— Оксана, еще один вопрос… Я понимаю, что вы сейчас в растрепанных чувствах, что вам ни до чего… Но вот такими минутами люди и пользуются, чтобы провернуть свои дела…
— Ты о чем, Люба?
— О доме в Сосновке, он же оставлен без присмотра! Мы сегодня с Егором там были, ну, чтобы костюм и рубашку взять, в чем в гроб положить… Мы все, что надо, забрали, заперли дом и уехали, но что стоит ворам открыть его? Тем более что люди уже наверняка знают, что хозяин умер.
— И что ты предлагаешь?
— Там же сейф, Оксана Дмитриевна! Мало ли какие документы там могут быть! Да и деньги! Может, еще что ценное. Потом, у Виктора Владимировича на стенах висят охотничьи трофеи, ружья разные… Не бедный человек там жил, кое-что, да нажил!
— Люба, что конкретно ты предлагаешь?
— Давайте я от вашего имени позвоню в охранную контору, пусть дом поставят на сигнализацию. Егор ему давно уже говорил, да все как-то забывалось…
— Хорошо, Люба. Звони, а еще лучше, поезжай туда, посмотри, чего там, как… Я не могу туда поехать, как представлю, что он там лежит…
— Да вы не переживайте! Я все сделаю. Если надо, человека из этого агентства к вам сюда привезу, чтобы вы договор подписали.
— Тогда приберись там, хорошо? И сразу сюда, ко мне. Не могу я одна дома находиться.
— Вот прямо сейчас и поеду. Мне такси вызвать?
— Да, такси. Жаль, что ты не умеешь водить машину. Обязательно тебя научу…
Было слышно, как к дому подъехала машина. Оттуда вышли мужчины.
— Оксана Дмитриевна, я так полагаю, что это с работы Виктора Владимировича. Вы только держитесь, хорошо? Постарайтесь не плакать… Пойду, встречу.
Люба вернулась бледная, с трясущимися губами.
— Вот, из прокуратуры… — сказала она, косясь на молодого, невысокого, полноватого, лысеющего человека в черном костюме, с папкой в руках. Рядом с ним был парень помладше, в джинсах и черной водолазке.
— Оксана Дмитриевна Власова?
— Да, это я.
— Меня зовут Андрей Васильевич Борисов. Я — следователь, вот мое удостоверение. Мне надо задать вам несколько вопросов. Вы позволите?
— Да, конечно, проходите, садитесь. Кофе?
— Нет, спасибо. А это мой помощник, Александр. Саша, садись. Оксана Дмитриевна, мы пришли к вам по поводу вашего мужа.
— Да-да, я понимаю.
— Примите наши соболезнования. Скажите, в каких отношениях вы были с вашим мужем?
Люба топталась у двери, не решаясь войти и присесть в кресло, чтобы все хорошенько услышать. Как же ей хотелось стать на время невидимой, чтобы быть поближе к Оксане в нужную минуту, помочь ей чем-то, подсказать.
Оксана рассказала всю правду, все, как есть, что с мужем жили давно отдельно, но не разводились, что покойный Власов содержал ее все эти годы.
— Скажите, Оксана Дмитриевна, вы не удивились, когда узнали, что ваш муж покончил с собой?
— Конечно, удивилась!
— А что стало причиной его самоубийства?
— Понятия не имею!
— Оксана Дмитриевна… — Тут Борисов взглядом показал, чтобы Люба исчезла.
— Любаша, ты иди, вернее, поезжай… куда ты говорила, вызови такси, займись охраной.
Люба, обеспокоенная тем, что ее так не вовремя выдворяют из дома, отправилась в свою комнату, собираться.
Нашли время копаться в личной жизни несчастной вдовы!
— Оксана Дмитриевна, в каких отношениях со своим мужем вы были пять лет тому назад, когда он был мэром Калины?
— Да в таких же, как и сейчас, — горько усмехнулась Оксана. — Я ему была нужна лишь на официальном документе, понимаете? У мэра должна быть жена. Пять лет тому назад, это когда он как раз готовился к очередным выборам, да? Очень хорошо помню то время. Нас с ним вечно куда-то приглашали, и он брал меня с собой, как чемодан. Потом, после банкета, фуршета, политической тусовки, юбилея меня привозили домой.
— Вы знали что-нибудь о его личной жизни?
— Я знаю, что у него были женщины. Он вообще был такой… горячий… — Она густо покраснела. — Натура у него была такая, понимаете?
— Вы когда-нибудь слышали о том, что ваш муж находился в связи с несовершеннолетней девушкой по имени Лика?
— Нет, не слышала… С несовершеннолетней? И что?
— Дело в том, что незадолго до смерти Виктора Владимировича, а может, и в это же самое время нам стало известно о причастности Виктора Владимировича к исчезновению 13 июня 2009 года Анжелики Черешневой, которая, по словам свидетелей, проживала как раз вот в этом, в то время еще не достроенном доме в качестве любовницы вашего мужа.
