Использование политики является повсеместным в современном менеджменте и пользуется заслуженной популярностью. По словам известных специалистов в области теории управления Джорджа Штейнера и Джона Майнера, «политику следует рассматривать в качестве кодекса законов, которые определяют, в каком направлении могут осуществляться действия. Политика направляет действия на достижение цели или выполнение необходимой задачи. Она объясняет, каким образом должны быть достигнуты цели, устанавливая вехи, которым нужно следовать. Она предназначена для сохранения постоянства целей, а также для того, чтобы избежать принятия близоруких решений, основанных на требованиях данного момента»[282].
При этом принципиально важным является то, что, формулируя политику, Черчилль не стремился создать диктат с догмами и правилами, в стальные рамки которых должна была быть зажата вся последующая деятельность. Наоборот, политика помогала ему объединить и скоординировать своих подчиненных для достижения поставленной цели. А что касается наставлений на правильный курс, то для этого использовались более тонкие методы — убеждение и мотивация.
МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: формулируя политику, Черчилль не стремился создать диктат с догмами и правилами. Наоборот, политика помогала ему объединить и скоординировать своих подчиненных для достижения поставленной цели. А что касается наставлений на правильный курс, то для этого использовались убеждение и мотивация.
В современном мире авторитарные подходы, типа «Я прав, потому что я начальник» или «Есть два мнения — мое и неправильное», становятся все менее эффективными. В отличие от других управленцев, которые оттачивали стиль беспрекословного подчинения своим приказам, Черчилль, по его же собственным словам, «должен был уговаривать и убеждать»[283].
«Если отвлечься от обязанности соблюдения военной дисциплины, то во всех случаях лучше выражать мнения и пожелания, чем отдавать приказы», — считал британский политик[284]. По его мнению, если подчиненный не согласен с приказом, то поручение будет исполнено нехотя и без энтузиазма. Если же человека убедить (или переубедить), производительность увеличится в несколько раз. Именно от эффективности убеждения и зависит успешная реализация стратегических решений. «Трудность заключается не в том, чтобы выиграть войну, — скажет Черчилль в октябре 1943 года, — трудность заключается в том, чтобы убедить дураков позволить тебе это сделать»[285]
ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Трудность заключается не в том, чтобы выиграть войну, трудность заключается в том, чтобы убедить дураков позволить тебе это сделать».
В этом отношении очень показательны напряженные заседания военного кабинета в мае 1940 года. Позже Черчилль напишет в своих мемуарах:
«Главный вопрос — продолжать ли нам воевать одним? — никогда не обсуждался на заседаниях военного кабинета. Мы были слишком заняты, чтобы тратить время на эти искусственные и теоретические споры»[286].
26, 27 и 28 мая 1940 года военный кабинет собирался девять (!) раз. «Это был пример редкой учащенности, — комментирует биограф Черчилля Рой Дженкинс, сам неоднократно входивший в состав кабинета министров. — В январе 1968 года я, как министр финансов, принимал активное участие в дебатах по поводу государственных расходов. Тогда за одиннадцать дней было проведено восемь заседаний кабинета. Я сомневаюсь, что когда-нибудь со времен мая 1940 года кабинет собирался так часто. В первую очередь это говорило о слабом контроле премьер-министра над своим кабинетом. Аналогичный вывод можно сделать и про май 1940 года. И если решимость Черчилля не вызывает никаких сомнений, то сказать так же о его политическом положении не представляется возможным»[287].
Неустойчивое положение британского премьера было вызвано тремя факторами. Во-первых, Черчилль возглавил коалиционное правительство не по итогам общенациональных выборов, а после вынесения вотума недоверия его предшественнику, Невиллу Чемберлену. Во-вторых, у Черчилля не было полной поддержки в собственной партии, поскольку лидером консерваторов по-прежнему оставался Чемберлен. И наконец, в военном кабинете отсутствовала единая позиция по основным внешнеполитическим и военным вопросам.
Не считая Черчилля, военный кабинет состоял из четырех членов — лидера Лейбористской партии Клемента Эттли, его заместителя Артура Гринвуда, лидера Консервативной партии Невилла Чемберлена и министра иностранных дел, а также второго после Черчилля возможного кандидата на пост премьер-министра Эдварда Галифакса.
Кроме того, Черчилль приглашал на заседания лидера либералов, министра военно-воздушных сил Арчибальда Синклера. Делал он это не случайно. Среди всех перечисленных выше политиков Синклер был самым лояльным по отношению к нашему герою. Отчасти это объяснялось его политическими взглядами, отчасти дружескими отношениями, которые сложились у него с британским премьером. Чего стоит хотя бы тот факт, что в 1916 году майор Синклер служил под началом полковника Черчилля в окопах Первой мировой.
С лидерами лейбористов все обстояло несколько сложнее. Однако вряд ли их отношения с главой кабинета можно было назвать проблемными. Несмотря на межпартийные разногласия, Эттли и Гринвуд не собирались выступать против политики сопротивления, так настойчиво и горячо отстаиваемой Черчиллем. На тот момент они готовы были исполнить роль ведомых.
Главными оппозиционерами Черчилля стали члены его собственной партии — Галифакс и Чемберлен. В историографии сложилось мнение, что в те напряженные майские дни Галифакс был сторонником заключения сепаратного мира с Гитлером и испытывал пораженческие настроения. Это верно, но только отчасти. Для правильного понимания сложившейся ситуации нельзя использовать палитру из двух красок — черной и белой. Галифакс действительно выступал за сделку с Германией. Но при этом он не готов был продать свою страну, как французские коллаборационисты или норвежец Видкун Квислинг. По сути, Галифакс добивался сохранения целостности и независимости Британии, той самой Британии, которую он любил как землевладелец Йоркшира и как политик, отдавший жизнь служению своей стране. Он ходил по тонкой и часто неуловимой грани между реализмом и пессимизмом, убеждая себя и других в невозможности дальнейшего противостояния. По мнению Галифакса, конец мая был последним моментом, когда Великобритания еще могла выторговать для себя достойные условия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
