Здесь вы увидите торчащие из-под снега яркие желтые и красные пенопластовые и плексигласовые прототипы ракет, капсул и модулей. В его мастерской белые стены увешаны моделями изобретенных им игрушек. Брайан Уокер бородат и массивен, а его помощник Дейв Энджмен невысок ростом и гладко выбрит, и на фоне снега и игрушек, сосен и бревенчатой хижины кажется, что эти два человека трудятся где-нибудь на Северном полюсе. Но скорее эльфами, чем астронавтами.
Если вы попросите Парня-с-Ракетой, то он снимет со стены игрушки и покажет вам ту из них, которую никогда не сможет продать.
– В наши дни трудно заниматься изготовлением игрушек, – рассказывает он. – Управление безопасности потребительской продукции пристально следит за тем, чтобы игрушки нельзя было использовать неподходящим образом. В старые добрые времена вам ничего не стоило купить игрушку, которая при неправильном обращении запросто могла лишить вас глаза или пальца.
Вот складные носилки, которые он изобрел для военных. Вот тележка размером с чемодан. Показывая свои неудачные изобретения, сотни пластмассовых и деревянных их прототипов, хранящихся в ящиках, Брайан поясняет:
– Я хотел бы начать линию по выпуску игрушек под названием «Игрушки завтрашнего дня». У них будет такое устройство, что ребенку, у которого умственное развитие ниже нормы, ни за что не пережить такую игрушку. Так что можно будет хорошенько прополоть генофонд еще в юном возрасте. Глупые дети столь же опасны, что и глупые взрослые, так что лучше их «изъять из обращения», пока они еще не выросли. Я знаю, мои слова могут показаться жестокими, но в этом нет ничего неожиданного. Это шутка, – смеется он. – Точно так же, как игрушки для слепых детей под названием «Игрушки-невидимки»…
В дальнем конце ракетного трейлера Брайан сооружает стальной резервуар. Тот помещен под четырьмя длинными трубками, которые будут скользить вверх-вниз внутри ракеты. При старте воздух, поступающий под большим давлением из резервуара через эти трубки, придаст ракете первый толчок.
– Хлопок воздуха придаст ракете импульс, – поясняет Брайан. – Будь у меня реактивный двигатель в двенадцать тысяч фунтов и ракета весом в тысячу фунтов плюс девять тысяч фунтов горючего, тогда бы я мог поднять в воздух вес в двенадцать тысяч фунтов. Двенадцать тысяч фунтов толчка немедленно позволят мне оттолкнуться от земли и не отклониться от курса.
Короче говоря, это настоящая космическая наука. По меньшей мере в отношении первого испытательного полета. Внутри ракеты нет никаких контрольных приборов, так что возможность ошибки со стороны человека исключена. Просто, как дважды два.
– Я не специалист в области ракетостроения, – признается Брайан. – Я лишь пользуюсь общедоступными знаниями. Применяю информацию, накопленную за пятьдесят лет исследований космоса. Моя ракета – не более чем гигантская игрушка. Такая большая игрушка, накачанная стероидами. Он говорит:
– В тот момент, когда я открываю клапан двигателя, я запускаю в него воздух. Мне нужно, чтобы двигатель работал на полных оборотах, прежде чем я стравлю давление. Если по какой-то причине в момент запуска в двигателе не воспламенится топливная смесь, я взлечу на высоту пятьдесят футов, а затем совершу посадку. От парашюта в этом случае мало толку… В момент открытия дросселя начинает поступать сжатый воздух.
Превращение перекиси водорода в пар… Толчок струей воздуха – совсем как в изобретенной Брайаном игрушечной ракете, которую можно купить в Диснейленде… И сам Брайан, стоящий прямо в верхней части свой тридцатифутовой ракеты.
– Ракета взлетает, я отрываюсь от земли, – говорит он. – И когда я и моя ракета достигаем апогея, наивысшей точки, носовой конус отлетает, и выбрасывается парашют. Затем, когда я начинаю спускаться, распахиваются две дверцы, я оказываюсь на кресле-катапульте, которое выбрасывает меня из ракеты. И я совершаю затяжной прыжок.
Просто, как дважды два.
К тому моменту, когда в главном двигателе закончится горючее, он разгонится до скорости в четыре Маха. Его капсула отделится от топливного бака, и ее полет будет продолжаться четыре с половиной минуты, пока она не достигнет пика высоты примерно через шесть минут после старта.
– Фаза ускорения составляет полторы минуты, – говорит он. – Весь полет длится пятнадцать минут – от старта до посадки.
