— Сколько вам лет? — окончательно освободившись от робости, спросил он.
— Двадцать три…
— А мне тридцать два. Улавливаете связь?
— Если честно, нет, — пыталась улыбнуться Лина.
— Цифры одинаковые, только наоборот.
— А-а-а… В этом смысле… Да, смешно…
— А почему вы такая грустная?
— Я не грустная. С чего вы взяли?
— Вас кто-то обидел?
— Да не обижал меня никто!.. — громче, чем это было необходимо, возразила Лина.
Илья снова терял остатки своей храбрости.
— Вы так и не объяснили, в чем состоит суть вашей профессии, — скучным голосом спросил он.
— Я осматриваю трупы.
— Вы шутите?.. — растерянно улыбнулся Илья.
— Если бы… Каждый день я имею дело с мертвыми людьми, с покойниками. У некоторых из них прострелена голова, у некоторых вспорот живот, кого-то задушили бельевой веревкой, кого-то сожгли…
— Как это, наверное… трудно, — скривился Илья. — А я коллекционирую марки. Хотите взглянуть?
— На что?
— На коллекцию.
— Вы ее носите с собой?
— Ну, почему же? Она у меня дома…
— Вы приглашаете меня к себе домой? — усмехнулась Волконская. — И где же вы живете?
— Тут.
— Тут?
— Ну, это… Рядышком… В соседней квартире…
Только сейчас девушка заметила, что, кроме нее и пьяненького Ильи, в комнате никого не было. Уловив подходящий момент, Клавдия и Федор тихонечко испарились, оставив гостей наедине.
— Простите меня, — сказала Лина Илье. — Вы, наверное, очень добрый, хороший человек…
— Да… — потухшим голосом согласился Илья. Эти вступления он уже слышал. Сейчас последует что-то вроде «но я другому отдана и буду век ему верна…».
— Вы женились бы на мне? — спросила Лина.
— Я? На вас? Д-да… К-к-конечно…
— Значит, вы меня любите?
На это ответить у Ильи уже не было сил, он только закивал часто головой.
— А я вас не люблю, — грустно сказала Лина. — Если для вас это имеет значение…
— Не имеет, не имеет! — заторопился Илья. — Будьте моей женой!
О таком развитии событий он и не мечтал. Если бы Лина сейчас приказала ему прыгнуть из окна, съесть стакан или даже поцеловать ее, он бы согласился, не раздумывая.
— Тогда… Тогда… — Лина набрала полную грудь воздуха. — Тогда не торопите меня, — попросила она жалобно.
…Клавдия и Федор притаились на кухне и были несколько растеряны, когда входная дверь хлопнула, а на кухню заглянула Лина.
— Что случилось? — кинулась к ней Дежкина. — Илья ушел?
Федор тактично испарился в свою комнату.
Лина ткнулась лбом в оконное стекло.
— Ничего не случилось… Ничего не получилось…
— Что не получилось?
— Ничего. Он хороший, мне с ним было бы легко, спокойно… А с Виктором наоборот… Только я не могу. Понимаете, милая вы моя Клавдия Васильевна, не получается…
Клавдия приобняла ее за плечо.
— Я по утрам, пока молоко пью, люблю в окно смотреть, — сказала вдруг Лина. — Как люди на работу идут. Как детишки бегут в школу, как машины отъезжают…
— Ой, Лина, перестань, — попросила Клавдия, — я сейчас разревусь…
«Нет, не нужен нам этот Илья, — подумала Клавдия. — Но и Чубаристов ни к чему…»
21.31–22.56
Так получилось, что в последние дни мысли Клавдии пересекались где-то в ноосфере с чужими, как пересекаются в ночи трассирующие пули из враждующих окопов. О Дежкиной думал Виктор Сергеевич Чубаристов.
Он действительно знал Клавдию давно. Еще с университета. Она рано выскочила замуж, хотя до этого был у них мимолетный роман. Так, ничего серьезного. Пару раз переспали. Для Виктора подобные романы пролетали незамеченно. Любовниц он ухитрялся быстренько перевести в разряд подруг. Они потом писали за него рефераты, конспекты, даже готовили ему и обстирывали, надеясь, видно, вернуть расположение его мужественного сердца. Но Виктор, принимая заботу как должное, никогда не возвращался к прежним отношениям, и женщины постепенно или отходили от него, или действительно на всю жизнь оставались друзьями.
Клавдия никогда даже намеком не дала понять Виктору, не говоря уж об окружающих, что питает к нему что-то большее, чем профессиональное уважение. После их негромкого расставания — как отрубило. Она была с ним ровна, приветлива, уважительна, но не более. Виктора это вполне устраивало.
