Я приложил все усилия, чтобы выяснить у Зиновьева и Зорина, чего, по их мнению, они добивались на бакинском съезде. И, по правде говоря, я не думаю, чтоб это было вполне понятно им самим. Сомневаюсь, чтоб у них была какая-нибудь ясная цель, если не считать смутного желания нанести через Месопотамию и Индию удар английскому правительству в ответ на те удары, которые оно наносило Советской республике при помощи Колчака, Деникина, Врангеля и поляков. Это контрнаступление почти так же неуклюже и глупо, как английское наступление, против которого оно направлено.
…Это был карнавал, театрализованное зрелище, красочная инсценировка. Было бы абсурдом считать это съездом пролетариата Азии. Но если сам по себе съезд не имеет большого значения, он важен как признак перемены курса. Для меня главный его смысл в том, что он свидетельствует о новой большевистской ориентации, представителем которой является Зиновьев. До тех пор, пока большевики непоколебимо придерживались учения Маркса, они обращали взоры на Запад, немало удивляясь тому, что „социальная революция“ произошла не там, где она ожидалась, а значительно дальше на Восток. Теперь, когда они начинают понимать, что их привела к власти не предсказанная Марксом революция, а нечто совсем иное, они, естественно, стремятся установить новые связи. Идеалом русской республики по-прежнему остается исполинский „Рабочий Запада“ с огромным серпом и молотом. Но если мы будем продолжать свою жесткую блокаду и тем самым лишим Россию возможности восстановить свою промышленность, этот идеал может уступить место кочевнику из Туркестана, вооруженному полудюжиной кинжалов. Мы загоним то, что останется от большевистской России, в степи и заставим ее взяться за нож. Если мы поможем какому-нибудь новому Врангелю свергнуть не такое уж прочное московское правительство, ошибочно полагая, что этим самым установим „представительный строй“ и „ограниченную монархию“, мы можем весьма сильно просчитаться. Всякий, кто уничтожит теперешнюю законность и порядок в России, уничтожит все, что осталось в ней от законности и порядка. Разбойничий монархический режим оставит за собою новые кровавые следы по всей русской земле и покажет, на какие грандиозные погромы, на какой террор способны джентльмены, пришедшие в ярость; после недолгого страшного торжества он распадется и сгинет. И тогда надвинется Азия».
Так выглядело «торжество научных идей Маркса» в России, в остальных странах победившего социализма, оно выглядело еще более анекдотично. Немудрено, что построенный в СССР на такой «науке» коммунизм пал.
Счастливый случайМаркс оформил свою теорию с истинно немецкой тщательностью — в пухлые, многословные тома, написанные наукообразным жаргоном. То есть на них только взглянешь — и сразу видно, что это что-то очень-очень умное, научное.
Из теории Маркса, как вы поняли, следовало, что как капиталист ни цепляется за власть, а коммунизм все равно придет, никуда не денется. А все, кто мешают его приходу, — это враги, пытающиеся затормозить историю ради своей выгоды, а революционеры вправе к этим врагам применять любые средства, поскольку сами они приближают счастье всего человечества. Революционеры получили у Маркса сознание своей правоты. При этом всяк, кто не разделял их мнение, был малообразованным тупицей, неспособным понять величие истинно научных идей. Маркс поменял власть и революционеров ролями: если раньше власть смотрела на них, как на презренных бунтовщиков, то теперь они смотрели на власть, как на презренных бунтовщиков против прогресса истории и человечества. И раньше, и сегодня имелись и имеется масса революционеров разного толка, но только марксисты имеют столь мощную «научную» базу, в которую свято верят, даже не то, что вдумываясь, а и не читая Маркса.
Вообще-то такая ситуация в истории науки хорошо известна. К примеру, два брата, французы Монгольфье, как-то пришли к мысли, что живая и мертвая силы летают и что если их поймать и соединить, то вместе с ними можно подняться в воздух. Сшили очень большой мешок в виде шара и начали собирать эти силы таким образом: зажгли костер и стали бросать в него солому, которая выделяет мертвую силу, и шерсть, которая выделяет живую силу, и ловить их в отверстие шара. Шар наполнился горячим воздухом и в 1783 г. полетел. Конечно, теория братьев Монгольфье — это бред, но ведь шар-то полетел!!! И изобретатели воздухоплавания именно они, а не умники, знающие про закон Архимеда и про то, что горячий воздух легче холодного.
