Александра II, я себе позволял крайне редко. Редко и нерегулярно, что делало подготовку и планирование покушения на меня крайне маловероятной. Да и вообще, не принято тут было пока стрелять великих князей на улицах, слава Богу. А если я все сделаю правильно, то глядишь до этого и вовсе не дойдет. Впрочем, все эти рассуждения от барабанника в кармане и охраны следующей на отдалении меня в любом случае не избавляли.
Повернув еще раз налево я двинул в сторону набережной Невы. Не смотря на поздний час улицы столицы не были совсем пусты: навстречу попадались припозднившиеся — а некоторые еще только стартовавшие — гулены, парочки, мимо прошел патруль. Несколько раз громыхая по брусчатке мимо пронеслись открытые ландо. Откуда-то издалека доносились звуки разухабистой пьянки — кто-то явно уже добрался до состояния «щас спою».
Перешел по мосту через Мойку. Летний сад по ночному времени был закрыт, поэтому пришлось обойти его слева по краю Марсового поля. Традиционное место столичных гуляний и парадов сильно отличалось от того что я помнил из прошлой жизни. Не было еще вечного огня и каре из гранитных стен вокруг него. Фактически просто площадка с утоптанной землей: источник пыли в жару и грязи в дождь, стоило бы задуматься над тем, чтобы ее замостить чем-нибудь. А вот памятник Суворову, изображенному в виде бога войны Марса, уже находился на своем законном месте.
Вообще город в это время сильно отличался от виденного мной в будущем. Зимний был другого цвета, Исаакий, Генеральный штаб и Спас-на-крови еще вовсе не были построены. Последний надеюсь и не будет. Не было знаменитых разводных мостов. И вообще город выглядел совсем по-другому. Достаточно сказать, что напротив главной императорской резиденции на верфях адмиралтейства продолжали строиться боевые корабли для флота. Обитатели Зимнего могли каждый день «наслаждаться» звуками работающих плотников.
Ну и запахи конечно были совсем другие. Хотя к этому и прилагались всяческие усилия, полностью убрать запах конского навоза не представлялось возможным, приходилось терпеть это неудобство.
Не смотря на отличную погоду на душе было муторно. Завтра — я вытащил из кармана часы: стрелка едва-едва перевалила за двенадцать — вернее сегодня мне исполнилось двадцать три года. Двадцать три года я уже живу в этом мире.
Много ли сделано за эти годы? Оборачиваясь назад можно с уверенностью сказать — да. Одна только победа над Наполеоном в гораздо боле выгодной конфигурации чего стоит.
Достаточно ли? Явно нет. У меня постоянно присутствовало ощущение того, что все что я делаю — слишком мелко и никак на общую ситуацию в стране, на тенденции ее развития и мышление ее обитателей не влияет. Банальным, но оттого не менее болезненным примером стал полнейший провал работы Секретного комитета, который за два месяца деятельности не смог продвинуться вперед буквально не на шаг. Казалось бы — я собрал в одном месте людей, которые совершенно точно негативно смотрят на институт крепостного права, думал они относительно легко смогут прийти к общему знаменателю и начать продуктивную деятельность. Хрена с два.
На словах значительная часть дворянства империи вполне себе понимало и поддерживало упразднение института крепостного права, но едва затрагивалась минимальная конкретика, вопрос мгновенно тонул в ворохе самых разнообразных «но». И это при том, что я через газеты уже несколько лет исподволь, но неуклонно проводил идею срочной необходимости земельных реформ. Воистину Александр II был — или будет — великим человеком, если все же решился отпустить крестьян вместе с землей. Пусть даже в нагрузку шли бесконечные выкупные платежи.
Справа закончилось витое чугунное литье ограды летнего сада, и я оказался на дворцовой набережной. Внизу темнела Нева несущая свои воды в сторону Финского залива. Я остановился у воды, облокотился на каменный парапет и задумчиво обвел взглядом правую сторону реки. Слева подсвеченные огнем возвышались ростральные колонны Васильевского острова. Их закончили возводить только несколько лет назад. Впереди темнела громада Петропавловской крепости. Подсветки крепость не имела, в темноте — ну как в темноте, скорее в летней ночной питерской «сероте» — были видны только ее основные очертания.
