чем дольше проживет моя мама, тем дольше великое герцогство Залесское будет оставаться независимым государством. А значит, для меня нет никакой выгоды от смерти мамы. Понимаешь?
– Не совсем, – сказал я.
– Я… открою тебе большую тайну, Пупсик, – сказала Мая. – О ней сейчас знают лишь четверо: я, мама, бабушка и Сорока. Надеюсь, ты не станешь о ней никому рассказывать. Ты слышал о Машине, Пупсик? Впрочем, ты же учишься в Академии, ты не мог о ней не слышать. А знаешь о том, что раз в три года Машина прекращает работу, и чтобы запустить ее снова, требуется провести ритуал с использованием крови потомков Волчицы Первой? Слышал об этом? Так вот, меня Машина не слушается, Пупсик. Все. Моя кровь для нее не подходит. Слишком мало во мне осталось крови Первой. Когда мама и бабушка умрут, Машина прекратит работу навсегда.
– Это точно?
– Да. Я дважды пыталась запустить Машину, Пупсик. Не получилось. И не получится. Даже бабушка смирилась с тем, что я уже почти не Волчица. Она пытается, конечно, что-то придумать, но лишь для того, чтобы успокоить меня. Знает: ничего путного у нее не выйдет. Вот такие дела. Как только я стану великой герцогиней, Пупсик, могуществу нашего герцогства придет конец. Мы не сможем производить руны. Пройдет несколько лет, и кто-нибудь из соседей обязательно подчинит нас себе. Это сейчас нас не трогают, потому что знают: Машину мы им не отдадим, успеем уничтожить – Первая об этом позаботилась. Да и запускать Машину раз в три года без помощи моей семьи невозможно. Но стоит только им узнать о том, что Машина прекратила работу навсегда… Именно поэтому мама ограничила продажу рун за рубеж – руны скапливаются у нас на складах, чтобы потом какое-то время я могла держать остановку Машины в тайне. И именно потому мама затеяла этот мой брак с принцем Уралии – надеется, что его мать и сестры в будущем пожалеют и пощадят если не герцогство, то хотя бы мою дочь.
Мая похлопала меня по плечу.
– Видишь, Пупсик, убивать маму ради власти мне совсем невыгодно, – сказала она. – При ее правлении я могу быть беззаботной наследницей. А каково мне придется, когда она умрет? Не думаю, что последние годы независимого герцогства будут такими уж радостными. Так что, я должна идти, Пупсик. И попытаться сделать хоть что-нибудь для того, чтобы моя мама выжила. В конце концов, плевать на герцогство, плевать на Машину. Не смотря ни на что, я очень сильно люблю свою маму. Пропусти меня, Пупсик. Я должна идти к ней.
Говорить Мае я ничего не стал. Потому что, едва успев закончить свой рассказ, та уснула. Я подхватил ее на руки, опустил на кровать.
«Предупредил бы сперва», – сказал я.
«Мы услышали все, что хотели, – сказал Ордош. – И даже больше. Пусть девочка отдохнет. Она устала. А у нас с тобой есть дело, Сигей. Придется нам все же спасать нашу тещу».
***
«Нам следует решить, Сигей, под какой личиной мы отправимся во дворец».
«Раз ты спрашиваешь об этом, значит, появляться там под видом Пупсика-Нарцисса ты не хочешь», – сказал я.
«Ты правильно понял. Во дворец нам, скорее всего, придется прорываться. А возможно, и кого-то убить. После побега Маи там все теперь настороже. Если мы сделаем это, не пряча лицо, – засветим умение принца пользоваться магией. Нужно ли нам это? Не уверен. Да, статус Нарцисса после этого достигнет значительных высот. Но появятся не только почитатели. Завистников будет не меньше. И шанс, подобно Шесте, наткнуться в будущем на отравленную иглу значительно возрастет. Хотим ли мы такого развития событий – вот в чем вопрос».
