Я скатилась с сидения и из состояния полусна резко зарядила кулаком в направлении носа своего любимого — типичный жест Виолы. Веслав шарахнулся в сторону, и я промазала.
— Плохой сон, а?
— Дурной вопрос! — зашипела я, взвиваясь на ноги и стараясь не перебудить при этом половину безмятежно почивающих пассажиров. — Рассказывай, что ты мне подлил, несчастный аферист!
— Да ничего особенного, интуитивный эликсир, — Веслав бочком отодвинулся подальше, достал свой излюбленный ножичек и пощекотал пятку Йехара, высунувшуюся из-под простыни. Бо уже не спала и тихонько наводила последние штрихи на маникюр несчастного мужчинки.
Я принялась приводить в порядок постель и осведомилась между делом:
— Шестое чувство?
Алхимик отмахнулся.
— Позволяет понять на уровне интуиции то, что нелегко понять логически. Эликсир обычно действует, когда основной разум отключается. А ингредиенты я частично у Розы Павловны позаимствовал — у нее такая коллекция!
Тьфу… два алхимика нашли друг друга, а расплачиваться мне. Почему мне-то?
— Ты из нас самая восприимчивая на интуитивном уровне.
Не понимаю, комплимент это или констатация отсутствия рационального мышления. Но согласна, что с Бо такое бы не прошло, она же может преобразиться… ладно.
Алхимик кивнул пробудившемуся Йехару, движением опытного путешественника сложил нижнюю полку так, чтобы мы опять могли примоститься друг напротив друга, уселся и продолжил тихо:
— Это наследственное. У твоей матери интуиция развита получше, чем у Йехара. Она многое чувствует на подсознательном уровне — вроде ее оговорки, что я алхимик. Процентов девяносто женщин, если они не увлекаются специфическим фэнтези, сказали бы что-то вроде: «Вы волшебник!». И остальное… думаю, она понимала, кто мы.
— Думаю, она понимала даже, во что мы ввязались, — мрачно пробормотала я, вспомнив прощальное напутствие моей матушки. Впрочем, если Веслав прав, и у нее есть что-то вроде дара интуитивно ощущать суть вещей — тогда самого Веслава рано сбрасывать со счетов. Отношение моей мамы к нему было пока удручающе положительным.
Со своего места мне тепло кивнул Йехар. Странник умудрился вклинить свой кивок между попытками отыскать под легкой маечкой знакомую сталь кольчуги. Хотя надо ему отдать должное: собирался он мгновенно. За то время, пока я успела шепотом и без особенных деталей изложить Веславу свое сновидение, странник был готов сам, собрал постель, подогнал Бо и не без труда вытащил изнутри полки смирно посапывающий рюкзак.
Спящий спирит. Что-то положительное в начале этой операции определенно было.
Поезд замедлил ход, а потом и вовсе остановился, и Дружина сошла на перрон Витебска вполне в своей манере: свалив с места событий в последний момент. Стоило нам покинуть вагон — и за нашими спинами грянул придушенный вопль. Соседу Бо сверху вздумалось то ли лоб потереть, то ли почесаться, и он впервые заметил, что каждый ноготь его руки представляет собой отдельное и законченное произведение искусства макияжа.
— А я так старалась! — обиделась Бо, прислушиваясь к матерщине, которая грянула вслед за криком. — И ведь даже не нарастила ничего, а наши технологии позволяют…
— Просто он подумал, что превратился в женщину во сне, — заметили из сопящего рюкзака, не переставая сопеть. — Со мной такое постоянно.
Йехар хотел было бросить пару слов о конспирации, но махнул рукой. На всем пространстве железнодорожного вокзала Витебска в три часа ночи плотность народа была не особенно впечатляющей, так что едва ли Эдмуса и слышали. Осознав это, рыцарь взялся за Бо.
— Ты понимаешь, что по отношению к тому бедному человеку это почти жестоко? Не думаю, чтобы его заблуждение по поводу пола продлилось долго…
— До шестой бутылки, — вставили из рюкзака.
— …но все-таки раны, которые ты оставила на…
— …его измученной, нет, истерзанной душе…
— Эдмус, не мешай Йехару мне читать нотацию! Мне, может, интересно, что я там оставила на его душе!