— Ночь, улица, фонарь аптека, — пробормотал я пришедшую на ум строчку. Все кроме собственно аптеки было в наличии. — Бессмысленный и тусклый свет.
Последнее время стал замечать, что даже любимые из прошлой жизни стихи постепенно стираются из памяти. Благо за прошедшие годы все более-менее значимое — не только стихи, но в целом потенциально полезную в будущем информацию — я постарался перенести для пущей сохранности на бумагу. Получился огромный по объему архив, за обладание которым многие отдали бы обе руки. Там было все: перечисление важных событий; имена ученых, художников, писателей, политических деятелей; тенденции развития техники: оружия, кораблей, самолетов, ракет и прочего; все что я помнил из фундаментальной науки и так далее. Даже если бы меня завтра случайно пристрелили, архив стал бы для наследников величайшим подспорьем. Впрочем, я надеялся, что этого не произойдет, и еще лет сорок у меня есть.
Еще и на внешнеполитической арене происходили совсем неприятные для маня и России сдвиги. Война с Турцией привела к определенному охлаждению отношений между Парижем и Петербургом, более того по неофициальным каналам из французской столицы начали доходить слухи о возможном мирном договоре между Наполеоном и англичанами. В это я верил не так чтобы очень сильно, но с другой стороны, если Бонапарт согласится отдать представителям Ганноверского дома их родовые владения… Может Бонапарт на такое пойти? Еще десять лет назад я бы с уверенностью сказал бы — нет. После же нескольких увесистых оплеух, полученных в процессе и после русского похода — вполне. Окончание же острой фазы конфликта между этими двумя странами могло привести уже Россию к войне против половины Европы. Как бы Крымская война не началась на тридцать лет раньше.
Тем более и повод есть. Англичане и американцы собрались и подписали договор о совместном владении территориями между 49 и 42 параллелью западнее Скалистых гор, что позволило им консолидировать свою позицию против России. Пока Англия был занята Наполеоном, это было не так страшно, а вот если они сумеют развязать себе руки… Все могло закончиться весьма паршиво.
Одновременно Американцы предложили — тайно пока, без дополнительной огласки — выкупить у России права на все ее территории южнее 54 параллели. Вместе с поселениями и людьми на них живущими. Причем твари такие предложили какую-то совсем смешную сумму в пять с половиной миллионов рублей.
Понятно, что пока эти земли не то что не приносили дохода в казну, но даже постоянно сосали оттуда финансирование, и нашлись даже некоторые индивиды, выступившие за то чтобы продать «Кемску волость» американцам. Мол с паршивой овцы хоть шерсти клок. Пришлось пускать в бой тяжелую артиллерию и публично заявлять, что за такую сумму я готов выкупить эти земли самостоятельно. Лишь бы русский флаг не был спущен там, где уже был один раз поднят. Естественно мои газеты ситуацию подали в нужном ключе, и идея продажи, добытой потом и кровью землицы, мгновенно стала не популярной в обществе. Что там не популярно! За такие высказывания кто-кто даже успел получить по морде, а другой недалекий офицер был вызван на дуэль. Александру же я приватно объяснил, что мол «есть мнение», что в Калифорнии могут найтись немалые залежи золота.
Не смотря на зыбкость такого аргумента, брат уже давно привыкший к исполнению подобных моих пророчеств, тему замял. Что с другой стороны никак глобально проблему потенциальной войны не решало. Удивительным образом из-за очередной «меленькой победоносной войны» международное положении Российской империи неожиданно из бронебойного стало весьма и весьма шатким. Воистину есть поверишь в цикличность истории.
А буквально на прошлой неделе дошло до нас сообщение от нашего посла в Тегеране. Какие-то нехорошие там начали закручиваться дела. Нет так-то армия персов России не была страшна совершенно. На сколько я помню, Паскевич в той истории гонял шахские войска ссаными тряпками при соотношении чуть ли не один к десяти. С другой стороны, удар в спину в неудачный момент вполне может стать крайне неприятным сюрпризом.
— Не хватает общей концепции. Что-то простое, понятное и одновременно близкое всем и каждому. — за неимением подходящего собеседника приходилось разговориться сам с собой. — Свобода, равенство и братство уже занято. Православие, самодержавие, народность — пробовали получилось так себе.
