– Твой пропуск, солдат, – останавливает меня стражник.
– У меня нет пропуска, – честно отвечаю я. – Но я, наверное, могу и не идти дальше. Кто тут у вас старший?
– Ну, я, – сообщает невесть как оказавшийся рядом сержант. – Что у тебя?
– Я должен увидеть сэра Оливера. Королевского капитана. У меня для него весточка.
– От кого?
– От друга.
– Капитан захочет знать, кто ищет встречи с ним. Хотя бы имя.
– Верно… – Я развожу руками: мол, не обессудь. – Загвоздка в том, что мне нельзя называть имен.
– Ты нравишься мне все меньше, – откровенно заявляет сержант.
– Я ж не девушка, чтобы тебе нравиться, – парирую я. – Вот если ты мне не доверяешь, это другой разговор. Тут я согласен, основания налицо. Но я же прошу не так много, верно? Можешь взять мой меч и связать мне руки, но передай капитану, что его ждет послание.
– Ладно, – соглашается сержант. – Ты мне не нравишься, но твои условия – другое дело. Пойдем.
Караулка пуста. В столице спокойно, делаю я вывод. Но пропуска?…
– Меч, – напоминает сержант.
Я стаскиваю перевязь, бережно кладу ножны на стол и отступаю на два шага назад.
– Руки.
Разворачиваюсь, утыкаясь носом в стену, и завожу руки за спину.
– Соображаешь, – одобрительно бросает сержант, накрепко стягивая мне запястья. – Тут у нас кладовочка есть, запру пока тебя.
– Столько предосторожностей, я же невесть что о себе возомнить могу, – усмехаюсь невесело. – Запирай, только сначала пошли кого-нибудь за капитаном.
– Пошлю, – кивает сержант, – а как же.
Он высовывается в узкое окошко и переливчато свистит. Через пару мгновений в караулку влетает пацан лет двенадцати, спрашивает заполошно:
– Чо?
– Дуй к капитану, – приказывает сержант. – Скажешь: его ждет воин без пропуска со срочным сообщением.
– Воин без пропуска со срочным сообщением, – четко повторяет мальчишка. – Понял, бегу.
– Давай! – Сержант коротко улыбается вслед. – Ну, доволен?
– Еще бы, – соглашаюсь я, – всё честно. Где твоя кладовочка, запирай.
В тесной каморке горой навалены тюфяки, одеяла, зимние куртки.
– Ух ты, – восхищаюсь я, – мягко. Можно рухнуть?
– Валяй, – разрешает сержант.
Я пристраиваюсь на мягкой куче, отвернувшись от двери, и думаю, почему сержант послал мальчишку просто «к капитану». Или сэр Оливер теперь отвечает за ворота самолично, или сержант – из его людей. Или он обманул меня. Конечно, второй вариант слишком хорош, чтобы быть правдой. Но вдруг?…
Голос сэра Оливера отвлекает от раздумий, я с горем пополам поднимаюсь и прошу сержанта:
– Развязал бы, а?
Но сержант выводит меня пред капитановы очи связанным, и я стою тихо-смирно, пока сэр Оливер всматривается в мое обезображенное лицо.
Молчание затягивается. Капитан хмурится всё сильнее, вслед за ним мрачнеет сержант. Ну, с этим ясно, я снова активно ему не нравлюсь. А сэр Оливер просто пытается меня вспомнить; и, поскольку я уверен, что он вспомнит, решаюсь поторопить события и подаю голос:
– Сэр Оливер…
Само собой, от моего голоса его осеняет; но, вместо ожидаемого интереса, он рычит:
– А, так ты продался нелюди, – и, не вставая с лавки, впечатывает каменный кулак в мой вовсе даже не железный подбородок.
– Эй, за что такая встреча, – протестую я, силясь подняться с пола. – Хоть бы выслушали сначала!
– Я бы поверил твоим словам и твоим ожогам, если бы не крашеные волосы, – презрительно выплевывает сэр Оливер. – За последнее время я многое узнал о гномьих штучках.
– Особенно за последние пару дней, верно? – кидаю я пробный выстрел. Королевский капитан может знать о послании гномов?
Он знает.
– А, вот оно что, – цедит он сквозь зубы, и меня настигает новый удар. – Мразь! Да я тебе за Карела…
– Капитан, выслушайте, – прошу я. – Всё не так!
Вместо ответа он метит сапогом мне в лицо. И это – старой закалки рыцарь? Можно ж так озвереть…
Я уже не пытаюсь подняться, только голову отворачиваю: он все метит по лицу. Я жду возможности вставить слово… Хотя нет, это уже не получится… Значит, буду ждать, когда он вспомнит о своей работе и решит допросить меня, как положено.
К сожалению, мысли о службе приходят в его голову не слишком быстро. И, хуже того, вспомнив о долге капитана, старый рыцарь морщится и цедит брезгливо:
– Пусть тобой королевские палачи занимаются, а я не хочу…
– Охолони, – шепчу я. Свет Господень, ну и голос… он хоть слышит? – У меня послание для королевы. Если в дело впутается король, Карелу не жить.
– Что ты сказал? – Капитан хватает меня за ворот и рывком поднимает на ноги, и я с ужасом думаю: неужели снова?! Пожалуй, я и так заполучил лишнего! Но я повторяю, стараясь произносить каждое слово внятно и отчетливо:
– В игре мы с Карелом и вы с королевой. Не король. Вмешательство короля приведет к смерти принца. Или Карел ошибается, считая вас другом?
Капитан бледнеет, и я вдруг понимаю – это не гнев!
– Так Карел жив?
Тут уж наступает моя очередь вытаращить глаза.
– А почему нет? Конечно, жив, куда б он делся!
– Что-то я тебе не верю, – снова мрачнеет капитан.
– А что тут верить, – морщусь я. Говорить больно, губы огнем горят, но мне хочется уязвить его, и я продолжаю: – Могли б уже и воочию убедиться.
– Послание?…
– От Карела, – подтверждаю я.
Сержант, развязывая мне руки, бросает:
– Он не очень-то почтителен, капитан.
Но голос его совершенно счастлив, и я понимаю – он любит своего принца, и он тоже думал, что Карел мертв.
– Если его вести правдивы, мы с тобой простим ему это, – отвечает сэр Оливер, задумчиво меня разглядывая.
– «Мы простим», видали вы! – возмущаюсь я, осторожно потряхивая руками и вслушиваясь в ощущения. – Да вы меня так отделали…
– Послание! – прерывает капитан.
Руки не слушаются, и я бормочу:
– На груди, возьмите сами, сэр. Можно, я сяду?
Капитан не успевает ответить. Ноги уже не держат меня, и я оседаю прямо на пол. Боль наваливается вся разом, старый рыцарь и в самом деле здорово меня отделал… но сейчас он вдруг оказывается рядом со мной на коленях, заглядывает в лицо:
– Что, так плохо? Ты прости, парень…
– Бывало и хуже, – хриплю я. Поднимаю руку – с трудом, через силу, стиснув зубы накрепко, но поднимаю! – ничего, живой… Стаскиваю через голову мешочек. В глазах темнеет, но капитан – вот он, мимо не пронесу. – Желтый ваш.
Сержант сует мне кружку с вином. Пью. Кисло. Капитан вытряхивает на ладонь три драгоценных камня.
– Желтый ваш, – повторяю я. – Загляните.
Придется объяснить, думаю я… но нет, он знает. Берет ограненный восьмигранником золотистый камень и подносит к глазам.