По карьерной лестнице поднимались вместе. Виктору подъем давался легче, хотя Клавдия не уступала ему ни в профессионализме, ни в дотошности, но — женщина! И с некоторых пор Виктор решил, что да, все правильно — он лучше, мудрее, опытнее, — и стал на Клавдию смотреть чуть свысока. И так было до последних дней.
Первый раз она задела его, когда точно предсказала результат кавалерийского налета на Израиль. Виктор по привычке не внял ее предостережениям, а оказалось — как в воду глядела. Шутками-прибаутками он тогда как-то отвел так и готовое соскочить с Клавдиных уст напоминание: а помнишь, я говорила?
Во второй раз — серьезнее. Этот чертов сибиряк… Нет, Виктор не испугался. Чего ему бояться? Просто Клавдино любопытство становилось чреватым. Конечно, ей не помешать делу, силенок не хватит, но ведь нервов попортит, дура…
Лучшим средством от хандры Виктор считал веселое любовное приключение. Благо недостатка в них не было. Но иногда вдруг просыпались какие-то совсем уж ненасытные потребности.
И тогда он изменял правилам — звонил старым своим подружкам. Многие сразу же вспоминали его, были рады встрече. Но кое-кто уже успел выскочить замуж или обзавестись новыми кавалерами. Это Виктора не смущало. Он легко вычеркивал из своего блокнота ставшие ненужными телефонные номера и тут же набирал новые.
Еще давно, когда он только учился на юрфаке, был у него дружок Валерка Бобков. Парень был красив и богат. И как-то так случилось, что с Чубаристовым они задружились. Собственно, это Валерка разбудил в совсем молодом тогда Витьке Чубаристове азарт ходока.
Он появлялся под вечер в общаге, деловой, симпатичный, и кричал с порога: «Витька, девчонки мерзнут! Пожалей их».
Чубаристов опрометью собирался, они садились в Валеркин белый «москвичок» и отправлялись «на охоту».
О! Это был целый ритуал. Охота на девчонок! Это был пир авантюры, смелости, изобретательности, обаяния и психологии…
Как-то Валерка сказал:
— На кой черт мы учимся? Если за пять лет не придумаем какого-нибудь безотказного выстрела, чтобы уложить девчонку. На хрен нам такая учеба?!
И они напрягли свои молодые веселые мозги и придумали фразу, которая срабатывала в девяносто девяти случаях из ста.
На первый взгляд фраза звучала довольно просто: «Барышня, а что, если я попробую пригласить вас на студенческую вечеринку?»
Примитив, скажет кто-то? Не торопитесь, вслушайтесь, оцените всю тонкую игру.
Во-первых, обращение — «барышня». Этакое старомодное словечко, в котором московская фифочка сразу уловит и оценит юмор. А лимитчица юмор не уловит, зато она зауважает себя и галантных кавалеров, называющих ее так красиво. Первым же словом сделано не так уж мало.
Дальше. «А что, если я попробую пригласить вас?..»
Слышите, я не нахал. Я скромный человек. Я еще немного и раздумываю даже, не очень-то для меня привычно знакомиться на улице. Да я еще с вами и советуюсь! Доверительности ищу.
Опять в десятку.
И дальше — «на студенческую вечеринку».
Студенческая вечеринка… Что это такое? Что-то ужасно романтическое, веселое, молодое, задорное, передовое. А с другой стороны — и переспать можно. Словом, студенческая вечеринка — понятие притягательное и завораживающее.
Все?
Нет, не все. Сама фраза: «Барышня, а что, если я попробую пригласить вас на студенческую вечеринку?» — предполагает «остроумный» ответ барышни: «Попробуйте…»
Вот теперь скажите — правда, отличная фраза?
Даже если вы не согласитесь, это не имеет никакого значения: опыт показал — отличная.
Конечно, одна только фраза сама по себе никакой роли не сыграет. Ее надо подать. Все зависит он первого движения. Проходящую мимо девушку, делающую вид, что до вас ей нет никакого дела, надо остановить не рукой, перегородить ей дорогу не своим телом. Надо зачаровать ее первым же словом: «Барышня…»
Оно должно прозвучать в меру деловито, в меру нежно, в меру властно (да-да, обязательно властно!), в меру обещающе.
Если после первого вашего слова девушка не остановилась — все, плюньте, не пытайтесь снова. Не догоняйте, не повторяйте, не теряйте лица.
Но если она остановилась — не торопитесь. Посмотрите ей прямо в глаза. Красиво посмотрите. Чуть отрешенно, чуть устало… Теперь вам надо закрепиться. Надо привязать к себе ее внимание. Начав говорить, делайте длинные, многозначительные паузы. Самое главное вы скажете ими.
