лицо смертельно раненого Адониса. Бедный Коля, в своей простоте ты, верно, не подозревал, что на белом свете существуют люди, способные купаться в своей ненависти, точно в ванне с розовой водой.
Но она не стала делиться своими страхами с Германом, которому и без того было о чем подумать. Сказала только:
– Приходите в любое время, мистер Холмс.
Она переступила порог и замерла, не успев снять кроссовки. Из библиотеки доносились голоса.
– Черт побери, Аркадий, это твоих рук дело?
– Что ты имеешь в виду?
– Его избили в туалете. Четверо, в том числе Николай.
Пауза.
– И что же, ему здорово досталось?
– Кажется, обошлось без увечий, но лицо разбито.
– Лицо. – Нора живо представила усмешку Аркадия. – Ну, конечно.
– Я спрашиваю: ты об этом знал? Или лучше так: ты этого хотел?
– Ну, не вчетвером же…
– Ах, вот оно что! – Голос Леры дрожал от негодования. – Ты хотел, чтобы он дрался с Николаем один на один и потерпел поражение.
Аркадий ничего не ответил.
– Но ведь он тебе нравится, правда? Он тебе нравится.
Молчание.
До шести вечера она с грехом пополам держалась, потом плюнула на девичью скромность и принесла ему в клювике сплетни, термос со сладким чаем, печенье и парацетамол. Герман принял все с благодарностью. Выглядел он не лучше, чем днем, но и не хуже.
Нора проверила его лоб на предмет температуры, и он закатил глаза.
– Это что, материнский инстинкт? Фу! Тебе повезло, что я знаю как с этим бороться.
– Да мне с тобой вообще дико повезло.
После того, как материнский инстинкт был побежден, они еще подремали немного на взбаламученной постели, и одновременно подпрыгнули от нетерпеливого стука в дверь. Герман громко застонал и виновато посмотрел на Нору.
– Вот она, обратная сторона популярности! Никакой личной жизни.
– Итак, сын мой, – бодро начал Леонид, проходя в комнату, – …ой, Нора, извини… на часах половина девятого, пора всплывать на поверхность, дабы твои душевные корчи, – Леонид внимательно посмотрел на рисунок, лежащий поверх остальных, – не превратились незаметно в dementia praecox[14]. Скажи мне честно: ты не проголодался? Гм… Интересно, что у нас нынче на ужин. Лично я не отказался бы от кабанчика средних размеров или, на худой конец, невинного агнца.
– Заткнись.
– Как скажешь, – покладисто произнес Леонид. Подхватил стул, установил посреди комнаты и жестом предложил Герману присаживаться. – Если тебя решительно не интересует, что происходит за стенами твоей психушки, я молчу. Я нем как рыба.
Не совсем понимая, что у него на уме, Герман уселся на стул и тут только увидел в руках короля флакончик с чем-то черным.
– Жидкая подводка для глаз, – пояснил тот с ухмылкой, – позаимствовал у Влады. Правда, сегодня тебе требуется не макияж.
– Боже! – промолвил Герман.
И затрясся от смеха.
– Сиди смирно, сын мой, иначе получится черт знает что.
Твердой рукой Леонид перечеркнул его щеки двумя превосходными черными молниями – продолговатое острие, раздвоенный хвост, угрожающий излом посередине. Отстранился, глянул с прищуром.
– Класс! Публика будет в восторге.
– Так что там происходит? За стенами моей психушки.
Задавая вопросы, Герман одевался, черная краска тем временем подсыхала у него на щеках.
– Лера молчит, Фаинка шипит, Дашка визжит, Леська плачет, Олька и Райка смеются, остальные выжидают.
– Остальные – это кто?
– Особи твоего и моего пола. Они не бегают взад-вперед, не обсуждают между собой щекотливые подробности и не пробуют разобраться, кто прав, кто виноват. Они просто ждут.
Втайне Нора лелеяла надежду отвести Германа в столовую и накормить – худой же как щепка, в чем душа держится, да еще сутки без нормальной еды, – но при виде происходящего в холле надежда эта улетучилась как дым.
Да что там холл! Весь первый этаж гудел как потревоженный улей. Помимо тех, кто шел на ужин или возвращался с ужина, там слонялись, бродили, шастали даже те, кто в другие дни не принимал активного участия в жизни общины. Все стулья и кресла были заняты, в коридорах – не протолкнуться.
Еще с лестницы Герман и группа поддержки узрели полуголую Владу, раскинувшуюся в кресле с видом умирающего лебедя – весьма упитанного лебедя, – и сидящую на ручке того же кресла Мышку.
– Вот он! – воскликнула Влада и села прямо.
Скомканный платочек выпал из ее ослабевших пальцев. Губы задрожали. Груди колыхнулись и чуть было не вытекли за пределы декольте.
Леонид тихонько застонал и отвернулся. Как ему удалось промолчать, уму непостижимо.
– Привет, детка, – сказал Герман, стоя на нижней ступеньке и не собираясь подходить ближе.
И тут отличилась Мышка. Не обращая внимания ни на Владу, ни на Нору, вообще ни на кого вокруг, она сорвалась с места, пересекла по диагонали холл и повисла у него на плечах.
– Эй, не жми так сильно, – взмолился Герман, обнимая ее обеими руками.
Мышка судорожно всхлипывала, моргая мокрыми ресницами, сквозь слезы разглядывая его изукрашенное лицо.
– Я так боялась, Герман… Хотела зайти к тебе – и боялась.
– Чего?
– Боялась увидеть тебя…
Униженным. Подавленным физической болью. Она не могла допустить, чтобы милый ее сердцу образ бога-героя оказался развенчанным, поэтому предпочла не видеть, не слышать, не знать.
– Ну хватит, ей-богу, – вмешался Леонид. – А то и я сейчас заплачу. Это просто какие-то «Санта-Барбара» и «Возвращение в Эдем», вместе взятые.
– Хватит, – повторил Герман.
Мышка кивнула, уткнулась носом ему в грудь. Влада уже подбиралась с другой стороны. Заключив в объятия всех троих, Леонид запел низким голосом арию Каварадосси из «Тоски».
С улицы в корпус торопливо вошла, почти вбежала, Лера. Увидела всю компанию и расслабилась, убедившись, что ничего не пропустила. Милая Лера.
– Леня, это ты его разукрасил?
– Разукрасил его не я, хотя искушение было велико. Я ограничился тем, что его разрисовал.
Следом за ней вплыли, как две бригантины, Светлана и Кир. Пожимая Герману руку, Кир бесстрастно разглядывал следы побоев на его лице и придающие им некий воинственный шарм черные молнии.
– Похоже, кое-кто схлопотал.
– Это точно.
– Надеюсь, им тоже досталось?
– Увы, – печально улыбнулся Герман. – Четверо – это для меня чересчур.
– Четверо? – нахмурился Кир. – Здорово же ты их напугал. Против меня больше двух ни разу не выставляли.
Нора заметила, как пальчики Светланы ласково сжали его локоть, хотя сама она при этом смотрела в другую сторону. Да, что-то было. И это что-то запомнилось и ему, и ей.
– А ты хотел один на один? – спросил, приостановившись, Николай. – Ну, пошли.
Все четверо, они появились из коридора со стороны столовой, где, судя по всему, только что плотно поужинали: Николай, Антон, Иван и Сергей. В полном составе, свежие как огурчики.
– Ты
