– Важно то, что она получила неплохое образование. Господин Петракис, чувствуется, что ваша жена была очень хорошей учительницей.
Гиоргис промолчал. Вандулакисы знали, что мать Анны умерла несколько лет назад, но подробности ее смерти Гиоргис раскрывать не собирался.
Вернувшись домой, отец с дочерью обнаружили, что Мария вся извелась от нетерпения. Казалось, она откуда-то знает, что эта встреча должна была все решить.
– Ну как? – спросила девушка у сестры. – Он сделал тебе предложение?
– Пока что нет, – ответила Анна. – Но это скоро случится, я знаю точно.
Мария знала, что больше всего на свете ее сестре хочется стать Анной Вандулакис, да ей и самой этого очень хотелось. Ведь тогда Анна перебралась бы из Плаки в совсем другой мир – мир, о котором она всегда мечтала и в котором ей не пришлось бы самой готовить еду, убирать в доме, штопать вещи или прясть пряжу…
– У Вандулакисов нет никаких заблуждений на мой счет, – сказала Анна. – Они знают, в каком доме мы живем, и то, что отец не даст за мной большого приданого, – всего лишь несколько украшений, когда-то принадлежавших маме…
– Так им известно насчет мамы? – удивленно спросила Мария.
– Только то, что отец овдовел, – ответила ее сестра. – И поверь мне, больше они ничего не узнают.
Тема была слишком опасной, и Мария поспешила сменить ее.
– И что будет дальше? – поинтересовалась она.
– Я просто жду, когда он сделает предложение, – сказала Анна. – Но все это просто невыносимо, и если он будет тянуть и дальше, то я могу и не выдержать.
– Я уверена, он не будет тянуть. Он так тебя любит! Об этом все говорят.
– Кто все? – резко спросила Анна.
– Я не знаю точно, но Фотини утверждает, что все в поместье в этом уверены.
– А откуда это известно Фотини?
Мария поняла, что сболтнула лишнее. В прошлом у сестер практически не было секретов друг от друга, но за последние месяцы все изменилось. Фотини рассказала Марии о безнадежной страсти брата к Анне и о том, как его бесит, что работники поместья только и болтают, что о предстоящей помолвке сына хозяина и деревенской девушки. Бедняга Антонис!
Анна наседала на Марию до тех пор, пока та не рассказала все, что знала.
– Все дело в Антонисе. Он просто одержим тобой, вот так. Он пересказывает Фотини все, о чем говорят в поместье, а говорят только о том, что Андреас вот-вот сделает тебе предложение.
Несколько секунд Анна наслаждалась мыслью, что все говорят только о ней. Быть в центре всеобщего внимания она любила всегда, и ей захотелось узнать подробности.
– А что еще они говорят? Ну же, Мария, расскажи!
– Говорят, что это будет неравный брак.
Но не эти слова хотела услышать Анна. Она возбужденно заговорила:
– Да мне плевать, что они думают! Ну что мешает мне принять предложение Андреаса Вандулакиса? Это совсем не то, что выйти за Антониса Ангелопулоса! Да у него нет ничего, кроме рабочей робы!
– Давай не будем обсуждать брата нашей подруги. Кстати, у него ничего нет только потому, что он несколько лет сражался за свободу нашей страны, тогда как другие оставались дома и набивали себе карманы.
Это ядовитое замечание переполнило чашу терпения Анны. Она напустилась на сестру, и Мария сделала то, что делала всегда в спорах с неуравновешенной Анной, – отступила. Выскочив из дома, она проворно нырнула в переулок, и сестра не стала ее преследовать – Мария бегала быстрее.
Умение держать себя в руках вообще было сильной стороной Марии. В отличие от вспыльчивой Анны, которая никогда не стеснялась в выражении чувств и мыслей и сначала делала, а лишь потом думала, Мария всегда была рассудительной. Обычно она держала свои мысли и соображения при себе, зная, что о бездумных излияниях или обидных словах часто приходится жалеть. За последние годы она научилась владеть собой почти в совершенстве и благодаря этому производила впечатление довольного жизнью человека, что не могло не радовать ее отца. Впрочем, иногда она все же позволяла себе дать волю чувствам, и когда это случалось, то окружающим казалось, что они услышали гром среди ясного неба.
Вопреки предсказаниям рабочих поместья и небольшим сомнениям, по-прежнему одолевавшим Александроса Вандулакиса, в апреле состоялась помолвка. После обеда, который прошел еще более напряженно, чем обычно, парочку оставили наедине в темной столовой. Ожидание было таким долгим и утомительным, что, когда Андреас все же сделал предложение, Анна почти ничего не почувствовала. Она столько раз мысленно проигрывала эту сцену, что, когда все наконец случилось, ей показалось, будто она актриса, выступающая на театральных подмостках. Для нее все происходило словно во сне.
