Шипучин. Напротив, женское общество возвышает!
Хирин. Да… Ваша супруга, кажется, образованная, а в понедельник на прошлой неделе такое выпалила, что я потом дня два только руками разводил. Вдруг при посторонних спрашивает: «Правда ли, что у нас в банке муж накупил акций Дряжско-Пряжского банка, которые упали на бирже? Ах, мой муж так беспокоится!» Это при посторонних-то! И зачем вы откровенничаете с ними, не понимаю! Хотите, чтобы они вас под уголовщину подвели?
Шипучин. Ну, довольно, довольно! Для юбилея это все слишком мрачно. Кстати, вы мне напомнили. (Смотрит на часы.) Сейчас должна приехать моя супружница. В сущности, следовало бы съездить на вокзал, встретить ее, бедняжку, но нет времени и… и устал. Признаться, я не рад ей! То есть я рад, но для меня было бы приятнее, если бы она еще денька два пожила у своей матери. Она потребует, чтобы я сегодня провел весь вечер с нею, а, между тем, у нас сегодня предполагается после обеда маленькая экскурсия… (Вздрагивает.) Однако, у меня уже начинается нервная дрожь. Нервы так напряжены, что достаточно, кажется, малейшего пустяка, чтобы я расплакался! Нет, надо быть крепким, не будь я Шипучин!
Входит Татьяна Алексеевна, в ватерпруфе и с дорожной сумочкой через плечо.
Шипучин. Ба! Легка на помине!
Татьяна Алексеевна. Милый! (Бежит к мужу, продолжительный поцелуй.)
Шипучин. А мы только что о тебе говорили!.. (Смотрит на часы.)
Татьяна Алексеевна(запыхавшись). Соскучился? Здоров? А я еще дома не была, с вокзала прямо сюда. Нужно тебе рассказать многое, многое… не могу утерпеть… Раздеваться я не буду, я на минутку. (Хирину.) Здравствуйте, Кузьма Николаич! (Мужу.) Дома у нас все благополучно?
Шипучин. Все. А ты за эту неделю пополнела, похорошела… Ну, как съездила?
Татьяна Алексеевна. Превосходно. Кланяются тебе мама и Катя. Василий Андреич велел тебя поцеловать. (Целует.) Тетя прислала тебе банку варенья, и все сердятся, что ты не пишешь. Зина велела тебя поцеловать. (Целует.) Ах, если б ты знал, что было! Что было! Мне даже страшно рассказывать! Ах, что было! Но я вижу по глазам, что ты мне не рад!
Шипучин. Напротив… Милая… (Целует.)
Хирин сердито кашляет.
Татьяна Алексеевна(вздыхает). Ах, бедная Катя, бедная Катя! Мне ее так жаль, так жаль!
Шипучин. У нас, милая, сегодня юбилей, всякую минуту может явиться сюда депутация от членов банка, а ты не одета.
Татьяна Алексеевна. Правда, юбилей! Поздравляю, господа… Желаю вам… Значит, сегодня собрание, обед… Это я люблю. А помнишь, тот прекрасный адрес, который ты так долго сочинял для членов банка? Его сегодня будут тебе читать?
Хирин сердито кашляет.
Шипучин(смущенно). Милая, об этом не говорят… Право, ехала бы домой.
Татьяна Алексеевна. Сейчас, сейчас. В одну минуту расскажу и уеду. Я тебе все с самого начала. Ну-с… Когда ты меня проводил, я, помнишь, села рядом с той полной дамой и стала читать. В вагоне я не люблю разговаривать. Три станции все читала и ни с кем ни одного слова… Ну, наступил вечер, и такие, знаешь, пошли всё мрачные мысли! Напротив сидел молодой человек, ничего себе так, недурненький, брюнет… Ну, разговорились… Подошел моряк, потом студент какой-то… (Смеется.) Я сказала им, что я не замужем… Как они за мной ухаживали! Болтали мы до самой полночи, брюнет рассказывал ужасно смешные анекдоты, а моряк все пел. У меня грудь заболела от смеха. А когда моряк — ах, эти моряки! — когда моряк узнал нечаянно, что меня зовут Татьяной, то знаешь, что он пел? (Поет басом.) Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну!.. (Хохочет.)
Хирин сердито кашляет.
Шипучин. Однако, Танюша, мы мешаем Кузьме Николаичу. Поезжай домой, милая… После…
Татьяна Алексеевна. Ничего, ничего, пусть и он послушает, это очень интересно. Я сейчас кончу. На станцию выехал за мной Сережа. Подвернулся тут какой-то молодой человек, податной инспектор, кажется… ничего себе, славненький, особенно глаза… Сережа представил его, и мы поехали втроем… Погода была чудная…
За сценой голоса: «Нельзя! Нельзя! Что вам угодно?»