Так произошло и с марксизмом. Воодушевленные его учением, большевики взяли власть в России и стали строить самое справедливое общество на земле — общество без эксплуататоров. И все было бы хорошо, если бы Маркс ограничился социологией — предсказанием коммунизма. Но он считал себя экономистом, т. е. тем, кто умеет хозяйствовать. Поэтому он написал и массу экономических рекомендаций и о том, когда брать власть, и о том, что потом делать. И марксисты с самого начала стали биться об марксизм, как фейсом об тейбл.
Рассуждая в Лондонской библиотеке о том, как бы это могло быть, Маркс пришел к выводу, естественно вытекающему из его теории, что революция, ведущая к коммунизму, должна произойти во всем мире, иначе в одной стране ее сомнут капиталисты других стран, а начаться она должна в наиболее промышленно развитой стране — там, где больше всего пролетариата и меньше всего реакционных крестьян. Стран в мире много, и, по теории вероятностей, такая революция действительно могла бы случиться в промышленно-развитой стране, но как назло, во-первых, она случилась в одной стране и эта страна назло всем выстояла, во-вторых, если коммунистическая (социалистическая) революция случалась позже, то обязательно в аграрной стране, а не в пролетарской. Сначала в СССР, потом в Китае: история нагло издевалась над великим учением. Очень скоро выяснилось, что учение Маркса ну никак не пригодно к строительству государства, которого по Марксу, кстати, не должно было быть вообще, а без государства вообще ничего не получалось.
По Марксу при коммунизме действует принцип: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». В нашем мире, как известно: «Каждому по его деньгам». Но если «по потребностям», то зачем деньги? И Маркс нашел, что при коммунизме денег не будет, а будет простой обмен товарами: рабочий сделал товара, сколько способен, и отдал тому, кому этот товар потребен. А сам у других взял себе того товара, который ему потребен. Все просто, и большевики после революции попробовали организовать этот простой товарообмен без денег. Сразу и ужаснулись получаемому маразму.
Понимаете, с помощью теории братьев Монгольфье можно поднять в воздух воздушный шар, но невозможно построить современный воздушный шар, дирижабль и, тем более, самолет. Живая и мертвая силы теории Маркса также оказались неспособны помочь большевикам в реальных делах.
Трагедия в том, что коммунизм это реальность, более того, мир погибнет, если не начнет идти в сторону коммунизма. В 60-х годах в СССР был поставлен эксперимент по коммунистическому общежитию, который почему-то освещался очень скупо. На норвежском острове Шпицберген СССР взял концессию на добычу угля, и там была наша колония. Посылали опытных специалистов и, разумеется, туда ехали люди за деньгами, т. е. далеко не рафинированные бессребреники. В этой колонии были магазины, в которых, естественно, все продавалось за деньги. Экспериментаторы поставили советскую колонию Шпицбергена в условия, похожие на коммунизм, — объявили, что все товары можно брать бесплатно по потребности. Сначала все бросились хватать, особенно дефицит — паюсную икру, сигареты с фильтром и т. д. Но экспериментаторы упорно снова и снова заполняли магазины товарами. И тогда люди успокоились и стали брать ровно столько, сколько им нужно. Но главное оказалось впереди. Спустя некоторое время они стали бесплатно брать меньше товаров, чем раньше покупали! Правда, это были советские люди, которые, по меньшей мере, школьное воспитание получили при Сталине, а не нынешние россиянцы. Тем не менее, и сегодня говорить о том, что коммунизм невозможен, может только животное, которое до уровня человека так и не развилось.
Беда в том, что с помощью учения Маркса до коммунизма добраться невозможно, и Сталин к концу жизни неоднократно говорил: «Без теории нам смерть!» Но, как умный человек, не имея реальной теории, он не отказывался от марксизма — страшно оставить людей вообще без веры.
Он всячески объяснял провалы марксизма изменившимися условиями и где мог пытался подтвердить его примерами из практики СССР, зачастую жертвуя и логикой, и своим авторитетом.
Деньги и творчествоПоскольку мы говорим о деньгах, то давайте рассмотрим поближе их работу — товарооборот — и почему у большевиков с отказом от денег получилась чепуха.
