Таким образом, Иисус намеренно использовал притчи и афоризмы, и это каким-то образом его характеризует. И теперь мы рассмотрим вопрос, как такая форма воздействует на слушателя и что она говорит о стиле Иисуса как учителя.
Притчи
Притчи — это придуманные истории, смысл которых не зависит от достоверности фактов, о которых в них говорится. Трудно подсчитать, сколько притчей содержится в евангелиях, потому что исследователи часто спорят о том, представляет ли собой конкретное высказывание притчу или относится к другим жанрам. Однако большинство ученых утверждают, что в евангелиях от тридцати до сорока притчей.[96]
Иногда евангельская притча — это развернутая история с несколькими героями, а иногда очень непродолжительная. Самые короткие укладываются в одно предложение, в одну строку:
Подобно Царство Небесное закваске, которую взяла женщина и положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Мф 13:33; Лк 13:20–21).
Подобно Царство Небесное зарытому в поле сокровищу, которое человек, найдя, скрыл, и от радости идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то (Мф 13:44).
Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин. Найдя одну многоценную жемчужину, он пошел и продал всё, что имел, и купил ее (Мф 13:45–46).
Но даже столь краткие истории представляют собой повествования, где что-то происходит.
Есть более развернутые истории, к которым относятся многие известные притчи Иисуса: о блудном сыне, добром самарянине, работниках в винограднике, немилосердном слуге, талантах, злых виноградарях.[97]
Притчи — занимательные истории. Слушатели следят за развитием событий. Они должны вызывать интерес не только для того, чтобы не дать слушателю заскучать, но и потому, что неправдоподобные и фантастические детали лишь помешают аудитории следить за ходом событий. Герои притчей могут иногда вести себя странно — часто именно это и происходит, — но их поведение не выходит за рамки правдоподобного.
Притча приглашает слушателя вынести суждение. Косвенно за началом и окончанием любой притчи стоит вопрос: «Что вы думаете?» В начале одной из притчей у Матфея (21:28) Иисус задает этот вопрос прямо.[98] Это относится и к самым кратким притчам: каким образом царство Божье подобно женщине, кладущей закваску в муку, как оно похоже на купца, ищущего жемчужины, чем оно подобно человеку, нашедшему сокровище в поле?
Греческий корень слова «притча» помогает нам лучше понять этот жанр: буквальный перевод — «положить рядом». Притча — это история, которую «располагают» рядом с жизнью для того, чтобы как-то изменить восприятие слушателя. Она требует от слушателя участия, а потому по самой своей природе диалогична. Как говорил Чарлз Додд, известнейший английский специалист XX века по Новому Завету, притча оставляет «ум в состоянии сомнения относительно ее точного смысла, и это понуждает слушателя думать самостоятельно».[99]
Важно понять, что Иисус рассказывал ту или иную притчу не раз. Невозможно себе представить, что странствующий учитель может воспользоваться такими прекрасными историями, как притча о блудном сыне или добром самарянине, только однажды. А отсюда можно сделать два вывода. Во-первых, евангелия приводят нам «краткий пересказ сюжета» историй, которые рассказывались много раз то кратко, то развернуто, в зависимости от обстоятельств. Самая длинная из них — притча о блудном сыне: ее английский перевод содержит около пятисот слов и ее чтение вслух займет четыре минуты. Но можно представить себе, как этот рассказ можно расширить, например, описав жизнь блудного сына в изгнании, его возвращение домой, и то, как он обрадовал отца и огорчил старшего брата. Это касается и других притчей. Сюжет даже самых кратких из них можно развивать, хотя, вероятно, некоторые из них оставались такими, потому что благодаря краткости подчеркивался их радикальный вызов. Во-вторых, авторы евангелий помещают притчу в конкретный контекст. Нам следует представить, как та же притча прозвучит в иных контекстах, и не сводить весь ее смысл к тому, какой она имеет в одном контексте, куда ее поместили евангелисты.
Притча предполагает взаимодействие между учителем и учениками. Как уже говорилось, она понуждает слушателя мыслить и искать ответ на вопрос «Что вы думаете?» Но вполне вероятно, что слушатель не делал это самостоятельно, а начинал обсуждать с другими слушателями или с Иисусом. Допустим, они услышали притчу о работниках в винограднике и задумались: что можно сказать о хозяине, который заплатил всем поровну, независимо от того, кто сколько проработал? Хорошо он это сделал или плохо? Это щедрость — или несправедливость? Легко представить себе, что могла завязаться оживленная дискуссия.
