Джеймс словно ненароком положил руку на плечо девушки. От прикосновения она вздрогнула. Еще недавно Хелена наверняка сразу сбежала бы, но сейчас ее охватило желание прильнуть к молодому человеку. Однако девушка не сделала ни того, ни другого, просто молча стояла и пыталась сосредоточиться на объяснениях Джеймса. Но тут вдруг залаяла собака и за ней всполошились остальные псы, которые сторожили овец. Наверное, Эйни, услышав голос хозяина, заразила своей радостью остальных. Она примчалась к Джеймсу, подпрыгивая, счастливо повизгивая. Джеймс повернулся к собаке и потрепал ее. Хелене показалось, что парень не слишком обрадовался встрече с любимицей.
С чего бы это?
Из дома тоже раздался лай: большинство мужчин спали вместе со своими собаками, но другие колли находились в хлеву с лошадьми. Теперь вся четвероногая братия разразилась заливистым лаем. И тут на пороге появилась Глория Мак-Кензи. Луч карманного фонарика упал на лицо Хелены.
– Хелена? – взволнованно спросила женщина. – Что-то случилось? Собаки…
Девушка испуганно вздрогнула, словно ее застали на месте преступления. Но при этом она не сделала ничего дурного и стесняться ей было нечего. Как и многие другие помощники, Хелена спала в повседневной одежде. С другой стороны, она стояла рядом с Джеймсом ночью. Глория могла подумать, что девушка выскользнула из дома специально к нему.
– Джеймс! – теперь Глория заметила и сына. – Что ты здесь делаешь?
Женщина очень удивилась, значит, ее сын в предыдущие годы наверняка не приезжал сгонять овец на лошади.
– Я… хм… думал, что буду тут полезен…
Самоуверенность Джеймса как ветром сдуло, когда парень увидел мать. Очевидно, он даже не обдумывал заранее, как сможет объяснить свое пребывание здесь.
– Это на уставшей-то лошади, которая скакала галопом с утра до ночи? – Луч фонаря выхватил потного гнедого мерина, до сих пор тяжело дышавшего. Джеймс привязал его к дереву. – Ты позабыл обо всем при виде молодой женщины? – Глория говорила очень строго. За лошадей она переживала всем сердцем. – Сейчас же отведи Кенана в стойло, вычеши его и хорошенько накорми, потом найдешь себе место для сна.
Она наблюдала, как Джеймс отправился к жеребцу, снял седельные сумки, перебросил их через плечо, чтобы забрать с собой в дом.
– В палатке поспишь, сынок! – добавила, глядя на это, Глория.
– Мы… мы не сделали ничего… – тихо стала оправдываться Хелена. – Только… только на звезды смотрели…
– Звезды могут светить очень обманчиво, как известно, – заметила Глория. – А теперь иди в дом, нам всем завтра нужно рано вставать.
Глава 4
После ночной встречи с Джеймсом Хелену мучила совесть. Девушка даже не решалась смотреть Глории в глаза, при этом стыдиться ей было нечего. Но она целиком зависела от доброй воли семьи Мак-Кензи. Глория и Джек ни в коем случае не должны были подумать, будто она хочет окрутить их сына. Беременная, без мужа, Хелена наверняка снискала бы себе дурную славу в Польше. На ее католической родине ей перемыли бы кости из-за истории об изнасиловании и шантаже. Хелена не могла поверить, что ни Биллеры, ни Мак-Кензи не увидели в ее рассказе ничего подозрительного. Однако, если теперь ее ночью застали в компании молодого человека…
Хелена волновалась и на следующий день, а потом и всю следующую неделю держалась от Джеймса подальше. Девушка чувствовала, что быстрее устает, поэтому использовала любые предлоги, чтобы меньше помогать в хлеву и больше – в доме. К тому же так шансы остаться наедине с Джеймсом сводились к минимуму.
Близилась Пасха, и Моана вернулась из Данидина в свою мараэ. В первый же день она навестила Глорию и всю семью по особому поводу. Хелена, присутствовавшая при этом, слышала, как девушка маори подробно рассказывала Джеймсу об учебном проекте, которому она хотела посвятить месяцы, оставшиеся до зимних каникул. Моану благодаря этому взяли на учительский семинар. Прежний дом для общинных собраний – центральное строение в мараэ – нужно было переоборудовать под школу. С тех пор как члены племени стали жить в отдельных домах маленькими семьями, он стоял пустой.
Глаза Моаны блестели, она сопровождала свой рассказ грациозными жестами.
– Я думала, ты поможешь мне починить это здание, Джеймс. Оно слегка запущенное, но стены довольно крепкие. Там требуется лишь косметический ремонт. Нужно купить немного гвоздей, пару ведер краски… Я пока не знаю, как за это заплатить, однако еще что-нибудь наверняка придумаю! Может, мне что-то пожертвует церковная община или Коуа расщедрится…
Глория и Джеймс выслушали девушку, однако посчитали оба варианта финансирования в равной степени нереальными.
– А там… достаточное количество детей для школы? – спросила Хелена, стараясь проявлять интерес.
Когда она была в мараэ, то видела играющих детей, но для школы требуется не только частично отремонтированный дом. Нужны книги и, разумеется, учителя.
Между тем такие затраты имели бы смысл, если бы учеников было достаточно много.
