— Говори.
— Не по телефону.
— Нет… все, Руслан, извини, но мне работать надо…
— Маша… — слышу в трубке вздох и буквально чувствую, как он приподнимает на моей коже волоски.
Не отключается. Молчит, но и трубку не кладет.
— Почему ты сообщила?
И снова тишина. Я затаиваю дыхание, вжимая телефон в ухо, отсчитываю собственный пульс. В глазах от напряжения белые круги расплываются.
— Маша…
— Я не знаю. Наверное, не следовало. Просто…
— Что?..
— Просто знаю, как твой бизнес важен для тебя.
Важен, да.
Важен?..
— Злорадствуешь? — спрашиваю тихо.
— Нет, Руслан. Мне все равно.
— Не все равно, милая… — мотаю головой, — Маша, давай встретимся.
— Нет. Пока, — и вызов обрывается.
Прижимаю телефон к груди, пытаясь унять бушующий там шторм. Выбило меня из колеи, всего одним разговором раскатало в мякиш.
Но ведь сообщила! Три дня думала, сомневалась, но сообщила!
Моя девочка! Моя!
Все испытания, что жизнь ей подкидывает, как орешки щелкает. Недооценил я, просчитался. Силы духа в ней не разглядел.
А сам, чмо последнее, при первой же возможности предал.
Вот так, Руслан Андреич, понял, да, что наделал? Она-то без тебя, как видишь, живет. А ты?..
Бл*дь.
Оперевшись локтем в оконную раму, упираюсь лбом в предплечье. Вспоминаю, что Сафрон докладывал об их обеде в ресторане, вроде деловая встреча там была. Я тогда особого значения не придал, а теперь думаю — а чего он ее с собой на встречи таскать стал? Зачем?..
Она ж не ассистенткой и не помощницей у него работает. Или уже… повысил?..
Зажмуриваюсь, чтобы отогнать порочную картинку. Его кабинет, он в кресле, и моя Маша на коленях…
Резко дернувшись, разворачиваюсь и одним махом сметаю все со стола. Ручки, карандаши вместе с подставкой рассыпаются по полу. За ними летит графин. Глухой удар, битое стекло.
— Альбина, пусть в кабинете уберут, — велю, проходя мимо ее стола в приемной.
— Хорошо, Руслан Андреевич, — шелестит, испуганно хлопая глазами.
А я иду в кабинет Майер. Толкнув дверь, встаю на пороге и подпираю плечом косяк.
— Руслан? — вскидывает удивленный взгляд.
Нацепив на нос очки без оправы, стучит ногтями по клавиатуре. Позитив и благодушие — от утренней обиды не осталось и следа.
— Я тебе только что отчеты отправила. Видел?
— Нет. Не видел, — отвечаю глухо.
Ступаю через порог и закрываю за собой дверь. Пока шагаю до небольшого кожаного дивана, в голове окончательно формируется идея.
— Спросить хотел. Что там с человеком Емельянова?
— Ну… — в глазах тенью мелькает тревога, но уже через секунду они снова невинные, — там не все так гладко, как я предполагала, Рус.
— Почему? Что поменялось?
— Я ему не верю. Мутный тип. Это может быть подстава.
— Правильно, я тоже так думаю. Будем играть честно, — соглашаюсь я.
Значит, переиграла только что. Пошла напрямую к Емельянову и предложила ему мои ставки на тендер.
Интересно, что она возьмет за это? Защиту, должность, место у его ног?..
Дура. Он же ее сразу после тендера мне на растерзание отдаст. И я растерзаю.
Глава 39
«Злорадствуешь?»
Да, злорадствую! Открыла шампанское и танцевала пьяная в нижнем белье.
Боже… я должна была злорадствовать!.. Должна! Наблюдать со стороны, как его закапывают и радоваться. Либо наоборот — с презрением швырнуть эту информацию ему в лицо.
Смотри, любимый! Посмотри, на кого ты нас променял… Доволен?.. А теперь попробуй, увернись от бумеранга! Ты его заслужил!
Я дала себе три дня на то, чтобы разобраться, что я чувствую. В первый даже мысли не допустила предупредить его. Не моя жизнь, не мое дело, не мой мужчина.
На второй появились зачатки сомнений. Мне это не нравилось. Я не могла сосредоточиться на работе, в ребрах беспрестанно свербело, тянуло и царапало. Ночью Руслан снова сорвался с утеса. Падал вниз и кричал «Маша-а».