— Что? Она жила здесь? Вместе с ним? Несовершеннолетняя?
— Да, она была школьницей, ей было четырнадцать-пятнадцать лет.
— Постойте… — Оксана встала и заметалась по комнате. — А может, это была его… внебрачная дочь?
— Нет-нет, он жил с ней, снял для нее в городе квартиру, содержал ее…
— А ее родители? Куда они смотрели?
— У нее была только старшая сестра, и она ничего не знала об этой связи.
— Подождите… Вы сказали, что эта девочка исчезла…
— Ее убили, Оксана Дмитриевна. Ее труп был обнаружен сегодня утром на пляже, здесь, в Абрамово…
Борисов достал фотографию Лики, показал вдове.
— Вы ее когда-нибудь видели?
— Нет, не видела… — По лицу ее покатились слезы. — Господи, она же совсем ребенок!
— Мы хотели бы показать вам один снимок… он у меня в телефоне, я его сейчас увеличу…
Борисов протянул Власовой телефон, на дисплее которого был фрагмент шелковой материи некогда белого цвета. На снимке довольно хорошо просматривался элемент вышитого узора цветными нитками с бисером.
Оксана, глядя на изображение, просто окаменела.
— Вам знакомо это покрывало?
— Я бы очень хотела сказать: «нет», — прошептала она, давясь слезами.
— Убийца завернул труп Лики Черешневой в это самое покрывало.
Оксана Дмитриевна, повернув голову к двери, позвала Любу:
— Любаша, ты еще здесь?
Люба, уже собранная, с сумочкой, стоявшая под дверью, вернулась на цыпочках в конец коридора и оттуда уже пошла решительными, громкими шагами.
— Да, Оксана Дмитриевна?
— Любаша, подойди… Взгляни сюда…
Борисов показал Любе фото.
Люба от волнения так и бухнулась в кресло, схватилась за сердце.
— Что скажете? Вы, насколько я понимаю, Любовь Копылкова, домработница господина Власова?
— Да. Я работаю в этой семье уже много лет.
Она посмотрела на свою хозяйку, не зная, что отвечать. Конечно, она узнала покрывало.
— Люба, это же наше покрывало… — подсказала ей Оксана. — Отвечай, как есть, чего уж… Ты бы слышала, что здесь наговорили о Викторе Владимировиче…
— Да, это покрывало наше… Белое атласное покрывало… Вы сами его покупали для нового дома, помните?
— Да, помню. А где оно сейчас? Оно пропало? Люба, ты же здесь работала, когда дом достраивался… Ты ничего не говорила мне о том, что покрывало пропало… Ты вообще мне ничего не рассказывала! Что здесь происходило? Это правда, что Виктор Владимирович привозил сюда или же вообще жил тут с какой-то школьницей, с несовершеннолетней девушкой — Ликой? Люба, ты чего молчишь?
— Оксана Дмитриевна, пожалейте… Не заставляйте меня рассказывать обо всем, что здесь происходило… — тихо сказала Любаша. — Как я могла рассказывать вам такое?
— И ты все знала?
— Да ничего я не знала… — пошла на попятную Люба. — Я же работала тогда на два дома. Приеду сюда, белье грязное заберу, чистое постелю, рубашки ему выглажу, посуду помою, продукты выложу в холодильник, быстро приберусь, да и обратно, к вам, в город!
— Но девчонку эту ты видела!
— Ну, видела, конечно! — Люба сидела с вытаращенными глазами, по лицу ее катился пот.
— Эта девушка проживала здесь? — Борисов показал Любе фото Лики.
— Да, она, — отвернулась Люба.
— Бедная Люба, — вдруг сказала Оксана, обращаясь к следователю. — Вот ведь тоже, положение… Сказать — нельзя, не сказать — тоже получается, нельзя… Ладно, Люба, расслабься… Чего теперь… Так что с этим покрывалом? Вы что же, полагаете, что Виктор убил эту девушку, эту Лику, и завернул труп в наше белое покрывало?! В новое?! Хотя, постойте! При чем тут, на самом деле, это покрывало… Господи, что я такое говорю?! Главный вопрос: за что он мог ее убить? И почему вы думаете, что это сделал именно он? Покрывало, может, и наше, а может, просто похожее…
— Да потому что вы только что опознали это покрывало, во-первых. Во-вторых, повторяю, мы обнаружили труп, и в это же самое время ваш муж решил свести счеты с жизнью!
— Вы думаете, что ему кто-то сказал, что полиции стало известно о том, что он убил эту девочку, он разволновался и отравился? Да вы просто не знаете моего мужа! Власов ни за что бы не стал ни травиться, ни стреляться, ни вешаться… Я все это время молчала, потому что хотела, чтобы эта история поскорее уже закончилась!