Пока «детки» развлекались, как могли, Веслав выуживал из меня подробности сна, причем не говорил ничего, а хмыкал поминутно. Появление Андрия, который выскочил из третьего вагона одним из первых, а до нас добежал только теперь, совпало с окончанием моего терпения. Андрия я встретила фразой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Понимаю, что темнить тебе положено по специальности, но если будешь продолжать — засвечу! Извини за каламбур.
Приветствие замерло у Андрия на губах, и он вымолвил степенно:
— Я хотел у вас раньше узнать, как и что, но… технические причины.
Тени под левым глазом у него обозначились гораздо яснее, чем под правым.
— Уголовничек, да и только, — мимоходом хмыкнул Веслав. — Так значит, Тано.
— Да, Тано.
— Бог смерти.
— Я это помню, как и его прощание.
— И фигура в…
— Переспросишь еще раз — и точно будешь меряться синяками с Андрием.
— Это радует.
— Радует получить в глаз?
— Радует, что Тано.
Андрий оскорблено потрогал синяк, вопросительно покосился на меня, потом на Веслава, но ответа не дождался с двух сторон. Малый посмотрел на Йехара, но оттуда к нему пришло не сочувствие. Рыцарь был в настроении морализировать, и краткая нотация Бо и Эдмусу за их поведение в поезде только растравила его аппетит.
Убедившись, что те немногие пассажиры, которые вышли вместе с нами, уже рассосались, а здание вокзала еще на порядочном удалении, он начал:
— Андрий, мы ждали от тебя более благоразумного поведения. Ты кинулся к нам так, будто мы не виделись веками, и ты полагал нас мертвыми, между тем… и что у тебя под глазом?
— Ты пытался подкраситься не теми тенями? — сочувственно спросила Бо.
— Одна пассажирка с мужем спутала, — буркнул подмастерье земли. Понятно. Не только наше путешествие прошло занимательно. Из рюкзака сочувственно зацокали языком и сообщили:
— Шпионам, которых Ифирь принимает за меня в минуты гнева, мой тесть предлагает пожить подальше от дворца. Все равно ж летать нормально не могут. У меня вопрос, нет, несколько. Почему корейка была несвежей, какой формы синяк у Андрия, скоро ли меня выпустят из рюкзака и причем тут Тано, наконец?
— Позже, — обронил Веслав, недовольно кривясь. Мы дошли до здания вокзала и только сейчас обнаружили, что в три ночи дальше двигаться как-то, вроде и глупо. — Завернем маршрутку?
— В три ночи? — резонно заметила я. — Можешь поручиться, что водитель будет знать дорогу на Полоцк?
— Так Беларусь же.
Андрий и я кивнули, Йехар приподнял брови, рюкзак и Бо заняли нейтральные позиции.
За время моего путешествия по белорусскому Полесью в качестве переписчика я усвоила, что если чего-то недостает в этой стране — то только не дорожных указателей. Если вы едете в Малые Ряхи — километров за тридцать до этой деревни вам начнут настойчиво попадаться указатели со стрелочками, и в мозгу включится реле: «Малые Ряхи — 30 км… 20… 10… 8… 5… 4… 3… 2…» Не хватает разве что таблички через километр после деревни: «Вам точно не нужно в Малые Ряхи? Тогда Средние Ряхи — 30 км… 20…»
— Подождем часов до пяти, — согласился Веслав, трогаясь к входу в здание вокзала. — А потом уж что-нибудь да завернем. Можно и автобусом, но так медленнее.
Я поравнялась с ним и не упустила возможности поинтересоваться:
— Где ты не успел побывать, пока был алхимиком?
— В Гренландии и Антарктиде. Там же не растет ни черта алхимического, а пингвины мне без надобности. В Австралии, например, был.
— Ой, там красиво, да? — обычная реакция Бо на упоминание любого места, которое она не знает и знать не может.
Не расположенный к эстетическим заморочкам алхимик пожал плечами.
— Кенгуру гадят, где ни попадя. А попробуешь помыться — какой-нибудь крокодил полезет, а алхимия из крокодилов в основном когти…
Здесь мы прошли в зал ожидания, и Веслав оборвал реплику. Узнать, что случилось с теми крокодилами, которые покусились на его священную персону, нам так и не довелось.
