Глава 46
Егор
С ума сойти можно! Мои желания стали исполняться с молниеносной скоростью.
Саша беременна! Я стану отцом! Какого это вообще?
Пока еще в моем сознание никак не укладывается, что я поспособствовал созданию человека. Настоящего, живого! Сашка уже слышала его сердцебиение и видела на мониторе, пока еще не ясную точку, но я все равно немного завидую ей.
А еще боюсь, справлюсь ли я с ролью родителя? Одно дело — Алька, хоть и малышка, но уже вполне осознанная личность, которая все понимает и может сказать, что не так в случае чего. Но воспоминания о моей панике во время ее истерики еще очень свежи. А младенец? Он ведь будет орать все время! И сказать не сможет ничего, даже кивнуть не в состояние еще.
Сашкино состояние тоже не внушает доверия. Хорошо, что она сейчас под наблюдением. Очень тревожно за нее. Она сильная девочка, но и у нее есть свой предел.
Набираю номер Пронина, пока прогреваю машину. Если я сейчас же не поделюсь с кем-то радостной новостью, то меня просто порвет на мелкое конфетти от распирающих чувств. Даже голова кружится, как при слабом опьянение.
— Ну что? Как Саша? — вместо приветствия спрашивает друг. Мне позвонили из клиники, когда мы с Лехой обсуждали концепцию нового проекта.
— Терпимо, пока останется в больнице.
— Ну да, так понадежнее будет. — поддерживает друг. — Сам как?
— Если честно, готов лопнуть от счастья. — признаюсь Лехе и из груди вырывается нервный смех.
— Не понял. — опешил Пронин.
— Леха, Сашке плохо стало потому что она беременна. — признаюсь наконец. — Я скоро стану отцом!
Улыбка растягивается еще шире, хотя казалось куда уже больше. Не думал, что эти слова произносить в слух еще во сто крат приятнее, словно они становятся реальнее при озвучивании.
— Охренеть… Вот это новости, Горыч! Поздравляю от души! — искренне радуется за меня он.
— Спасибо! — благодарю его, и мы заканчиваем разговор.
На работу я сегодня уже не возвращаюсь. Совестно перед Прониным, что оставляю его одного разгребать завалы, но моей семье я сейчас нужнее.
Моей семье. Подумать только!
Забираю Альку из сада, и мы выгуливаем с ней Пушка. Малышка, конечно, расстроена, что мамы нет дома. Но после вечернего разговора по телефону отошла и даже воодушевилась перспективой ночевки с любимым псом. Мама разрешила.
Пушок на законных правах остается в квартире соседки на следующий семь дней. Именно столько она проводит в стационаре, прежде чем вернуться домой. Но на работу ее пока не отпускают, прописали пастельный режим и максимальный покой. Хотя Саша все равно умудряется удаленно работать из дома, пока я пропадаю в офисе, а Алька в саду.
Мне хочется окружить Сашу двойной заботой, но боюсь, что она задохнется от моей гиперопеки. Хочется еще чаще касаться ее, целовать, гладить пока я еще плоский живот, шептать ей всякие милые глупости на ушко. Она часто шутит, что меня еще похлеще накрывает гормональным безумием, чем ее.
Но и она тоже давала жару своими бесконтрольными прыжками настроения. Часто можно было застать соседку в слезах, на что она лишь отмахивалась и говорила, что это от счастья. Это могло бы насторожить меня, но я и сам видел, как она меняется.
Саша стала более спокойной, более открытой, она все охотнее включалась в разговоры о нашем будущем и смело строила планы вместе со мной.
Поэтому ее слезы я воспринимал не иначе как обряд очищения от прошлой жизни, в которой она не позволяла себе таких вольностей. Она доверяла мне, показывала себя настоящую, не боясь осуждения и порицания за слабость.
Мне же порой было так хорошо от мыслей о будущем отцовстве, что хотелось кричать об этом на каждом шагу. Но мы пока не афишировали Сашино положение. Ждали, когда ей станет легче и угроза минует. Соседка не хотела лишней суеты вокруг, которая неминуемо случится, стоит лишь ее родителям узнать об этом.
