– Почему я должен помогать тебе? – спросил он тогда.
– Потому что ты обещал.
Хэрод молча посмотрел на нее, вспомнив все предыдущие месяцы своего сексуального напряжения, холодность, с которой она встречала любые его попытки сближения, и ту ночь, когда он не выдержал, тихо подошел к ее комнате и открыл дверь. Был уже третий час, но Мария все еще сидела в постели и читала. Увидев его, она спокойно отложила книгу, вытащила револьвер тридцать восьмого калибра из ящика ночного столика и, удобно устроив его у себя на коленях, спросила:
– Тебе что-то нужно, Тони?
Он покачал головой и вышел. – Ну, раз обещал,– сказал Хэрод.– Чего ты от меня хочешь?
Три последующие недели Мария не выходила из запертой комнаты в подвале. Поначалу она царапала длинными ногтями обивку, которой с его помощью были покрыты стены и дверь. Она визжала, стучала руками и ногами, рвала зубами матрас и подушки, составлявшие единственное убранство комнаты, потом снова кричала. Никто не слышал ее воплей, кроме Хэрода, находившегося в соседнем помещении.
Она не ела ничего из того, что он просовывал ей в небольшое отверстие, прорезанное в двери. Через два дня она уже не вставала с матраса, лежала, свернувшись, и попеременно то дрожала, то покрывалась холодным потом, то слабо постанывала, то выла нечеловеческим голосом. Он пробыл с ней три дня и три ночи, помогая ей добраться до туалета, когда она могла подняться, а когда у нее не было сил, убирал за ней.
Спустя две недели Мария Чен проспала сутки. После этого Хэрод вымыл ее и обработал царапины, которые она нанесла себе. Проводя губкой по ее бледным плечам, груди и идеальной формы бедрам, он вспомнил, как смотрел в своем кабинете на ее тело, обтянутое шелком, и жалел, что она нейтрал.
Он вытер ее, одел в мягкую пижаму, заменил чистым бельем перепачканные тряпки и оставил одну – отсыпаться.
На третьей неделе Мария Чен вышла из подвала. Ее поза и несколько холодноватая манера держаться были все те же – такое же совершенство, как ее прическа, одежда и косметика. Ни он, ни она никогда не упоминали о тех трех неделях.
Молоденькая немочка хихикнула и подняла руки над головой, что-то говоря подружке. Хэрод поглядывал в их сторону сквозь облака пара, глаза его превратились в темные щелочки под тяжелыми веками.
Та, что постарше, несколько раз моргнула и развязала полотенце. Ее грудь была тяжелой и упругой. Вторая удивленно замерла, руки ее все еще были подняты над головой. Хэрод увидел пушистые волоски под мышками – интересно, почему немки не бреют эти места? Вторая девушка тоже сбросила свое полотенце. Пальцы ее двигались с трудом, словно она засыпала либо никогда раньше этого не делала. Девушка постарше подняла руки и положила их на грудь подруги.
«Сестры,– догадался Хэрод, прищурясь, чтобы отчетливее смаковать их ощущения.– Кристен и Габи». Работать с двумя было непросто. Надо было быстро переходить от одной к другой, не теряя контакта с первой. Это походило на игру в теннис с самим собой – долго в такую игру не поиграешь. Но долго забавляться было и незачем. Хэрод закрыл глаза и улыбнулся.
Когда он вернулся из сауны, с мокрыми волосами, в золотистом халате и шелковой пижаме, Мария Чен стояла у окна и смотрела на небольшую толпу, распевающую рождественский гимн вокруг запряженных лошадьми саней. В холодном воздухе эхом разносились смех и мелодия «Рождественской елки». Мария отвернулась от окна.
– Где? – быстро спросил Хэрод.
Она открыла свой чемодан, вытащила пистолет сорок пятого калибра и положила его на журнальный столик. Тони взял оружие, щелкнул курком и кивнул:
– Я так и думал, что тебя не будут трясти на таможне. Где обойма?
Мария снова полезла в чемодан, достала три магазина и положила рядом на стеклянную поверхность стола.
– Хорошо,– одобрил Хэрод.– Давай теперь посмотрим, где это долбаное место.– Он разложил бело-зеленую топографическую карту на столе, прижав один конец пистолетом, а другой – обоймой. Коротким пальцем он ткнул в скопление точек по обеим сторонам красной линии.– Тут Байриш-Айзенштейн, а тут мы.– Палец передвинулся на два-три сантиметра к северо-западу.– Поместье Вилли вот за этой горой…
– Большой Арбер,– подсказала Мария Чен.
– Пусть большой. Прямо посреди вот этого леса…
– Баварского леса,– уточнила она.
Хэрод несколько мгновений тупо смотрел на нее, потом снова перевел взгляд на карту.
