не было. Так что погрузили не все стекло, а, когда отвезли в Рассвет, оказалось, что запасы стекла еще и резать нечем. А ломать, как попало, его нельзя.
Благая идея, приправленная местной магией, оказалась пустышкой. Зато я увидел, что уже работает Орек, который прямо в земле сделал углубление, а рядом в очаге разводил костер.
— Наковальню решил отлить, — пояснил кузнец. — Иначе работать никак не получится. А ты чего привез?
— Стекло, — проворчал я.
— А, так формы нужны. Я могу сделать пластин и из них нагнуть форм. Насыпаешь туда песок, а потом спекаешь его. Будет печь, будут и стекла.
Я с некоторой завистью посмотрел на форму, потом задумался и спросил:
— А из того металла, что есть у нас, можно сделать полосу и превратить ее в пильное полотно? Или будут какие-то трудности?
— Мягковат металл, — признал Орек. — Лучше тот, который на мечи идет. Специально сейчас на производство никто не пускает металл.
— Привезу тогда.
— Ну удачи, — скептически хмыкнул кузнец.
А я отправился на поиски Конральда и Йоля. Первый мне был нужен для охраны, а второй — для указания места, где стоит искать.
Раздобыли телегу, пару лошадей — на случай, если груз окажется слишком большой. Конральда посадили вперед, а мы с Йолем расположились в телеге.
— Откуда ему знать, где лежит оружие? — прошептал Конральд, завидев старика. — Я бы охотнее поверил, что он ведет нас в ловушку!
— Нам рановато опасаться ловушек, — ответил я. — Да, мы кое-кому успешно перешли дорогу. По большей степени это сделал я сам, но в то же самое время у нас живут Кирот и Вардо...
— Влияние любого торговца знаешь, где заканчивается? Там, где начинается реальная сила. Пойми одну вещь, Бавлер. Есть законы. Есть сила. И это не одно и то же. Больше тебе скажу, на самом деле реальная сила порой противостоит закону.
— Конральд, ты, кажется, перестал разговаривать с людьми и начал слишком много думать, — ответил я ему.
— Как раз наоборот. Из бесед и вытекает истина. Закон работает не всегда. Но если так, то для чего он был создан, а, Бавлер?
— Без сложных вопросов, пожалуйста, — меня аж передернуло. — Если ты хочешь просто рассказать мне о чем-то важном, то будь так добр, расскажи. А я уже буду принимать. Или не буду принимать.
— Для шестнадцатилетнего ты...
— Слишком борзый? — фыркнул я.
— Слишком умного из себя корчить начал, — вздохнул Конральд. — Но дело не в этом. Если ты не поймешь прописных истин, то ничего хорошего ни тебя, а, следовательно, еще и меня, ждать не будет.
— Хорошо, — смирился я. — Говори.
— Я тоже послушаю, — присоединился к нашему разговору Йоль.
— Представьте, что есть один сильный человек. Который может поколотить любого другого из десятерых. И даже двоих. И даже троих. В нормальных условиях десятеро могут объединиться, поколотить силача и жить дальше в мире. Но есть закон. И он ограничивает силача. Если он нападет на кого-то из нормальных людей, то его обязаны наказать за нарушение.
— Ну вроде бы как все логично, — откликнулся я. Да и Йоль тоже покивал.
— Нет, не понял ты. Наказать может кто угодно. По большому счету, так оно сейчас и происходит в нашем мире.
— Судебную систему я не знаю. Не сталкивался.
— Если бы не было закона, проще говоря, десять обиженных объединились бы и сделали бы то же самое с силачом. Потому что так легче.
— И прям вот все десять? — уточнил я. История эта уже казалась мне какой-то совсем неправдоподобной.
— Вот прям так. Все десять. Правила раньше были. А закон сейчас подразумевает кучу тонкостей. И если после такого объединения все равно оставалась хоть какая-то связь между людьми. И даже несколько лет спустя что происходит? Они могут встретиться и вспомнить — смотри-ка, как мы тогда его!
— Допустим, — нехотя согласился я. — Есть что-то такое. Как братство.
— Близко, — кивнул Йоль. — Вот мой дед на войне так побратался. Была компания, так они все вместе до конца были.
— Опять про войну, — протянул Конральд.
— Мы от нее никогда не уйдем! Люди не перестанут воевать! Но... очень интересно рассказываете, продолжайте, пожалуйста! — и Йоль нервно поправил очки, переживая, что без очереди влез в разговор.
— Так вот, — сердито продолжил наемник, недовольный тем, что его историю прервали. — Потому что объединялись чувством, прежде всего. Единство — вместе сила. Вместе справимся. И так далее. А когда объединяются по закону... черт... Это как пытаться обуть вместе два левых сапога. Вроде бы идти можно, но мозоли натирает, люди смотрят искоса. Доходишь, сбрасываешь к черту и потом эти сапоги больше никогда не встречаются.
Йоль сперва хотел что-то сказать, но, дернувшись в порыве, промолчал, задумавшись. Аллегория интересная, но только всегда ли так бывает в жизни, думал я. А Конральд тем временем продолжил:
— В том и разница. По закону все чувствуют себя обязанными. Силач обязан не нападать. Слабые обязаны что-то сделать. Объединиться. Или позвать кого-то. Потому что НАДО. А когда действительно НАДО, силач может найти второго такого и попрать закон так, что те, кто его придумали, а придумывает обычно один, без учета мнения других, пострадают гораздо сильнее, не будь такого закона.
Мы въехали на мост. Конральд напряженно управлял телегой и не говорил ни слова. Но вроде бы он до сих пор сохранял свою прочность. Хотя мы старались загрузить его телегами с грузом. То ли еще будет, когда мы вернем Бережок!
Стоило нам только съехать на твердую землю, как нам навстречу прокатилась пара телег. Все еще забирали зерно из Бережка. Я помахал. Кучер махнул в ответ. Вот и началась эра транспорта в регионе. А то совсем уж пусто было.
— Так вот, — продолжил тем временем Конральд. — Я веду это к тому, что закон придумывают самые слабые, чтобы прикрыться средними от самых сильных. Но если этого недостаточно — а чаще всего при желании сильных показать эту самую силу этого и не бывает достаточно, закон очень быстро стирается вместе с его авторами.
— Ты хочешь сказать, что нам надо плевать на правила и действовать самостоятельно? — уточнил я. — Создавать свои правила, как я
