Но граф Шеффилд и Даунз, любезно раскланиваясь, представил сопровождавшую его хорошенькую француженку. Глаза маркиза повеселели. Он чувствовал инстинктивное расположение ко всему французскому, а эта молодая леди, определил он с первого взгляда, была столь же утонченна, как и его собственная жена, и к тому же намного красивее ее. Алекс, правильно оценив положение, прошел вперед, оставив Дафну любезно смеяться над довольно избитыми шутками маркиза. Дафне было приятно слышать родной язык. Люди понятия не имели, как трудно флиртовать на чужом языке, особенно на таком некрасивом и лишенном нюансов, как английский.
Пока Алекс пробирался между стульями, в первом ряду ложи неожиданно произошла небольшая суматоха. Софи Йорк, взметнув свои тонкие юбки, встала и смеялась над окружавшими ее четырьмя мужчинами, каждый из которых попытался помочь ей встать.
— А теперь, — весело объявила она, — мы пойдем немного подышим воздухом. Вы, — она подчеркнула свой выбор легким ударом сложенного веера, — вы и вы. Пойдете со мной?
Три выбранных ею кавалера, спотыкаясь друг о друга, прокладывали ей путь среди хепплуортских стульев, расставленных по всей ложе. Проходя мимо Алекса, она подняла голову и кивнула в знак приветствия. Он мог поклясться, что она чуть заметно улыбнулась ему улыбкой заговорщицы. Его глаза блеснули в ответ. Софи вышла из ложи, неожиданно для себя потрясенная чувственным обаянием Алекса. «Повезло же Шарлотте!» — почти с завистью подумала она..
Появление Софи в коридоре вызвало в публике сильное волнение, и все мысли о Шарлотте вылетели у нее из головы.
Александр с интересом отметил, что Уилл, вместо того чтобы заглядывать в лиф Шарлотте, мирно беседует с сидящей рядом молодой женщиной. Он угрожающе посмотрел на одного молодого нахала, положившего руку на спинку стула, с которого только что встала Софи, и намеревавшегося на этот стул сесть, и тот, словно обжегшись, отдернул руку и вобрал голову в плечи, пряча в высоком накрахмаленном воротнике покрасневшие уши. Алекс одобрительно улыбнулся ему и занял стул. Сначала Шарлотта не повернула головы. Конечно, она знала, что он здесь. Знала еще с той минуты, когда он вошел в ложу.
Алекс вытянул длинные ноги, не обращая никакого внимания на реакцию зрителей, оставшихся на своих местах в надежде увидеть нечто подобное. Леди Шарлотта и граф Шеффилд и Даунз, сидящие рядом! Сара Престлфилд, только что вошедшая в ложу Бранденбургов, чтобы поздороваться со своей дорогой подругой Элоизой, ощутила радостное удовлетворение. Забавная ситуация! Единственное, о чем сожалела ее обожавшая скандалы душа, — это отсутствие в театре родителей Шарлотты. Ей хотелось увидеть, как такая спокойная Аделаида выйдет из себя, видя явную склонность дочери к графу с такой скандальной репутацией.
Шарлотта больше не могла притворяться, что внимательно слушает вздор, который нес сидевший справа от нее молодой человек. Она повернулась к Алексу с невольной улыбкой, оживившей ее глаза.
— Милорд.
— Леди Шарлотта.
Оба замолчали. Алексу страшно хотелось наклониться и поцеловать ее в шею. Затем он поднял бы ее с места и повел к своей карете, а там сорвал бы с нее этот кусок муслина, называемый платьем! Его глаза потемнели, и он почувствовал, что овладевающее им желание становится заметным. Проклятие!
— Что вы думаете о пьесе? — спросил он, кивая в сторону опустевшей сцены.
Шарлотта задумалась над его вопросом.
— Мне очень понравились два акта, но третий — неубедительный… Может ли король в действительности бродить по болотам в сопровождении одного лишь Шута? И зачем вдруг понадобилась обезьяна?
— Да, обезьяна… — Он нахмурился. — Разве в школе вы не читали Шекспира?
— Конечно. Но многие из его пьес нам не разрешали читать, а в тех, которые разрешали, некоторые части были вымараны.
— Вымараны? А в этой пьесе?
— Мы совсем не читали «Короля Лира». Хотя я не знаю почему. Пьеса кажется достаточно веселой, слишком легкой.
— Веселой! Третий акт должен быть страшным… ужасающим. Помните, когда король поет о том, что безумен, безумен, как ветер и снег.
— Мне не понравилось.
— Эти строки написаны, чтобы их выть, а не петь. Блестящие строки! Их произносит человек, воющий, как безумный, безумный, как ветер и снег.
Шарлотта молча обдумывала услышанное.
— Стихи тоже… прыгают и скачут, — сказала она. — Например, речь короля о старости великолепна, но затем этот человек — как его зовут? — Реджинальд, он, кажется, говорил прозой, а не стихами.
Алекса передернуло.
— Это потому, что Реджинальд — украшение, которым осел-директор решил обогатить пьесу Шекспира. В оригинале нет никакого Реджинальда.
— Как вам повезло, — с сожалением заметила Шарлотта. — Нас слишком многого лишали в школе.
— Но почему бы вам не прочитать ее теперь?
Алекс не мог представить, чем занимаются целыми днями благовоспитанные леди. Мужчины заботились о капиталовложениях, встречались с управляющими своих поместий, произносили речи в парламенте, а также занимались боксом, игрой и распутничали. Но чем занимались женщины? Он помнил, что его мать пересчитывала простыни и раздавала еду бедным, но это было все.
— О нет, — рассеянно ответила Шарлотта. — По утрам я работаю, и теперь у меня просто не остается времени для чтения.
— Вы работаете?
Шарлотта спохватилась: она никогда не говорила с мужчинами о живописи — они бы сразу вообразили ее акварелисткой, рисующей милые веночки из цветов на бумажных сумочках.
Шарлотта с улыбкой взглянула в глаза Алексу.
— Знаете, нам не разрешали читать даже «Ромео и Джульетту».
Алекс попытался вспомнить. В школе они не ставили эту пьесу, и ему не приходило в голову ничего, что нуждалось бы в цензуре. А Шарлотта продолжала:
— Моя подруга Джулия Брентортон — сейчас она замужем и живет за границей — нашла, что они выбросили ровно десять строк из монолога Джульетты, знаете, перед тем, как Ромео поднимается к ней в окно по веревочной лестнице.
— Конечно! — подхватил Алекс. — «Он ляжет на меня как белый снег на оперенье ворона, как день на ночь…»
Шарлотта покраснела. Она тоже была бы похожа на снег, если бы легла на грудь Алекса; цвет его кожи напоминал темный мед. Она отогнала эти мысли.
Алекса заинтересовало занятие Шарлотты.
— И какая же это работа? — спросил он напрямик.
К счастью, в этот момент вернулась Софи, окруженная поклонниками.
— Шарлотта, милочка, — сказала она шаловливым тоном, сводившим с ума всех сопровождавших ее мужчин, — эта пьеса — совсем не Шекспир, правда? У лорда Уинкла есть чудное предложение: мы сбежим со второй половины и поедем в Воксхолл.