Но мне кажется, что многие итак догадываются. Например, вездесущая Семеновна постоянно смотрит на меня подозрительно, когда встречает во дворе и интересуется здоровьем Саши. Уж слишком счастливо я улыбаюсь в эти моменты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А сегодня забрав Алю из сада и заехав по пути домой в супермаркет, мы встретили там Вику.
— Привееет! — она обняла меня.
— Привет, Вика. — сдержано поздоровался в ответ.
Было видно, что девушка рада встрече.
— Как поживаешь? Слышала, что у вас с Лешкой все удачно сложилось с вашим детищем.
— Да, очень. Все так стремительно закрутилось.
— Рада, что так. — Вика бросает беглый взгляд на Альку, которая насупившись держит меня за руку. — В личной жизни тоже все хорошо? — как бы между делом спрашивает она.
— Да, более чем. — улыбаюсь, вспоминая о Саше.
А Вика напротив мрачнеет.
— Ты так и занимаешься ребенком, несмотря на свою занятость? — снисходительно спрашивает она.
— Нет, Алька ходит в сад. — отвечаю уже более прохладно и заметив, что малышка не смотрит на нас, добавляю. — Но я не вижу ничего ужасного в том, чтобы взять на себя хлопоты о ребенке, пока моя беременная будущая жена не может этим заниматься.
Вика шокирована данной новостью. В ее взгляде столько неверия и обиды, что мне становится стыдно за свой сиюминутный порыв. Она хорошая девушка и тоже заслуживает своего счастья. Но не со мной.
— Поздравляю. — кисло бросает она. — Надеюсь, тебе не придется сидеть с грудничком одному. — едко бросает она напоследок.
Глава 47
Александра
Как бы я не хотела сохранить новость о моей новой беременности, но информация из больничного листа стала достоянием общественности благодаря отделу кадров нашей компании. И когда мне позвонил Приходько, чтобы поздравить с будущим пополнением семьи и пожелать здоровья, я поняла, что тянуть уже дальше некуда. Надеялась лишь на то, что отец еще не в курсе дела.
Вечером мы созвонились с родителями в скайпе. Сначала Алька минут десять вещала о своих новых друзьях из сада, про Пушка, который теперь спит у нее в комнате и еще о тысяче очень важных событий в жизни почти трехлетнего человека. Освободив душу, дочка убежала к себе в комнату на перегонки со своим шерстяным собратом.
— Я так рада, что Алиночке нравится в садике, а то переживала сильно, что оставила вас там одних, без поддержки. — сетовала мама.
— Ты тоже там не прохлаждалась. Зная характер Виктора Петровича, даже боюсь предположить кому из нас было тяжелее. — поддела я отца.
— Но-но-но. — нахмурился он, а все остальные рассмеялись, а мама ко всему прочему еще и покрылась румянцем смущения.
Это еще что за дела? Я даже прищурилась, чтобы как можно лучше рассмотреть этих двоих. Улыбаются, папа на шутки не обижается, сидят слишком близко. На экране не видно, но готова поспорить, что они сейчас держаться на руки.
— У нас с Егором есть для вас очень важные новости, — я взяла соседа за руку и посмотрела на него с обожанием. — Но сначала хочу спросить. — я резко вернула внимание родителям снова прищуриваясь, — Вы ничего не хотите нам рассказать?
Они тут же переглянулись и разулыбались друг другу.
— Так заметно, да? — шутливо спросил отец, который сейчас был меньше всего похож на себя самого.
— Не может быть. — Егор даже помотал головой из стороны в сторону.
— Мы решили пожениться. — решили добить они нас окончательно.
— Ну ничего себе! Пожениться? Прямо по-настоящему? Неужели дожила до этого момента? — в неверии восклицаю я.
Мои родители когда-то давно очень любили друг друга. В этом у меня никогда не было сомнений. Но они всегда были такими разными, две противоположности, которым было не суждено быть вместе. Амбициозный, властный и решительный отец, для которого семья на тот момент была сдерживающим фактором развития. Тихая, спокойная и покладистая мама, которая не смогла удержать его рядом собой. Да она никогда и не пыталась. Единственное в чем она проявила настойчивость и твердость — это в нашем с отцом регулярном общении. За что я ей очень благодарна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