Или притча о добром самарянине: что вы думаете о священнике и левите, прошедших мимо избитого до полусмерти человека по дороге из Иерусалима в Иерихон? Следует ли ожидать этого от священника и левита, если официальные религиозные функционеры не отличаются добротой? Или же вы понимаете, что они стояли перед дилеммой? Они должны были оказать помощь, но одновременно — избежать контакта с трупом (о человеке намеренно говорится, что его «оставили полумертвым»). Значит здесь дело не в бессердечии, а они просто выполнили свой долг? И что вы думаете о таком долге, который мешает человеку проявлять сострадание?
Или притча о блудном сыне: что вы думаете о сыне, который просит свою долю наследства, пока отец еще жив, а затем уходит в дальнюю страну? Что вы думаете об отце, который со столь безмерной радостью принимает такого сына назад? И что вы думаете о старшем брате, который возмущен происходящим? О чем вообще эта история?
Не следует думать, что слушатели Иисуса сидели в благоговейном молчании после того, как он закончил притчу (если они не прерывали его по ходу рассказа). Я не хочу сказать, что они невоспитанные буяны или спорщики. Просто в неформальной обстановке — за едой, на сельской площади, на открытом дворе, на берегу озера — наверняка должны были возникать разговоры, тем более что манера беседы учителя располагала к взаимодействию и диалогу. Разумеется, не стоит думать, что Иисус рассказывал притчу, а затем говорил: «А теперь на десять минут разделитесь на малые группы и рассядьтесь, а затем мы соберемся и вместе обсудим те мнения, к которым вы пришли». Но можно полагать, что люди обсуждали его вопрос: «Что вы думаете?»
Притчи указывают на две особенности учения Иисуса. Во-первых, они ставят вопросы, ответы на которые не опираются на Писание, хотя, конечно, многие из них отражают умонастроение человека, сформировавшегося под влиянием Ветхого Завета и иудейской традиции. Но это не комментарии к авторитетному тексту, а потому относительно независимы от него. Почему же Иисус рассказывал обыденные истории, а не комментировал Писание? Потому ли, что не ожидал глубокого знания Библии от своей аудитории, состоящей из крестьян? Или он хотел, чтобы слушатели использовали свой здравый смысл, свои суждения, а не толкования богословов и представления о правящем обществе? Или у него был метафорический ум? Или Же это объясняется сочетанием двух или всех трех причин?[100]
Во-вторых, притчи не приказывают, а скорее приглашают. Большая часть из них предлагает слушателю взглянуть на определенные проблемы иными глазами, они не указывают: «делай так-то». Есть несколько притчей с подобными указаниями, но их немного.[101] Большинство же притчей заставляют слушателя задуматься о самых насущных вопросах: о том, как он себе представляет Бога, как живет и как ему следует жить дальше. Притчи обращаются к воображению, точнее — к образам, на которых люди строят свою жизнь (к воображению не в смысле — к фантазиям или мечтам).
Афоризмы
Иисус использовал еще одну форму поучений: краткие легко запоминающиеся выражения, которые обычно называют афоризмами. Это достаточно общий термин, которым обозначаются все краткие речения Иисуса, включая заповеди блаженства («Блаженны нищие», Лк 6:20), указания («Не можете Богу служить и богатству», Мф 6:24), аналогии из жизни природы («Поглядите на лилии в поле», Мф 6:28) и утверждения об истинном положении вещей («Суббота создана для человека, а не человек для субботы», Мк 2:27). В евангелиях таких речений, приписываемых Иисусу, мы найдем более сотни.
Будет полезно сравнить афоризмы с родственным жанром — пословицами. В чем-то мы видим сходство. В обоих случаях это краткие запоминающиеся высказывания о том, как надо жить. Но они сильно отличаются и по происхождению, и по функции. Пословицы обычно отражают народную мудрость, общепринятую мудрость культуры — то, что все знают или должны знать. Как правило, их автор неизвестен, поскольку они родились как результат опыта и размышлений целых поколений. Это экстракт народной мудрости, которая учит жить, направляет на путь разумной жизни, в отличие от пути глупости и безумия.