Входит Мерчуткина.
Мерчуткина(в дверях, отмахиваясь). Чего хватаете-то? Вот еще! Мне самого нужно!.. (Входит, Шипучину.) Честь имею, ваше превосходительство… Жена губернского секретаря, Настасья Федоровна Мерчуткина-с.
Шипучин. Что вам угодно?
Мерчуткина. Изволите ли видеть, ваше превосходительство, муж мой, губернский секретарь Мерчуткин, был болен пять месяцев, и пока он лежал дома и лечился, ему без всякой причины отставку дали, ваше превосходительство, а когда я пошла за его жалованьем, то они, изволите ли видеть, взяли и вычли из его жалованья двадцать четыре рубля тридцать шесть копеек. За что? спрашиваю. «А он, говорят, из товарищеской кассы брал и за него другие ручались». Как же так? Нешто он мог без моего согласия брать? Так нельзя, ваше превосходительство! Я женщина бедная, только и кормлюсь жильцами… Я слабая, беззащитная… От всех обиду терплю и ни от кого доброго слова не слышу.
Шипучин. Позвольте… (Берет от нее прошение и читает его стоя.)
Татьяна Алексеевна(Хирину). Но нужно сначала… На прошлой неделе вдруг я получаю от мамы письмо. Пишет, что сестре Кате сделал предложение некий Грендилевский. Прекрасный, скромный молодой человек, но без всяких средств и никакого определенного положения. И на беду, представьте себе, Катя увлеклась им. Что тут делать? Мама пишет, чтобы я не медля приехала и повлияла на Катю…
Хирин(сурово). Позвольте, вы меня сбили! Вы — мама да Катя, а я вот сбился и ничего не понимаю.
Татьяна Алексеевна. Экая важность! А вы слушайте, когда с вами дама говорит! Отчего вы сегодня такой сердитый? Влюблены? (Смеется.)
Шипучин(Мерчуткиной). Позвольте, однако, как же это? Я ничего не понимаю…
Татьяна Алексеевна. Влюблены? Ага! Покраснел!
Шипучин(жене). Танюша, поди, милая, на минутку в контору. Я сейчас.
Татьяна Алексеевна. Хорошо. (Уходит.)
Шипучин. Я ничего не понимаю. Очевидно, вы, сударыня, не туда попали. Ваша просьба по существу совсем к нам не относится. Вы потрудитесь обратиться в то ведомство, где служил ваш муж.
Мерчуткина. Я, батюшка, в пяти местах уже была, нигде даже прошения не приняли. Я уж и голову потеряла, да спасибо зятю Борису Матвеичу, надоумил к вам сходить. «Вы, говорит, мамаша, обратитесь к господину Шипучину: они влиятельный человек, все могут…» Помогите, ваше превосходительство!
Шипучин. Мы, госпожа Мерчуткина, ничего не можем для вас сделать. Поймите вы: ваш муж, насколько я могу судить, служил по военно-медицинскому ведомству, а наше учреждение совершенно частное, коммерческое, у нас банк. Как не понять этого!
Мерчуткина. Ваше превосходительство, а что муж мой болен был, у меня докторское свидетельство есть. Вот оно, извольте поглядеть…
Шипучин(раздраженно). Прекрасно, я верю вам, но, повторяю, это к нам не относится.
За сценой смех Татьяны Алексеевны; потом мужской смех.
Шипучин(взглянув на дверь). Она там мешает служащим. (Мерчуткиной.) Странно и даже смешно. Неужели ваш муж не знает, куда вам обращаться?
Мерчуткина. Он, ваше превосходительство, у меня ничего не знает. Зарядил одно: «не твое дело! пошла вон!» да и все тут…
Шипучин. Повторяю, сударыня: ваш муж служил по военно-медицинскому ведомству, а здесь банк, учреждение частное, коммерческое…
Мерчуткина. Так, так, так… Понимаю, батюшка. В таком случае, ваше превосходительство, прикажите выдать мне хоть пятнадцать рублей! Я согласна не всё сразу.
Шипучин(вздыхает). Уф!
Хирин. Андрей Андреич, этак я никогда доклада не кончу!
Шипучин. Сейчас. (Мерчуткиной.) Вам не втолкуешь. Да поймите же, что обращаться к нам с подобной просьбой так же странно, как подавать прошение о разводе, например, в аптеку или в пробирную палатку.
Стук в дверь. Голос Татьяны Алексеевны: «Андрей, можно войти?»
(Кричит.) Погоди, милая, сейчас! (Мерчуткиной.) Вам не доплатили, но мы-то тут при чем? И к тому же, сударыня, у нас сегодня юбилей, мы заняты… и может сюда войти кто-нибудь сейчас… Извините…