Стабилизаторы, изготовленные из прессованного пенопласта, помогают стабилизировать полет ракеты, затем отделяются в два этапа и будут становиться все меньше и меньше по мере того, как ракета набирает скорость. Его первая испытательная ракета с человеком на борту проделает расстояние в 15 ООО футов, почти три мили, двигаясь вверх. Затем, как бы то ни было, приземлится.
– Кстати, падать вниз будет практическим нечему, – говорит Брайан. – Я хочу, чтобы у меня было восемь ступеней стабилизаторов, которые отлетали бы один за другим, как падающие листья. И один топливный бак. Я надеюсь потом найти этот топливный бак для потомства – хочу, чтобы моя капсула, топливный бак и вся ракета были выставлены в Смитсоновском музее или каком-нибудь другом известном музее космонавтики. Я разговаривал с людьми из Смитсоновского музея, и они сказали: да, если я построю и запущу свою собственную ракету, они возьмут ее. Вот эта вот – моя первая, так что они точно повесят ее у себя.
Таков план. Пятнадцать минут славы, а затем прямиком на страницы учебника истории.
Все это произойдет в Неваде, в Блэк-Рок-Дезерт – единственном месте, способном принять четверть миллиона человек, которые, по предположениям Брайана, должны приехать посмотреть запуск его ракеты.
Брайан Уокер мечтает об этом с девяти лет. Отец впервые взял его на авиашоу, когда Брайану исполнилось двенадцать. Через две недели после того, как ему исполнилось шестнадцать, он совершил свой первый затяжной прыжок с парашютом. В 1974 году, когда Брайану стукнуло восемнадцать, он тогда совершал прыжок, его потащил за собой самолет. Брайан вцепился в крыло, и самолету пришлось садиться вместе с ним. После этого он семнадцать лет не занимался подобными прыжками.
О своем образовании Брайан рассказывает следующее:
– Я страдаю дислексией и СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности), поэтому школа была для меня сущим наказанием. Я попытался проучиться два семестра в колледже, изучая инженерное дело, главным образом – чтобы угодить отцу. Проучился два семестра и был близок к получению диплома инженера, но потом решил: «Это не то, что мне нужно». Посещение вечеринок чуть не доконало меня. Единственное, что могло помочь мне сохранить рассудок, это оставаться не таким, как все.
Он страдает от подошвенных бородавок, от которых избавляется при помощи плазменного резака.
– Для подобных целей это замечательная штука, – замечает он. – Правда, после этого на ступне остается маленькая лунка. Я максимально быстро нажимаю на спусковой крючок резака и тут же отпускаю его, импульс плазмы испаряет лоскуток кожи. Боль при этом адская. Раньше я для этих целей пользовался паяльником, – добавляет он.
Брайану вполне хватает пяти часов сна. Несмотря на новые подушки и теплое стеганое одеяло, он подвержен бессоннице, как и его отец. У него нет никаких хобби, помимо изобретательства. Он не поминает Имя Господне всуе и уверяет, что концерт Бритни Спирс – не более чем банальное секс-шоу. Он не одобряет книг о Гарри Поттере, потому что они про колдовство. У него нет домашних животных, по крайней мере сейчас, в 2001 году, хотя когда-то была белка-летяга по кличке Бенни, умершая от аневризмы девять лет назад. Для экранизации собственной жизни Брайан пригласил бы Мела Гибсона или Хита Леджера.
– В юности, – вспоминает он, – я никогда не отличался склонностью к спорту. Наверное, меня из-за этого считали хлюпиком, потому что я не интересовался тем, что пишут про спортсменов в газетах, кто какой турнир выиграл, кто какой рекорд установил. Я до сих пор придерживаюсь мнения, что спорту придали излишнюю значимость, которой он на самом деле не заслуживает. Похоже, что из спорта вознамерились сделать разновидность искусства, а разбор спортивных достижений спортсменов преподносят как наилучший образ жизни. Зайдите в любой американский бар, и там по телевизору обязательно будут транслировать какие-нибудь спортивные соревнования или игры. Признаюсь честно, во всех баскетбольных матчах, которые я когда-либо видел – а видел я совсем мало, – я ни разу не заметил чего-то нового. Меня вот только слегка задевает, что если ты не заядлый болельщик, досконально знающий все тонкости игры, то ты вроде бы как и не настоящий мужчина.
В спортивном баре Брайан прекращает говорить, чтобы посмотреть по телевизору компьютерную графику, когда там показывают, как над городом взрывается электромагнитный пульс «электронной бомбы». Он заказывает себе огромный бургер с добавочной порцией сырого лука. Даже в декабре Брайан пьет ледяную воду. Он вырос в Паркроуз, пригороде Портленда, штат Орегон.