Моана отбросила длинные роскошные волосы за плечи. Хелена подумала, что немного завидует ей. Даже этот простой жест выглядел так грациозно!
– Мне кажется, достаточно, – горячо ответила девушка маори. – У нас ведь всегда намного больше детей, чем у пакеха. Школы в Халдоне просто лопались бы по швам от детишек, если бы они туда ходили каждый день. Но я мечтаю не о настоящей школе, а больше о… хм… О летних курсах или вечерних занятиях. Наряду с обычной школой или вместо таковой. Тогда бы дети не прогуливали… Я хочу только начать сейчас, а позже, на зимних каникулах, буду преподавать. Еще несколько моих товарищей из Данидина приедут помогать мне. Образование маори – это перспективная идея, правительство поддерживает подобные проекты.
– Вопрос только в том, будут ли разделять это восхищение дети, – заметила Глория. Она сама неохотно ходила в школу. – Обучение, конечно, должно быть добровольным.
Моана, кивнув, улыбнулась.
– Дети наверняка придут! Это будет совсем иначе в сравнении с обычной школой в Халдоне. Мы преподавали бы не только обычные школьные дисциплины, но также искусство маори, постройку воздушных змеев, ткачество и плетение, садоводство… Мы исполняли бы музыку, танцевали бы… Это вещи, которые всем нравятся. А если будем рассказывать и читать истории, то лишь нашего народа. Никакой литературы пакеха, которая к действительности маори абсолютно не имеет отношения. Мы же должны ею восхищаться! А пока все остается как есть, далеко мы не уйдем. Половина детей в мараэ не умеют ни читать, ни писать.
Хелена вспомнила, что Джеймс рассказывал о чем-то подобном. Дети маори чувствуют себя неловко в школе Халдона, поэтому прогуливают уроки, когда вздумается. Отговорок всяких хватает. Сначала они заявляли, мол, им далеко ходить с О’Кифи-стейшн в Халдон. Потом предметы стали неинтересными. Маори отличаются от детей пакеха. Между этими группами сразу возникло соперничество. Но чем больше дети маори прогуливали школу, тем сильнее белые дети над ними подтрунивали, дразнили их. Учителя даже поддерживали их в этом, чтобы пробудить честолюбие маори. Конечно, такая тактика не сработала, скорее, даже возымела обратный эффект. Маори ушли.
Учителя снова попытались привлечь родителей. В конце концов, школьное обучение в Новой Зеландии обязательно для всех. Но маори было наплевать, ходят их дети на уроки или нет. Этих школьников редко принуждали к чему-нибудь, и лишь немногие родители понимали, насколько важно научиться читать и писать. Иногда объявляется кто-то из ведомства по делам образования, производит инспекцию и угрожает маори лишить их родительских прав, если дети не будут ходить в школу.
В прошлые века белые насильно отправляли детей маори в специальные дома или интернаты, чтобы выбить из них казавшуюся опасной культуру племени. А теперь необходимость в этом отпала. Никто в правительстве не опасается доживающих свой век маленьких общин маори. Больше никто не злится и не выделяет денег на то, чтобы отнимать детей, переучивать и насильно осчастливливать их. Родители маори это очень хорошо знают, поэтому относятся спокойно к угрозам учителей и школьных инспекторов. В конце они кивают, вежливо провожают гостей, а дети все так же предоставлены самим себе.
Моана быстро переключилась.
– Так ты поможешь мне, Джеймс, если я найду деньги, да? – спросила она. – А ты, Хелена? – обратилась она по-дружески к девушке. – Да, я понимаю, тебе больше нельзя лазать по лестницам…
Моана, улыбаясь, указала на уже явно выпирающий живот, и Хелена смущенно покраснела.
– Но, может, ты поможешь с покраской… столов и лавок, которые, надеюсь, сколотит для нас Джеймс. Возможно, к нам присоединятся еще несколько парней и девушек из деревни.
Хелена поджала губы. В последние дни все то и дело намекали ей, что нужно попросить у богов благословения для ребенка. Глория говорила об этом в шутку, Дженет, исполнявшая роль жрицы в ритуалах, которые возрождала Моана, – вполне серьезно. Ее бабушка была тохунгой у нгати кахунгуну, и Дженет видела в этом свое призвание. Хелена упорно отказывалась запускать воздушного змея, объясняя Джеймсу нежелание участвовать в игре своим христианским воспитанием. Девушка чувствовала себя при этом лицемеркой, ведь причиной отказа от написания письма с пожеланиями был вовсе не Иисус, а сам Джеймс. Хелена долго думала над этим и наконец призналась себе, что страстно хочет лишь одного: чтобы молодой человек ответил симпатией на ее возникшую к нему любовь. Хелена все еще старалась побороть чувство, но снова и снова вспоминала прикосновение его руки на своем плече той ночью во время перегона овец. Изо дня в день она заново переживала этот волшебный миг и тут же убеждала себя: Джеймс коснулся ее случайно. Парень и вправду больше не предпринимал никаких попыток сблизиться с ней. Вместо этого, ремонтируя будущую школу, он все сильнее сходился с Моаной. Хелена, сама того не желая, замечала каждую улыбку, каждый разговор и просьбу о помощи. Моана и Джеймс работали слаженно и, казалось, инстинктивно чувствовали, что хочет сделать каждый из них в следующий момент.
