— Нет. Я выросла в городе, маршал. И, как вам уже объясняла, не умею ездить верхом. Могу упасть и сломать шею.
— Ну тогда ладно, — сказал он. — Дождемся экипажа.
— Вы мне не сказали, куда поехала Джессика.
Купер боролся с желанием постоянно смотреть на Ребекку: не хотел, чтобы она догадалась о произведенном на него впечатлении. Но сделать это Куперу было невероятно трудно. Как же она хороша! Когда солнечные лучи падали на золотые волосы, вокруг головы Ребекки словно загорался нимб. Ангельское личико Ребекки сразило маршала Купера наповал. Дэниел должен был подготовить его, черт побери, предупредить о том, что ему предстоит увидеть!
Спенсер и Кобб тоже не скрывали восхищения всеми тремя дамами и при них вели себя как мальчики, недавно открывшие для себя факт существования на свете противоположного пола.
Медленно отведя глаза, Купер попросил Ребекку повторить вопрос.
— Я хочу знать, куда уехали Джессика и Коул.
— Я не знаю, куда именно.
— На север! — выпалил Спенсер.
Купер посмотрел на помощника таким взглядом, что тот понял: больше нельзя произносить ни слова.
— Коул и Джессика взяли ребенка и поехали к друзьям.
— К друзьям Коула? Да, вероятно, так, — пробормотала она. — Друзья Джессики в Чикаго. Кроме нас с Грэйс. Мы ее самые близкие подруги. Зачем ей понадобилось везти куда-то Калеба? Почему вы не говорите, куда она поехала? Вы же маршал, должны знать!
— Извините, но я не знаю, — покачал головой Купер.
— Я очень волнуюсь за нее.
— Вы трое очень сблизились, да?
— Нас соединили трагические обстоятельства. Кроме того, как выяснилось, у нас много общего.
Купер почувствовал жалость к Ребекке, такой несчастной и трогательной сейчас.
— Вы довольно скоро увидите подруг, — пообещал он.
— Правда? — с горячностью спросила она. — Когда?
— Джессика с Коулом и Грэйс с Дэниелом нас догонят.
Ребекка нахмурилась:
— Не понимаю. Разве Грэйс и Джессика тоже едут в Техас?
— Да.
— А зачем? Ведь свидетель я.
— Ясное дело. Но мы должны охранять и других женщин до суда. После того, как вы дадите показания, расследование будет закончено. А до того момента вам всем нужна охрана. И потом, судья Рафферти жаждет видеть всех дам.
— Когда же мы с подругами увидимся?
— Мы все встретимся в Ред-Эрроу, — ответил Купер. — Возможно, окажемся там раньше Коула и Джессики. Но не исключено, что они нас удивят и сядут в один с нами поезд.
— Ред-Эрроу — конечная станция? Значит ли это, что оттуда мы должны ехать в Блэкуотер верхом?
Заметив ее беспокойство, Купер улыбнулся:
— Вы можете поехать со мной, или я найду повозку.
Она посмотрела на свои руки и прошептала:
— Ужасно! Если бы я раньше призналась, то Грэйс и Джессике не пришлось бы все это время жить в страхе.
— Почему вы сразу не сказали правду? Боялись?
— Да, — выдохнула Ребекка.
— Мэм, у вас могут быть серьезные неприятности: вы солгали представителям закона, — заметил помощник Кобб.
Его приятель Спенсер кивнул и добавил:
— За это вы можете попасть под суд.
— Какая теперь разница? За мной наверняка охотятся бандиты. Вообще чудо, что я до сих пор жива. Не понимаю, почему они еще не попытались напасть на меня, чтобы заставить замолчать.
— Они были слишком заняты, вот почему, — ответил Дэниел, появившись у входа в сад.
Он спустился по ступенькам и подал Куперу телеграмму.
— Еще один банк ограблен. В шестидесяти милях к востоку отсюда.
Купер выругался:
— Чисто сработано?
— Нет, — угрюмо ответил Дэниел.
— Что вы имели в виду под словами «чисто сработано»? — спросила Ребекка.
— Маршал спрашивал меня о жертвах, — ответил Дэниел.
Ребекка побледнела:
— И сколько человек убито?
— Трое. Все сотрудники банка.
— Бедные люди! — прошептала она.
Дэниел махнул рукой Куперу, приглашая отойти в угол сада. Там он тихо сказал:
— Но на этот раз есть кое-что новое.
— Что именно? — спросил Купер.
— Все столы в банке перевернуты, а экземпляр «Рокфорд-Фоллз газетт» гвоздями приколочен к стене и запачкан кровью.
— Они предупреждают нас, что знают о существовании свидетеля.
Дэниел кивнул.
— Давай-ка поскорее выбираться отсюда.
Глава 24
Путешествие с малышом оказалось не просто трудным. Это был настоящий кошмар. Ребенок не знал и не понимал, что значит вести себя тихо. Он требовал ответа на свой бессмысленный лепет, хотя Коул считал: малыш болтает без умолку лишь для того, чтобы слушать собственный голос. Любимым словом по-прежнему оставалось «нет». Калеб шептал его, выкрикивал, завывал, пел, и к вечеру Коул не сомневался: мальчик произнес его раз двести.
Солнце почти село, и они наконец разбили лагерь в укромном месте возле озера в форме подковы. Каменные выступы футов в пятьдесят высотой надежно защищали его от дождя и ветра. Но самое главное — сюда невозможно было проскользнуть незамеченным. В их лагерь вела лишь одна дорога — вдоль кромки воды.
Пока Коул занимался лошадьми, Джессика решила накормить Калеба. Но ребенок гораздо больше интересовался тем, что его окружало, а не едой.6
Ей пришлось долго уговаривать малыша проглотить хоть что-нибудь.
Коул два раза прошел по дороге, желая убедиться, что за ними никто не гонится. Теперь он не волновался из-за радостных воплей Калеба и его громкого топота. Малыш прыгал, резвился: еще бы — столько времени пришлось сидеть у матери на коленях. Он, похоже, намеревался вознаградить себя за все: носился по полянке, хохотал и ответ на слова Коула, считая, что тот играет с ним. Хрупкое тельце малыша сотрясалось от восторга. Чудесный ребенок! Даже когда он разражался плачем и скандалил из-за того, что мать не подпускала его к воде, Коул любовался им.
Все силы Джессики уходили на то, чтобы как-то отвлечь внимание сынишки от озера. По какой-то странной причине Калеб слушался одного Коула. Стоило тому сказать слово, как малыш немедленно подчинялся. Коул велел ему сесть, и Калеб сел. Маршал снял с мальчика ботинки и опустил его в седло. Широко раскрыв глазенки, малыш наблюдал, как Коул водит жесткой щеткой по лошадиным спинам. Рубашка Калеба задралась на животе, подгузник съехал на бедро, но более счастливого ребенка не было, казалось, во всем мире!
Этого, увы, нельзя было сказать о его матери. Она выглядела уставшей и напоминала Коулу потрепанную куклу сестренки, долго пролежавшую под дождем и солнцем. Волосы растрепались, белая блузка стала серой от пыли, а на щеках темнели пятна от засохшего клубничного джема, которым она кормила Калеба. Но, тем не менее, Коул считал ее очень красивой и соблазнительной.
