– По тебе вижу, что правда, что люди говорят. Так, может, хоть скажешь, кого отцом ребенка величать? Али ты его за моего выдать решила?
Мстислава молчала.
– Неужто ты, княжья родня, с каким холопом спуталась? Вот уж диво так диво. По дому княжной выступаешь, а на сеновале, небось, как последняя рабыня?
– Не смей! – вдруг вскричала Мстислава. – Не по чину тебе оскорблять дитя самого князя!
Эрик не то, чтобы удивился, он просто онемел от изумление.
– Как, князь Владимир?..
У Эрика даже слов не было, чтобы высказать все те мысли, которые пронеслись у него в голове за считанные мгновения.
Мстислава поздно поняла, что сказала лишнее. Но делать было нечего. Раз начала, то нужно договаривать.
– Что, супруг мой любезный, ты так коробишься?
– Так ведь дядя он тебе, – процедил Эрик первое, что пришло ему на ум.
– Мало ли, кто кому дядя! – отрезала Мстислава. – Тебя даже не то гневит, что отдана я тебе уже непраздной, а то, что посмела с родней сойтись!
Эрик только открыл рот, чтобы рявкнуть на стыд и совесть потерявшую жену, но та не дала ему и слова сказать.
– Знаю я, отчего ты за тягость мою не беспокоишься! И отчего ты так холоден со мной тоже знаю! Ишь, праведник! Меня холопом попрекаешь, а сам с рабыней на перинах валяешься? Ну так не обессудь! Я хоть с князем ложе делила и ребенка княжеского ношу! А твоя девка только рабов тебе наплодить и может!
Этого Эрик стерпеть не мог. Сколько угодно могла кричать Мстислава на мужа, он бы все мимо ушей пропустил, но задевать Лауру ей не стоило. Закатил ей муженек звонкую оплеуху, да так, что отлетела она к стене, грянувшись об нее затылком.
Мстислава разразилась горьким плачем, на который прибежали слуги. Эрик вышел из комнаты, оставив свою жену на попечение служанок.
ГЛАВА 27
С того дня словно ледяная стена выросла между Эриком и Мстиславой. Они и раньше нечасто встречались, теперь же Мстислава просто избегала показываться мужу на глаза. Целые дни проводила в маленькой светелке – готовило приданое будущему ребенку. Встречались они изредка в трапезной.
В опочивальню Эрик больше не входил. Где проводил он ночи, про то Мстислава не ведала. Частенько уезжал на несколько дней, и тогда-то Мстислава знала, куда уезжает муж. Но от этого не чувствовала себя лучше – представляла временами Эрика, красивого, статного, сильного, в объятиях проклятой разлучницы и зеленела от гнева. В такие минуты готова была все крушить вокруг себя, но злость перекипала внутри и становилась она вновь спокойной и холодной.
К весне начали готовиться к свадьбе Василия и Хельги. Девушка буквально летала по терему, вся светясь от счастья. Она со своими служанками дошивала приданое, а заодно готовилась к дальней дороге. По повелению князя Владимира назначен был Василий сотником в славной черниговской дружине, и ехать туда следовало сразу после свадьбы. Обрадовал парня такой поворот, да одно занозило душу: не за заслуги свои получил он звание, а хлопотами нового сродственника, воеводы княжеского.
Для Мстиславы смотреть на счастливую Хельгу было хуже ножа острого. Молодость ее, красота, ее счастье больно ранили душу. Сама же Мстислава хоть и похорошела с беременностью пуще прежнего, но здоровьем стала слаба. Живот круглился не по дням, а по часам, и оттого Мстислава тоже чувствовала досаду, словно именно растущее чрево служило преградой для примирения с мужем. «Уж если я ему раньше мила не была, то теперь, такая и вовсе не ко двору», – думала Мстислава.
Наконец жить, как она жила, стало для Мстиславы вовсе невыносимым. И в один прекрасный день, когда горечь переполнила ее, Мстислава собралась и поехала к свекрови. Ведь, если разобраться, к кому же ей податься еще, как ни к матери мужа, кому выплакать свое горе, поведать о своих несчастьях? Взяла Мстислава гостинцев и со служанкой тронулась в путь.
Свекровь сама встретила Мстиславу у ворот и повела, обняв за плечи, в горницу. Хоть и не перед кем было здесь спесью надуваться, все равно пыжилась Ирина, оглядываясь по сторонам. Нечасто наезжала к ней знатная невестка – все больше по должности, по обязанности. А тут гляди-ка – приехала, расцеловала приветливо и еще своей служанке шепнула: «Что стоишь, неси!» – видать, подарков навезла.
От такой радости не знала Ирина, куда посадить дорогую гостью, чем потчевать. Суетилась, а сама все искоса поглядывала на круглый живот Мстиславы. Вот оно что, тут уж и внучек наготове! Значит, правильно тогда сделала, что не поехала к фряженке.
Стол был накрыт в мгновение ока, и сияющая свекровь пригласила Мстиславу к столу. Но невестка будто не слыхала, засмотрелась в окно, глаза туманные. Ирина повторила приглашение, и тут случилось нежданное, негаданное – Мстислава как-то страшно и странно взрыдав, бросилась к ее ногам.
