Одним словом, Татьяна решилась сделать то, о чем ее просили, и сейчас с удивлением обнаруживала, что ей… нравится учить?
Особенно двоих девочек, Марфу и Ксению, которым требовался буквально один намек – и под их руками расцветали незаурядные рисунки. Надо отдать Татьяне должное – она была совершенно не завистлива к чужому таланту.
– Иди, Соня…
Софья выскочила за дверь, промчалась по коридорам, позабыв про всю степенность, и повисла на шее у брата.
– Лешенька!
Ненадолго оторвалась и так же повисла на шее у Ивана Морозова.
– Ванюша!
И с удовольствием оглядела результаты трудов своих. Стоят два крепыша, веселые, загорелые, а что чумазые – ну и что? Зато ничем не болеют, какое там свинцовое отравление! У обоих улыбки до ушей, оба рады ее видеть, Ваня аж светится.
– Сонюшка, случилось что?
– Протопоп Аввакум приехал! Вот!
Иван машинально перекрестился. Двумя перстами, как привык. Соня едва не фыркнула. Нет, боярыня Морозова, хоть и из лучших побуждений, совершенно замордовала мальчишку. Сколько еще усилий понадобится, чтобы он стал похож на человека?
– Я возок видел…
– Ну да. Лешенька, ты не очень занят?
– Мы сейчас к Симеону собирались…
Софья вцепилась в руку брата.
– Лешенька, пожалуйста… подождет Симеон!
– Ладно, Сонюшка. Вань, ты один сходишь?
– А с вами можно?
Софья прикусила губу, а потом кивнула. Почему бы нет? Двое лучше, чем один. Да и Симеон…
Товарищ Полоцкий беспокоил ее все больше, напоминая росянку. Большую такую, красивую…
Нет, детей-то он любил, безусловно. И талантлив был, стихи сам сочинял, хотя у привыкшей к краткости и конкретности Софьи они вызывали только нервный смешок и желание их спародировать. А вот в остальном…
Медленно, исподволь, он старался внушить Алексею чувство собственного превосходства, уверенность в своей непогрешимости. А еще – рассказывал о красотах Европы, о ее просвещенности, о том, как проигрывает рядом с ней Русь…
Ребенок это просчитать не смог бы. А вот Софья с позиций циничного века, привыкшего анализировать информацию, собирать ее по крупинкам, искать второе и третье дно – она видела. Но покамест молчала. Она отлично понимала свое положение. Если сейчас Симеон примется стучать на нее царю – как бы мерзко это ни звучало, – она может потерять все. Если царь удалит ее отсюда, все развалится, словно карточный домик, ведь только она знает, как и что надо делать. А ведь может, может… это просто неожиданность заставила отца дать разрешение. И тетка Анна. Но все держится на внешней благопристойности. А вот если пойдут слухи, а Симеон может, Алексей Михайлович им искренне восхищается… ну так ведь его и Морозов воспитывал в прозападном духе. А вот Софье требовался царь, который не будет оглядываться на «высококультурную» Европу, ей нужен был царь, который будет работать.
Почему так?
Она уже задавалась вопросом, зачем ей это надо. И ответ нашелся достаточно быстро.
Здесь у нее площадка для старта и реактивного взлета, в ее распоряжении громадные ресурсы, она может многое, если не споткнется. Где-то в другом месте она очутится за плинтусом и в роли таракана. Отсюда вывод. Алешка должен стать царем, о котором будут говорить с восхищением все русские. А она… а она станет при нем кардиналом Ришелье. Хотя пример и не совсем верен, в конце концов, Ришелье правил вместо Людовика, а она хотела править вместе с Алексеем.
И команду надо набирать уже сейчас.
– Идем, Ванечка…
А следующие два часа прошли в игре. А как еще заставить ребенка сделать то, что тебе надо?
Да только играя. Роль протопопа разыгрывали то Софья – уморительно важная в мантии из одеяла, то Ваня, то сам Алексей – и все чаще находились удачные фразы. Под конец все трое досмеялись до колик, но стратегия была разработана – и компания разошлась. Иван и Алексей к себе, мыться и переодеваться, Софья к тетке Татьяне, извиняться за свое отсутствие. А то как же?
Хочешь мира?
Прогнись в малом и отыграй свое в большом.
Татьяна, узнав о том, что Софья по дороге встретила Алексея и Ванечку, простила племянницу. Только погладила ее по темным волосам.
– Тяжко тебе будет, маленькая…
– Как тебе, да, тетя?
Татьяна только вздохнула. Она уже давно не сердилась на малявку. Это в тереме, когда некуда толкнуться, все события раздуваются до размеров слона. А когда у тебя куча дел, когда жизнь горит вокруг яркими красками – да разве тут вспомнишь такую мелочь, как детский скандал?