– Анна! – торжественно произнес Андреас. – Я хотел бы кое-что тебе сказать.
В этом предложении руки и сердца не было ни капли романтики или волшебства – тон молодого человека был таким же официальным, как в первом письме, которое он прислал Анне.
– Ты выйдешь за меня?
Итак, Анна достигла цели, выиграв спор с самой собой и посрамив тех, кто считал ее недостойной влиться в одно из богатейших семейств на Крите. Именно эта мысль вертелась у нее в голове, когда она взяла Андреаса за руку и в первый раз за время их знакомства страстно поцеловала в губы.
Согласно обычаю, после обручения на Анну пролился целый водопад подарков со стороны будущих свекра и свекрови. Теперь ей покупали горы красивых платьев, шелкового нижнего белья и дорогих безделушек, так что вскоре у нее уже был гардероб, которому могла позавидовать чуть ли не любая девушка Греции.
– Я как будто каждый день справляю именины, – заявила Анна Фотини, которая пришла посмотреть на очередной набор предметов роскоши, только что прибывший из Ираклиона. Небольшой домик в Плаке весь пропах экзотическими ароматами, а шелковые чулки казались жителям послевоенного Крита такой недостижимой роскошью, что посмотреть на них регулярно приходили все женщины Плаки и даже девушки из соседних деревень. Атласные блузки и ночные рубашки пастельных цветов, упакованные в хрустящую бумагу, казались им вещами, достойными голливудских фильмов. Когда Анна брала вещи в руки, чтобы показать их подругам, ткань скользила между ее пальцами, как вода, льющаяся из кувшина. Еще недавно такую одежду она не воображала даже в самых смелых своих мечтах.
За неделю до свадьбы в Плаке началась работа над традиционной короной невесты. Она изготавливалась из теста, замешенного семь раз, и представляла собой большое кольцо золотистого цвета, украшенное сотнями цветков и веточек из того же теста. Неразрывность кольца символизировала намерение невесты быть рядом с мужем до конца жизни.
Тем временем в доме Вандулакисов сестры Андреаса приступили к украшению комнат, в которых должны были поселиться молодые, шелками и венками из плюща, гранатового дерева и лавровых листьев.
После объявления о помолвке был организован роскошный прием, и уж тем более родители жениха не пожалели денег на свадьбу, которая состоялась в марте следующего года. Перед венчанием, которое должно было пройти в Элунде, гости собрались в доме Вандулакисов. Их состав был весьма разномастным: богачи из Элунды, Агиос Николаос и Неаполи перемешались с работниками поместья и десятками жителей Плаки. Когда односельчане увидели Анну в свадебном наряде, прозвучал дружный вздох изумления. Ее грудь была украшена монистом из золотых монет, которых хватило бы, чтобы заполнить банковский сейф, а с мочек ушей свисали тяжелые драгоценные серьги. В свете весеннего солнца она вся блестела, а насыщенный красный цвет традиционного свадебного платья делал ее похожей на героиню сказок «Тысячи и одной ночи».
Гиоргиса переполняли гордость и одновременно удивление: неужели эта красавица приходится ему дочерью? Узнать ее было почти невозможно. Сильнее, чем когда-либо ранее, Гиоргис жалел, что рядом с ним нет Элени: как бы она порадовалась за старшую дочь!
«Интересно, что сказала бы Элени, узнав, что Анна собирается войти в такое важное семейство?» – подумал он. Анна удалась в мать, но было в ней и что-то свое, незнакомое. Неужели это невероятное создание – плоть от плоти его, простого рыбака?
Утром руки Анны дрожали так сильно, что сестра вынуждена была сама застегнуть на ее одежде все пуговицы. Мария знала, что Анна всегда мечтала вырваться из Плаки и была безумно рада осуществлению своей мечты. Кроме того, Анна так часто примеряла в своих фантазиях роль великосветской дамы, что никаких сложностей с этим у нее возникнуть не должно было.
– Скажи мне, что я не сплю! – повторяла Анна. – Поверить не могу, что я и впрямь вот-вот стану госпожой Вандулакис!
– Ты не спишь, – заверяла ее сестра, думая о том, какой будет жизнь Анны в столь пышном доме. Она надеялась, что эта жизнь не сведется исключительно к дорогим украшениям и изысканной одежде: даже для Анны одного этого было бы слишком мало.