На третий день мое состояние заметили даже на работе. Я сдалась и, признав себя тряпкой, написала ему сообщение.
Да, знала, что он перезвонит, как только прочтет, но говорить с ним все равно оказалась не готовой. Слышать в его голосе тоску — тем более. Теперь я тоже ее чувствую.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Рассказала? — спрашивает подошедший сзади Сережа.
— Да.
— Как он отреагировал?
Отвернувшись от окна, у которого я стояла во время разговора с бывшим, слабо улыбаюсь Волкову.
— Буднично, — вдруг понимаю, что именно так и было.
Он будто не удивился. Может, зря я позвонила? Может, они с Емельяновым давно сотрудничают, и Майер решала с ним рабочие вопросы?
Блин…
— Да, забей, — берет мою ладонь и ведет через овальный холл к своему кабинету, — ты сделала, что могла. Твоя совесть чиста.
— Да. Дальше пусть сам разбирается.
Идем мимо секретаря, заходим в кабинет, а уже в следующее мгновение я оказываюсь прижатой спиной в стене. И пикнуть не успеваю, как Сережа впивается в мой рот. Юркнув меж моих зубов, его язык сплетается с моим.
Отвечаю незамедлительно. Обвиваю шею руками и изо всех сил стараюсь отключить голову.
Да, то, что нужно.
Сережины поцелуи дарят уверенность. Его вкус и запах, рельеф мышц под моими пальцами, глухие стоны, так сильно отличающиеся от стонов бывшего мужа, помогают заглушить ненужные мне тоску и сентиментальность.
Нам нужно переспать.
Сплетаюсь с ним языками, зарываюсь пальцами в темные густые волосы, прижимаюсь к нему животом.
Боже-е-е… я, правда, его хочу?..
Чувствую толчок бедрами, следом второй… Низ живота опаляет искрами. По ногам растекается тепло.
Если мы не остановимся… прямо сейчас… то он трахнет меня прямо здесь, у стены.
В своем кабинете, так же, как мой муж трахал свою ассистентку.
Чччерт.
— Что?..
— Ничего, — отстраняюсь немного, — притормозить надо.
— Думаешь, я бы не остановился?
Поправляя ворот блузки, пожимаю плечами.
— Плохие ассоциации, да, Мэри?.. — догадывается он.
Молчу. Расправляю юбку, пальцами приглаживаю выбившиеся из прически пряди.
Сережа понимает меня как никто другой.
Мягко притянув к себе, целует в щеку, а потом я получаю щелчок по носу.
— Ай!
— Выше нос! Не забыла, мы в субботу в клуб идем?
— Не забыла! — ловко выбрасываю руку и ставлю ему саечку.
Он весело смеется. Заложив руки в карманы брюк, пытается спрятать эрекцию. Я, вскинув бровь, даю понять, что прекрасно ее вижу.
Вечером на работе не задерживаюсь. Едва часы показывают шесть, скидываю в сумку свои вещи, надеваю утепленное пальто, вокруг шеи наматываю шарф, поднимаю воротник.
Не хочется к субботе простыть и разболеться. Мы идем в какой-то крутой закрытый клуб. Сережа сказал, я там точно ни разу не была.
Конечно, не была! Я даже о его существовании не подозревала!
Но коли он закрытый, да еще и крутой, то и выглядеть я хочу соответствующе. Поэтому и еду в торговый центр совершить набег на любимые бутики.
Я хочу черное платье. Раньше этот цвет не любила, а сейчас хочу именно его. Черное, выше колена и обязательно обтягивающее. Почему-то мне кажется, для того клуба самое оно.
На поиски уходит почти два часа, но в итоге я нахожу нечто такое, о чем даже мечтать не смела.
Идеально подходящее по фигуре, при этом с одним кружевным рукавом и ассиметричным вырезом, который оголяет едва ли не половину одной груди. Естественно, бюстгальтера оно не предусматривает.
Очень необычно и очень… провокационно.
Провожу ладонью по тонким кружевам и медленно поворачиваюсь перед зеркалом.
Консультант даже не навязывает, потому что по мне видно, что без этого платья я отсюда не уйду.
— Мне нравится, — говорю скорее себе, чем ей.
Официально — это теперь мое любимое платье.
Приезжаю домой и надеваю его снова. Кручусь перед зеркалом шкафа, как маленькая.
Везде хорошо. Везде. И попа орешком и грудь как спелые дыньки.