- Но...
- Ты не представляешь, как это было трудно для меня – пойти за тобой туда и сделать... сделать то, что мы делали. Ты просто не представляешь... – внутренняя боль морщинами избороздила ее лоб и вытянула красный цвет ярости с ее щек. – Я не занималась... не была ни с кем с тех пор, как она... она... и... – у нее перехватило дыхание. – И затем ты произносишь ее имя?
- Миранда, я не хотела... – я сделала пару шагов вперед, и над крыльцом включилась лампа наружного освещения, ослепляя меня. Я подняла руку, прикрывая глаза, и сделала еще шаг вперед, – ...причинять тебе боль. Это само вышло... я не знаю почему. Ну, то есть знаю. Могу я войти? Мне просто необходимо понять, – я обаятельно (как я надеялась) прищурилась, глядя в ее сторону против света. – Ты сказала, что хочешь поговорить.
Еще один шаг, и я стою на крыльце перед нею. Слезы струятся по щекам Миранды, оставляя мокрые дорожки, ее губы кривятся, будто она борется с болезненными рыданиями. Кулаки сжаты, руки выпрямлены, словно натянутые канаты катапульты перед броском, только и ждущие, на кого бы выплеснуть свою ярость.
- Это было так трудно! – закричала Миранда, и голос ее сорвался на высокой ноте, что обычно предшествует настоящему срыву. – Я лишь хотела начать сначала. Но нет. О, нет. Это не для меня. Что бы я ни делала... – Миранда тяжело вздохнула, всплеснув руками. Прикусив губу, она подняла руку, чтобы смахнуть слезы. – Что бы я ни делала, я не могу забыть. Я не могу...
Я должна была требовать объяснений. Я же имела право быть сердитой, ведь так? Разве она заслуживает жалости? Вероятнее всего, она убийца. Но я не могла вынести ее слёз, не могла просто стоять, слыша страдание в ее голосе. Я подошла к ней и обняла.
- Не надо... прости. Не плач, – я гладила Миранду по волосам, чувствуя, как ее слезы оставляют влажные следы на моей рубашке. – Я идиотка. Ты уже должна была это понять. Я не знаю, почему сказала это. Я просто сбита с толку.
Плечи Миранды задрожали, и я крепче обняла ее.
- Я так и знал!
Низкий мужской голос расколол ночь, и мы начали отодвигаться друг от друга.
- Я знал, что обнаружу тебя рыщущей тут...
Темные сальные волосы с косым пробором, шатающаяся походка... Майк, распространяя вокруг запах дешевого пива, попытался подняться на крыльцо, пропустил первую ступеньку и распластался на земле.
- Миранда, не слушай ее. Больная... всегда была извращенной... – он попытался подняться, но оступился и упал снова, не прекращая при этом ругаться и отпускать презрительные комментарии. Взгляд его сузившихся глаз не отрывался от меня. – Я знал, что найду тебя здесь, как сучку-лесбу в течке...
- Что, прах побери, ты тут делаешь, Майк? – я не знала, злиться мне или чувствовать облегчение. Все же я была рада, что нас прервали, пусть даже это сделал пьяный жлоб. Я успела возмутиться раньше Миранды, но видела, что она тоже открыла рот, чтобы возразить ему.
- Забыл тут кое-какой инструмент, а потом увидел вас двоих на крылечке и решил, что меня сейчас стошнит...
И затем его объяснения превратились в поток оскорблений, которые кажутся интересными только невежам, обильно приправленный такими словами, как ‘извращенка’, ‘шлюха’, неизменное ‘лизалка’ и прочие прилагательные, повторять которые я не стану.
- ...сука думает, что она может просто залезть в штаны к любой женщине... развращает невинных...
Вообще-то, уже после первых двух или трех оскорблений мимолетная благодарность сменилась гневом. Его слова проходили сквозь мои уши и загорались внутри. Теперь я была в ярости.
- Грёбаная лесба, рыщущая вокруг...
Следующее, что я помню, это как я отодвинула Миранду, схватила Майка за шкирку и принялась трясти его, будто тряпичную куклу. Видеть, как его голова болтается из стороны в сторону, было приятно. Чувство, очень похожее на радость, затопило меня. Думаю, что я даже улыбалась, хотя это была улыбка добермана почтальону. Я не помню, что я говорила, и что Майк просил меня не делать, и как Миранда просила успокоиться. Я только чувствовала великолепную свободу и желание пустить кровь.
Майк схватил меня за предплечья и тщетно пытался оторвать от себя, его большие круглые глаза светились пьяным волнением. Я продолжала трясти мудака. Его зубы внятно стучали друг о дружку, крики становились все громче, но я слишком хотела разорвать его на клочки. В конце концов, Миранда схватила меня за руки и освободила Майка, толкнув его так сильно, что он споткнулся, упал и, не удержав вес тела руками, проехался лицом по дорожке.
Я шагнула вперед, намереваясь схватить его снова. Если уж я не могла его покалечить, то собиралась по крайней мере хорошенько ответить словами в его же стиле, но Миранда обняла меня и прошептала: «Нет». Я открыла рот, чтобы развязать перепалку несмотря ни на что, но Миранда отпустила меня и спокойно вышла вперед.
Майк повернулся и посмотрел на нее, его глаза подозрительно блестели.
- Ты нарушил границу частной собственности, Майк, – заявила Миранда, глядя на него с ледяным презрением. – Мы уйдем в дом. Примерно через пять минут я собираюсь выглянуть в окно. Если ты все еще будешь здесь, я вызову полицию и, обещаю тебе, подам заявление.
Майк вытер глаза тыльной стороной ладони и принялся отплевываться от пыли и травы. Его глаза мрачно горели, когда Миранда повернулась к нему спиной и поднялась на крыльцо, остановившись возле двери.
- Да, и, Майк, убери свое оборудование отсюда к утру, – Миранда открыла дверь и, едва заметно приглашающе махнув мне рукой, зашла внутрь.
Ло,
Этим утром ты спросила, счастлива ли я здесь с тобой. Не могу поверить, что ты до сих пор не знаешь ответа на этот вопрос. Но, раз уж ты спросила, я хочу подарить тебе кое-что. Тебе будет непонятно, какого черта я дарю тебе четвертак. Но подумай хорошенько. Ты поймешь.
Помнишь, когда мы впервые встретились?
Я знаю, что уже спрашивала тебя об этом, но не смейся надо мной. Представь это. Я буквально могу видеть, какой ты была в тот день – в шестнадцать лет, в этом своем измазанном в масле комбинезоне, с полосами масла на щеках и ямочкой на подбородке. Твои прекрасные черные волосы были убраны под кепку. Сначала я решила, что ты мальчик. Пока моя мама не рассказала кое-что о тебе.
И ты нахмурилась, глядя на меня. Я никогда до того дня не видела столь жестокого взгляда. Я была ужасно кроткой тогда, это верно, но тот твой взгляд – он пробрал меня до костей. Я знаю, ты качаешь головой, когда я говорю, что все еще бывают моменты, когда ты кажешься мне точно таким же жестоким угрожающим незнакомцем.
