дня бывает новолуние. Поэтому, когда в армянском календаре отмечают
кисак, [берут] двадцать девять дней и половину тридцатого [дня], остается половина — это и есть
кисак месяца. Так и в это затмение, совершив свой путь в двадцать девять [дней] и вступив в новолуние в эти полдня сверх двадцати девяти и половины, луна взошла в том же небесном /
177а/ поясе, где всходило солнце, и, взойдя в том поясе под солнцем, луна встала против солнца и затмила его. И пока полчаса длился мрак, в эту недостававшую до тридцати половину убывала старая луна, и наступило новолуние, как при заходе солнца бывает конец дня и начало ночи. Так и в те полчаса, когда рождается луна, бывает неполных тридцать [дней], но и не двадцать девять, но полчаса. Эти получасы и полдни собираются и составляют два; в три года тринадцать лун. И это затмение произошло [во время] тринадцатой луны, при рождении новой луны. /
177б/ Объяснили мы это слугам правителя, [сказав], что нет вреда от затмения солнца, так как луна, пройдя под ним, затмила его.
Отправились они и рассказали правителю то, что узнали от нас. Ободрившись, он удостоверил нашу правоту и уличил и презрел лживость своих мулл, а нам прислал много фруктов и изюма.
Глава XXVIII
О МАХМЕТ-ХАНЕ И ЗЛОМ ПОВЕДЕНИИ ЕГО
Сей Махмет-Кули-хан был сыном знатного сановника по имени Лалабек, который был главным при великом и первом шахе Аббасе. Шах Аббас Младший отдал ханство сыну его Махмету /178а/ и отправил его в Ереван править им. Прибыв с большой силой и славой, вступил он в нашу страну надменно и горделиво, ибо был он заносчив, кичлив и жаден. Отменил он поэтому все те улучшения, которые ввел Хосров-хан, увеличил налоги, ввел подорожную пошлину и все продавал дорого, как пшеницу, так и другие [продукты]. Каждый год посылал он в поля надсмотрщиков для переписи полей и из года в год увеличивал пятину. Так же [поступали] и те, кто вел счет скоту, мерил сады, переписывал души. Так обложил он все налогами. И то, что Хосров облегчил, он сделал тяжелым и дорогим. /178б/ И был он врагом и противником нашего народа.
Отправился он как-то под предлогом развлечения в Святой Эчмиадзин и, увидев благолепие и пышность его, разозлился и сказал: “Повелеваем мы, дабы, пока я здесь, не звонили в колокола, не стучали в било и не издавали никаких других звуков”.
В ту ночь пришел некий [человек] из Джуги и постучал в монастырские ворота, чтобы [впустили] молиться. А нечестивый хан, разгневавшись, говорит: “Разве не сказал я, чтобы не стучали? Из-за стука вашего я дурно спал”. И, схватив того человека, заставил его уплатить штраф в три тумана.
На следующий день отправился он на монастырскую кухню, а с ним и вардапет Закарий, /179а/ который подробно рассказал ему, как велики расходы и как малы доходы. И увидел хан во время прогулки большой котел, позавидовал он про себя и решил взять его. Однако в то время ничего не сказал. Вернувшись же в Ереван, послал он [людей] в Святой Эчмиадзин, забрали они котел и поставили в качестве подогревателя воды в бане.
Вардапет Закарий находился в это время у себя дома, в Ованнаванке. Когда сообщили ему о похищении котла, отправился он в крепость и стал громко кричать у дверей хана: “Опустошил ты страну Араратскую, а теперь протянул свои руки к монастырям и /179б/ хочешь и их разорить? Коль так, соберу я всю монастырскую братию, и пойдем мы к стопам шаха. Если же убьешь ты меня, найдется еще двести Закариев, их не сможешь перебить”. Так кричал он это зычным голосом.
Услышав его голос, хан сказал: “Опозорил он нас. Отдайте ему цену котла”. Насыпали в платок шесть туманов и отдали вардапету. Но сохранил хан в сердце своем злобу и старался найти повод, чтобы схватить вардапета, но не смог, ибо знатные мусульмане были друзьями вардапета. Хан Тифлиса, Рустам, побратался с ним, постоянно /180а/ посылал ему подарки и писал письма хану, мол, “поручаю тебе моего брата”. Поэтому ничего не мог хан сделать. И вот задумал он иным способом заманить его в западню.
[В то время] католикос Филиппос строил колокольню Святого Эчмиадзина, а вардапет Закарий обновлял церкви Ованнаванка. А этот нечестивый хан то посылал запросы, мол, “с чьего разрешения строите вы церковь?”, то уводил на свои работы всех мастеровых. Таким способом старался он заманить в ловушку нашего тера[170], но сам же упал в свою яму.
Один из вельмож по имени Мирза Ибрагим был назначен шахом сборщиком налогов. /180б/ Приехав [в Ереван], требовал он у хана доходы, [причитающиеся] казне, а хан задерживал их и не давал; поэтому возник между ними ужасный спор. И вот однажды во время такого разговора разгневанный хан велел своим воинам бросить Мирзу Ибрагима в пруд с водой и жестоко избить. Затем, достав его из воды, изгнали из страны Араратской.
Отправился Мирза Ибрагим к шаху и пожаловался на хана, рассказав о мучениях в Ереванской области и о том, как выщипали бороду /181а/ епископа Ованнеса, о чем напишем мы ниже. Вслед за тем сказал и о том, как его опозорили. Услышав это, разгневался шах и повелел тому же Мирзе Ибрагиму поехать и, схватив хана, заковать его ноги в цепи, одеть на шею колодку, разграбить все его имущество, а самого отправить в Ануш-берд, которую они зовут Кахкаха-кала.
Получив сей приказ и взяв с собой доверенных людей своих, Мирза Ибрагим с ними поспешно отправился в Ереван. Войдя в крепость, они заперли ворота города. Хан [в это время] производил суд. /181б/ Войдя туда, Мирза Ибрагим со своими товарищами схватили хана за ворот одежды, стащили со стула, бросили наземь и принялись бить ногами, приговаривая: “Бороды рвешь? Вот получай взамен свое!” Заковали его ноги в цепи и, надев колодку, бросили в какой-то дом. Спустя три дня сняли с шеи колодку и никому не позволили входить к нему, кроме одного юноши, который носил ему хлеб. Ему не дозволяли даже брить голову и, когда выросли волосы, /182а/ увидели, что они поседели. Через несколько дней отправили его в назначенное место, называемое Ануш-берд. Там он остался и там умер.
Глава XXIX
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА О ЕПИСКОПЕ ОВАННЕСЕ
Как и обещали, мы напишем всю историю епископа Ованнеса. После его борьбы с бесами и победы над
