— Соблюдать порядок и спокойствие, — крикнул я в шлемофон, — ничего ужасного не происходит. Вы на чужой планете или на пикнике?! Подтянуться за лидером.
Я почувствовал, как рука Ирины опять сжала мой локоть.
— У меня болит задница, простите, — произнес голос Лайлы.
— Переходим на галоп! — крикнул я. — Шенкелей дромадерам!
Мы понеслись по ночному лесу. Ирина тоже вцепилась в гриву своего верблюда и отпустила мою руку. Наши тела ходили ходуном. Дромадеры боялись — я это чувствовал: как и мне, им было непривычно замкнутое пространство и запах живности.
— Странный! — раздался в наушниках голос Йоргена. — Он нас догоняет!
Я почувствовал приступ дрожи… А хотя зачем врать? Я почувствовал приступ страха. Подняв забрало шлема, я увидел над верхушками кактусов мерцающее сомбреро.
— Встать в строй по одному! — крикнул я.
Полковник, Йорген и Сибилла стали отставать, чтобы смена вытянулась.
— Что мне делать? — спросила Ирина с дрожью в голосе.
— Займите мое место справа. — Я дрожал изнутри. — Охотник Сибилла, — крикнул, — занять место лидера смены и прикрывать гида!
— Принято! — ответила та.
Я глянул назад и, слегка натянув поводья, перешел с галопа на рысь. Хаотическое движение отдыхающих было упорядочено, и я переместился в арьергард.
Сибилла проскочила мимо меня, сжимая в руке автомат.
— Ира, — крикнул я в шлемофон, — Охотника Сибиллу слушаться как меня!
— Да, — ответила Ирина, и голос ее пронесся эхом в наушниках.
Я почувствовал легкую вибрацию в затылке. В открытое забрало шлема пахнуло озоном. Йорген толкнул меня в плечо, и я заметил, что огоньки начинают разбегаться от глюка, образуя своим движением некое подобие восьмерок.
— Следи за туристами! — успел я крикнуть ему.
«Шляпа», путаясь в силуэтах выгнутых, торчащих к ночному небу свечек, мерцала, словно глаз нервнобольного, который подглядывал за пикником на обочине.
Я никак не мог сосредоточиться на глюке — чувствовал, что нас загоняют, как диких зверей, загоняют на номера. Я позволил себе недопустимое — стал паниковать. Стоп… стоп… Стоп! Для чувствующего человека боязнь — пустой номер. Ты можешь хоть умереть от страха, злобы и несогласия, но ТЫ ничего не изменишь этим. Спокойно… Я говорю с глюком… и он меня слышит… Стой! Ты… Нет… не так…
В воздухе послышался клекот и стрекотание и писк… Это было то, чего я и опасался, даже до встречи со «шляпой»…
Серые продолговатые тени, издавая пронзительное чириканье, стали выпрыгивать из-за толстых колонн колючих исполинов.
— Внимание! Крысы! — раздался голос Сибиллы.
— Открыть огонь? — спросил полковник, щелкнув предохранителем своего пистолета.
— Да, — крикнул я, — но только прицельный — они будут бросаться на трупы своих! Отдыхающим стрелять только по крайней необходимости!
— Я боюсь крыс! — крикнула Ирина в шлемофон.
— Сибилла! Отвечаешь за гида! — крикнул я в ответ. — Они сейчас не очень опасны. Спокойнее!
Я хотел искренне верить в то, что говорил и думал. Утешало то, что эти крысы были сильно мельче тех экземпляров с завода. Я пытался сосредоточиться на глюке, но чувствовал, что меня отвлекут в любую секунду.
— Ай, сука, тварь поганая, — раздался хриплый выкрик полковника и три пистолетных выстрела.
Чириканье усиливалось: крысы сновали между ног храпящих дромадеров, как метеоры из жидкой ртути.
— Надеть на верблюдов наглазники! — крикнул я. — Срочно! Всем!
— Ноги… э-э-э… — донесся крик Азиза.
— Факинг рэдс! — Крис пытался ударить рукояткой своего пистолета наскакивавшую ему на ногу мохнатую тварь.
Заговорил автомат Йоргена, и короткие очереди Сибиллы разрезали тишину. «Шляпа», казалось, висит над нами, хотя мы дрыгались на рысях, как ужаленные, а глюк вторил нашим конвульсиям своим мерцанием, и легонько зудел воздух. От этого во мне поднималась тошнота. За мой каблук что-то зацепилось, и я встряхнул ногой. Я пытался транслировать глюку спокойствие, изо всех сил стараясь отключиться от общего хаоса, вырубив свой шлемофон и открыв забрало шлема. Машинально мой автомат дрожал в моих руках, посылая одиночные трассирующие выстрелы вперед, туда, где ехала Ирина с Сибиллой.