Да и не злопамятна она была…
– И мне тоже…
– Ты плидесь на узин?
– Приду, приду…
Софья улетучилась с довольной улыбкой.
Сейчас, до ужина, им надо переодеться, а еще… она будет раньше всех у Лешкиных покоев и внутри их. Ей надо отсечь Симеона, который, зараза, трется там так, словно ему медом намазано.
Попала она вовремя. Симеон столкнулся с ней в коридоре – и Софья тут же повисла у него на шее с радостным воплем. А то как же!
Хочешь помешать человеку – сделай это эффективно. Это в американских боевичках проходят штучки вроде мадагаскарских тараканов в супе и хлопушек в трусах, в обычной жизни это глупости. Надо действовать аккуратно и с умом, а для того – быть как можно ближе к человеку. Софья тут же вцепилась в доброго дядю и потребовала сказку. И вообще – на ручки. А в идеале – и не отлепляться от него весь вечер. Может быть, в душе Симеон и ругался злыми словами, а может, и нет. Царевна ведь, к тому же брат ее любит. Растить прозападников из одного ребенка или из двух разница невелика, дети-то рядом. Тем более ребенок сам идет в сети… ну-ну.
Так что девочку перекрестили, благословили и даже взяли на ручки. И принялись рассказывать об очередной святой, о которой Софья слушала вполуха. Раздражали ее эти дамы и господа. Нет, некоторые-то святые, безусловно, полезные и правильные, но! Они – жили и при жизни делали много хорошего и полезного. А вот если человек при жизни просто был благочестив, а потом умер мученической смертью – много таких погибает в каждой войне. Начиная, кстати, с Архимеда. А его не причислили…
Софья, конечно, жалела об отсутствии жвачки – закатать товарищу в волосы, чтобы его наголо побрили, но слишком уж мелкая диверсия получается. Хотя… где-то она читала, как мудреца обрили, и стало ясно, что он – плут и сволочь, просто под бородой и чалмой прятался. Гримировался.
К Алексею попасть не удалось. Товарищ Полоцкий собирался было вместе с Софьей, но если ребенок требует, верещит и цепляется за тебя, к тому же он царской крови – пришлось плюнуть и смириться. И ужин, как ни странно, прошел спокойно.
Протопоп пока помалкивал, пытаясь определить, кто его окружает, жена и дети его тоже молчали, Симеон пытался что-то сказать, но Софья засыпала его вопросами быстрее, чем он успевал открыть рот для ответов. Алексей же на Симеона внимания не обращал. Не повезло товарищу. Если бы он появился в тереме, когда Алексей был там заперт, как в клетке, конечно, ему было бы легко. А тут – поди, приручи мальчишку, который то туда несется, то сюда бежит, да еще и дома его постоянно отвлекают.
Вот и сейчас Алексей свободно болтал то с царевной Анной, то с другом Ванюшей, вставляла свои пять копеек и царевна Татьяна – всем было хорошо. Основной спектакль начался вечером. Алексей отложил салфетку (да, Софья предложила ими пользоваться, и царевна Анна ее поддержала) и кивнул протопопу.
– Батюшка, вы не уделите мне немного вашего внимания?
Симеон было дернулся, но Софья тут же вцепилась в него с какой-то ахинеей, а Аввакум, не обратив на него внимания, тоже вытер рот – и кивнул Алексею. Мол, все для вас, царевич. Ведите…
И они отправились в кабинет.
Софья дала бы остричь свой крысиный хвостик (зародыш будущей косы) под корень, лишь бы послушать, как все пройдет. Или вообще помочь, как с боярином. Но приходилось сидеть и ждать. Ладно, Лешка ребенок умный, умный, умный, я сказала!
* * *
В кабинете Алексей опустился в кресло, сделал протопопу приглашающий жест.
– Я рад вас видеть. Надеюсь, ваша дорога была не слишком тяжелой?
– Не след роптать на Бога за свой крест, – произнес мужчина значительно. Алексей кивнул. И перекрестился – двумя пальцами.
Аввакум воззрился на это, как баран на новые ворота. Но сказать ничего не успел. Тут было возможно несколько реакций, и чем угадывать все – проще было направить разговор в нужное русло.
– Крест нам посылается по мерке нашей, и наш удел не просто поднять его, но и понять.
Вот тут протопоп провис. Понимать кресты ему ранее не предлагали. А Алексей, творчески развивая домашнюю заготовку, выдержал паузу – и продолжил.
– Вот, например, тяжкий крест – мученичество принять за веру свою, почетный, великий, – Аввакум едва не принялся кивать при каждом слове, – но ежели при том другие будут ввергнуты в геенну огненную, не ты ли будешь за них в ответе?