– Поместье – часть национального парка или вроде того… Но все равно это частная собственность. Вот и поди разберись в этом говне.
– В американских национальных парках тоже есть частные владения,– пояснила Мария Чен.– И потом, предполагается, что в доме никто не живет.
– Ну да.– Хэрод свернул карту и вышел в свой номер через смежную дверь. Через минуту он вернулся со стаканом виски, купленным беспошлинно в аэропорту Хитроу.– Ладно. Ты все поняла насчет завтрашнего дня?
– Да,– кивнула Мария.
– Если его там нет, все в порядке. А если он там один и захочет разговаривать со мной, тоже никаких проблем.
– А если проблемы возникнут?
Хэрод сел, поставил виски на стол и с треском вогнал обойму в рукоять пистолета. Потом протянул оружие Марии:
– А если проблемы возникнут, ты его застрелишь. Его или любого, кто там будет с ним. Стреляй в голову. Дважды, если позволит время.– Он направился к двери, затем остановился.– Есть еще вопросы?
– Нет.– Она отрицательно покачала головой. Хэрод вошел в свою комнату и закрыл дверь. Мария Чен услышала, как щелкнул замок. Некоторое время она сидела, держа пистолет в руке, прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам рождественского праздника и глядя на тонкую полоску желтого света под дверью комнаты Тони Хэрода.
Глава 9
Вашингтон, округ Колумбия Четверг, 18 декабря 1980 г.
Арнольд Барент попрощался с только что избранным президентом, вышел из отеля «Мейфлауэр» и, заехав в отдел ФБР, отправился в национальный аэропорт. Перед его лимузином двигался серый «мерседес», позади – синий, обе машины принадлежали одной из его компаний. Люди, сидевшие в них, были вышколены не хуже, чем агенты секретной службы, которыми был набит «Мейфлауэр».
– Мне показалось, что все сложилось удачно,– сказал Чарлз Колбен, второй пассажир лимузина. Кроме шофера, в машине больше никого не было.
Барент кивнул.
– Президент с пониманием отнесся к вашим предложениям,– продолжил Колбен.– Возможно, он даже посетит собрание Клуба Островитян в июне. Это будет очень интересно. К нам никогда еще не приезжал правящий президент.
– Избранный президент,– поправил Барент и добавил: – Вы сказали, что он с пониманием отнесся к моим предложениям. Вы имели в виду избранного президента? До января нашим президентом является мистер Картер.
Колбен презрительно фыркнул.
– Что говорят ваши службы насчет заложников? – тихо спросил Барент.
– О чем вы?
– Когда их отпустят? В последние часы пребывания Картера у власти? Или в правление следующей администрации?
Колбен пожал плечами:
– Мы же ФБР, а не ЦРУ. Нам положено работать внутри страны, а не за рубежом.
Барент кивнул и слегка улыбнулся:
– И одна из ваших задач внутри страны – шпионить за ЦРУ. Так что я повторяю свой вопрос: когда заложники вернутся домой?
Колбен нахмурился и, посмотрев в окно на голые деревья у дороги, сказал:
– За сутки до или в течение суток после церемонии инаугурации. Точнее узнать не удалось. Но аятолла целых полтора года имел Джимми в задницу. Непонятно, с какой стати он кинет ему эту кость.
– Я с ним однажды встречался,– заметил Барент.– Интересная личность.
– Что? Кто интересная личность? – Колбен слегка смешался. Картер с женой несколько раз за последние четыре года гостил у Барента в его поместье в Палм-Спрингс и в замке «Тысяча островов».
– Аятолла Хомейни,– терпеливо объяснил Барент.– Когда он находился в ссылке во Франции, я ездил к нему из Парижа. Один друг подсказал, что имам может показаться мне забавным.
– Забавным? Этот фанатичный ублюдок – забавный?
Барент слегка нахмурился, он не любил грубых выражений. Во время встречи с Тони Хэродом он употребил слово «сука» лишь потому, что считал это слово вульгарным,– так проще втолковать суть вульгарному человеку.
– Да, это было забавно.– Барент уже сожалел, что затеял этот разговор.– Мы пообщались с ним минут пятнадцать через переводчика, хотя мне сообщили, что он понимает по-французски. Вам никогда не догадаться, что этот фанатик попытался сделать во время беседы.
– Попросил вас субсидировать его революцию? – спросил Колбен таким тоном, что было ясно – ему это совершенно не интересно.
– Он попытался использовать меня.– Барент снова улыбнулся, вспомнив тот эпизод.– Я чувствовал, как он слепо, инстинктивно пытался пролезть в мой мозг. У меня создалось такое впечатление, что он уверен, будто является единственным человеком, обладающим Способностью. И еще мне показалось, что он считает себя Богом, Аллахом во плоти.