– Помоги, матушка! – вскричала она и зашлась в плаче.
Ирина растерялась, но быстро пришла в себя, кинулась поднимать невестку.
– Что ты, что ты, доченька, – бормотала она. – Что ты, краса моя ненаглядная, да встань, скажи, в чем беда твоя!
Кое-как подняла плачущую, усадила на скамью, сама присела рядом. Мстислава уже успокаивалась, только тихонько всхлипывала, закрыв лицо руками.
– Что с тобой приключилось, доченька? – ласково спросила ее свекровь, погладив по плечу. – Не таись, расскажи все, как на духу. Чем смогу, пособлю тебе.
Польстило Ирине поведение невестки. Не хвальбится, значит пришла за помощью и поддержкой. Не гордая, значит, уважает свекровь, чует ее силушку. Как такой не помочь? Сын да дочь вон какие своевольные да гордые. А эта хоть и красавица, хоть и богачка знатная, а со всем уважением...
– Плохо мы живем, матушка, – решившись, произнесла Мстислава.
– Ай обижает тебя мой сынок? – всполошилась Ирина. Если сын и в самом деле чем обидел княжескую племянницу, она и князю может пожаловаться, и глядишь, попал Эрик в опалу!
– Нет, не обижает. Дурна я что ли собой стала...
– Уж такой красоты несказанной! – перебила ее свекровь, но Мстислава только отмахнулась. В самом деле, беременность ничуть не испортила ее лица. Наоборот, она стала еще краше – кожа светилась, гладкая, как шелк, а располневший стан придавал облику женщины нежную томность.
– А раз красота моя не увяла, почто ж он к своей девке ходит, забросил меня совсем?
– К какой такой девке? – Ирина аж вскочила.
– К рабыне этой, фряженке бесстыжей! По три дни у нее пропадает, приходит довольный такой! А мне – ни улыбки, ни словечка приветливого. И подарки ей носит, от дома отрывает. А мне мучайся, дитя носи, да рожай потом...
Мстислава снова зарыдала, припав свекрови на плечо. Та сидела, окаменев. Вот оно что! Значит не оставил сынок своей безделки. Даже хуже стало – раньше парень холостой был, а теперь женат, теперь ему перед князем ответ держать.
– Ты погоди слезы лить, – шепнула свекровь Мстиславе. – Найдем средство, как тебе помочь.
Слезы у Мстиславы тут же высохли, словно под лучами жаркого солнышка. А свекровь продолжала нашептывать.
– Есть один тайный человек... Он и судьбу говорит – на бобах раскидывает, и на солнце скрозь решето смотрит. А еще готовит снадобья. Сама знаешь, такие... Чтоб от неугодных людей избавляться.
Мстислава побледнела.
– Зачем? Ой, нет, я так не хочу. Такой грех на душу брать, чтоб зельем извести!
– Глупенькая, – зашептала свекровь, поняв, что не с того конца зашла. – Кто ж тебе говорит, что извести ее надо? Об этом речи нет. А только слышала я от старых людей, что есть отворотные зелья. Подсыпать такое разлучнице в кушанье либо в питье. А как выпьет она его, так отвернется сердцем от милого, да и ему станет противней всего. Так, глядишь, они и разойдутся, а ты знай радуйся!
– Не знаю, матушка, хорошо ли это, – задумчиво промолвила Мстислава. – А отчего девке надо зелье сыпать? Почему б мужа им не полечить?
– К мужу другое средство есть. – не смутясь вопросом, отвечала Ирина. – Ему в рубаху нужно тряпицу с каплей крови твоей зашить. Тогда, где б он ни был, кровь его будет к тебе тянуть. С человеком тайным я сама поговорю, а про мужнии рубашки ты беспокойся. Как слажу дело, сама к вам приеду, чтоб ты по дорогам чрево не трясла.
– Спасибо, матушка, утешила ты меня! – воскликнула Мстислава, кидаясь целовать свекровь. – Уж так утешила, голубушка! Никогда я этого не забуду, все отблагодарю!
– Ну что ты, что ты, дочка, какие между сродственниками счеты, – бормотала свекровь, а сама нет-нет да и бросит взгляд на уголок, куда служанка Мстиславы поставила привезенный сундучок. Видно, приметила Мстислава свекровкины взгляды, потому что вспорхнула, словно птица.
– Ой, что ж это я! Гостинцы я привезла!
... После отъезда невестки Ирина долго рассматривала щедрые дары. Не поскупилась Мстислава ради свекровкиной дружбы: чего-чего только не было в сундучке! Дорогое платно, все вышитое цветами и зверями, с тридцатью самоцветными пуговицами, и колты жемчужные, и повязка, вышитая серебром... Вроде и некуда рядиться в деревне-то, а все одно приятно. Не то, что та нищенка – приехала с сыном кланяться, ни тряпицы не привезла. Вот она я, принимайте! Да что с нее взять, с холопки! А эта, сразу видно, знатная жена да не спесивица.