Черными пятнами носились вокруг крылатые тени мышей-вампиров, которые тоже противно стрекотали и бились о броню шлемов, пытаясь по запаху обнаружить самые незащищенные участки тел всадников. Вокруг мерцал мох и сверкали трассирующие пули, а по краям торчали кинжалообразные колючки кактусов-гигантов.
— Ай! — раздался крик Дроновой, который было слышно и без наушников. — Она меня укусила!!! Ой!!! Больно! Жжет!
Я включил шлемофоны, плюнув на «шляпу»:
— Перекись! Дайте Дроновой перекись! Для них запах крови слаще глюкозы!
— А-а-а-а-а!!! — раздался гортанный вопль Азиза.
— Э-э-э! Уйди! — И Аюми громко вскрикнула.
— Ира, как ты? — не выдержав, крикнул я.
Молчание.
— Странный, не отвлекай, я с ней! — Сибилла раздраженно сплюнула.
— Дэн! Я в порядке! — Слова Ирины прерывались вскриками. Я стиснул зубы.
Вдруг ночь пронзило ярким слепящим жалом лазера. Послышался визг, поднялось облачко едкого дыма впереди, и сквозь зловещее шипение и вспышки пламени захрустело, затрещало и зашумело где-то сверху.
Огромный темный столб накренился. И начал падать!
— Ира, не стреляй лазером! — крикнул я. — Вперед, группа! Падает кактус!
Здоровенная колючая дубина качнулась и повалилась в глубь леса, подрезанная у основания. Хрустнули соседние стволы. И разлапистая махина весом в полторы тонны, зацепившись ветками-свечами за своих соседей, застряла, падая назад…
— Шенкелей дромадерам! — орал я сзади. — Вперед! Быстрей!
Храпели верблюды, вскрикивали люди, глушила уши пальба, а над нами довольно мерцала «шляпа». Чемба гарцевал и вздрагивал, болтая головой из стороны в сторону. Хаос и паника. На мгновение мне показалось, что достаточно среди кактусов оказаться двум автоматчикам — и наша группа закончит свое существование в считаные мгновения. Эта страшная мысль возымела свое действие. Я отстал… Я начал сосредотачиваться, абстрагируясь от шума и опасностей, от ИРИНЫ и жизней других людей. Я начал любить крыс и вампиров. Я чувствовал их агрессию как производную испуга. Я смотрел в ночное небо, прямо на «шляпу», которую изредка перекрывали крылатые тени гарпий, привлеченных запахом свежей крови, а где-то совсем рядом гавкали и рычали церберы. Это их глаза сверкали в темноте блуждающими огоньками. Но мне уже было на них плевать: я почувствовал теплый поток, проходящий от моих глаз к затылку и отражающийся через все туловище, через каждый нерв, к самым кончикам пальцев ног. Для меня перестал существовать лес кактусов, крысы и летучие мыши. Все провалилось куда-то глубоко под марсианскую почву. Я купался в волнах радости и спокойствия. Я думал про Ирину, про то, как я целовал ее на высокой скале каменного карьера, про клан Харлея, про мерное покачивание седла, про восход солнца, про улыбку Сибиллы и про то, как я ЛЮБЛЮ красивые летающие в небе штуки, загадочные и прекрасные, таинственные и естественные… Они могут все… Они такие, такие, как ветер, шум прибоя, который я помнил еще с Земли. Стук колес и мерное покачивание железнодорожного вагона, где я лежу на верхней полке и сквозь прищуренные глаза наблюдаю ползущий мимо однообразный пейзаж. Жизнь… она многолика… и поэтому будет вечной… даже когда закатятся звезды и откроется пасть великой пустоты… Пустоты-Матери… Пустоты-Вечности… она не даст прерваться происходящему…
— С чего ты это взял? — спросил меня Сатана. — Откуда такая уверенность?
— Сынок, не слушай дяденьку Сатану: он член экзаменационной комиссии, — сказал бородатый мужик, завернутый в простыню. — Мы — родственники, но думаем по-разному… Брат, перестань, он еще ребенок…
— Он почти уже наш, — возразил Сатана, — нельзя быть к нему снисходительным. Хтоний, он троечник, но из них-то, по закону, и выходят…
— Аид! — нахмурился старик. — Ты любишь играть с реальностью, хоть и знаешь, чем это кончится…
— Он тоже у меня спрашивал недавно: а чем это кончится?
— Знаю, не прикалывайся…
— Чего тебе не хватало?! — грозно спросил человек с серым лицом и косматыми бровями. — Чего вам всем всегда мало? Почему вы думаете, что «Пантеон» транслирует вам какое-то дерьмо?
— Перестань, я прошу, — бородач тронул его за рукав, — ему еще битва с Титанами предстоит, а ты… пусть поспит…
Человек с косматыми бровями улыбнулся.
— Конечно, пускай, — сказал он усталым голосом, — только я его спрошу…
— О чем?
— А как тебе режиссер Вим Вэндерс?
— Алиса в городах…
— А как тебе Артемида?
— Они не будут вместе — это мое отцовское слово…
