сказал, что Хару все еще напряжен и не спит. Так что, конечно, Нино чертовски переживает. Я не знаю, как долго они смогут так существовать.
– Я предложил вернуться и помочь, но Харука настаивает, что с ними все в порядке. Я не знаю, но что-то должно произойти.
Селлина кивает в знак согласия. Когда Джованни больше ничего не говорит, она поднимает подбородок.
– Итак, вернемся к тебе – от кого ты питаешься? Ты мне не ответил.
Слышится глубокий вздох, морщина над его бровью становится глубже. Но его голос звучит легко и дразняще.
– Я ни от кого не питаюсь, Селлина.
Она делает паузу, обдумывая слова.
– Что это значит?
– Это значит то, что я сказал.
– Чью кровь ты пьешь, чтобы поддерживать свое тело?
Джованни ухмыляется.
– Моего кузена.
Она садится ровно, задумавшись.
– Это… имеет отношение к твоему отцу, не так ли? Ты кормишь его? – Она смотрит на его профиль, ожидая. Ее сердце тяжело бьется в груди, дыхание становится прерывистым. Несправедливо возлагать столько ответственности на одного вампира.
– Да, – подтверждает он. – Но эта информация конфиденциальна. Пожалуйста, не говори никому.
Она выпрямляется и вздыхает, запуская пальцы в густые вьющиеся волосы, а затем закрывает глаза.
– Все в порядке, Лина, – заверяет он ее. Она распахивает глаза и видит, что его лицо все еще отвернуто в сторону. – Это моя жизнь. Я первый сын, помнишь? Так было и так будет всегда. Я принял это.
На лице Селлины появляется серьезное выражение.
– Я не принимаю это. Это слишком. – Она запускает пальцы в его мягкие волосы, а другой рукой массирует ему лоб. – И эти морщины… перестань так хмуриться. Боже, Джованни, раньше у тебя не было этих морщин.
– Я уже старый…
– Нет. Ты не старый. Мы молоды. Твое чертово лицо все время морщится.
Она продолжает тереть морщину на его лбу, как будто так сможет стереть их одной лишь силой воли. Другой рукой она обхватывает его затылок.
– Когда ты в последний раз физически питался от другого вампира?
– Данте. Секс-разведка.
– Данте был твоим последним настоящим питанием? Черт… это было более ста лет назад.
Ощущение кормления – близость проникновения сквозь плоть другого вампира и прилива его крови к твоему рту – это врожденная потребность. Возможно, даже в большей степени для чистокровных. Отказывать кому-то в этом первобытном праве казалось грубым, почти жестоким. Она никогда не думала о Доменико как о жестоком вампире. На самом деле, он всегда был полной противоположностью, когда дело касалось Нино.
Через мгновение она откидывает его голову назад на диван, игриво потрепав волосы.
– Ну как? – спрашивает она, наклоняясь к его лицу и замечая легкую щетину, уже появившуюся на его челюсти.
– Что именно ты сделала?
– Помассировала морщины на твоем чертовом лбу.
– Это массаж сочувствия? – Он закрывает глаза, обнажая ровные белые зубы в ухмылке.
– Нет. Это массаж «я беспокоюсь о своем друге».
– Опять это слово. – Он медленно открывает глаза, и у Селлины перехватывает дыхание. Его радужка светится изумрудно-зеленым светом. Он смотрит на нее, не стесняясь и заставляя природу глубоко внутри нее просыпаться и шевелиться. В ее животе, между бедер и вверх по позвоночнику начинает подниматься жар. Глаза Селлины вот-вот запылают ярким светом.
В панике и желая отвлечься, она протягивает свободную руку и открывает крышку коробки с тортом. Далее отщипывает большой кусок своими пальцами и подносит его ко рту Джованни.
– Открой.
Повинуясь, он раздвигает губы, и она кладет кусочек внутрь. Но прежде чем она успевает убрать пальцы, Джованни смыкает губы. Не думая, она отправляет влажные пальцы в свой рот, очищая их от крошек.
– Лучше? Меньше стресса?
– Хуже, – он качает головой. – Ты и этот чертов торт.
Он поднимается с пола, и Селлина вытягивает ногу, чтобы пнуть его в бедро.
– Я пытаюсь помочь тебе расслабиться…
Джованни поворачивается и ловит ее лодыжку своей большой ладонью. Он дергает, заставляя Селлину вздохнуть, и она сползает вниз, упираясь в изгиб диванных подушек. Он склоняется над ней, его сияющие изумрудные глаза смотрят на нее, когда он говорит сквозь стиснутые зубы:
– Ты не помогаешь.
Глава 22
Нино переворачивается на бок, лежа в постели, беспокойство подобно глубокой боли сидит в его теле. Теперь он вообще не может заснуть. Становится все хуже.
Харука неподвижно лежит рядом с ним на спине. Лунный свет, падающий из дверей внутреннего дворика, делает силуэт его фигуры серебряным.
Нино хмурится.
– Хару.
Он ждет. Его муж не двигается и не говорит. Глаза закрыты. Раздраженный, Нино тянет руку и щепает его за бок, прямо под грудью. Харука в испуге вскакивает, морщится и отодвигается в сторону.
– Ты притворяешься, что спишь? – Нино садится, не веря. – Ты забываешь, что мы биологически связаны? Со мной ты не можешь притворяться.
Он стонет, потирая и поглаживая свой бок, где Нино ущипнул его. Нино усмехается.
– Я не верю тебе.
Харука оглядывается на него через плечо.
– Просто… если я пойду в библиотеку, может быть, я не буду мешать тебе?
– Это неважно. Уже поздно. Ты не можешь продолжать в том же духе, Хару. Дело не только во мне или даже не только в нас. Мы нарушаем баланс и энергию всего нашего королевства. Это затрагивает каждого вампира.
Харука переворачивается на бок так, чтобы оказаться лицом к лицу с Нино, а затем поднимает взгляд.
– Я… я знаю это, но ты – мой приоритет. Мое единственное желание – чтобы ты был в безопасности и здоров. Неважно, какой ценой.
– Значит, для тебя нормально разрушать и морить себя голодом во имя моего здоровья и безопасности, а я должен быть не против? Ты думаешь, это не относится к нам обоим?
– Я не «морю себя голодом», – бурчит Харука и вздыхает, снова падая на спину. Он закрывает глаза. Нино смотрит на него, разинув рот. Через мгновение Харука открывает один глаз и усмехается. – Вот это напряжение.
Нино наклоняется к ящику своей тумбочки, открывает его и достает оттуда бутылочку со смазкой. Когда он снимает крышку большим пальцем, Харука моргает, на его лице застывает обычное озадаченное выражение.
– Нино, еще не прошло и двух месяцев. Док…
– Если ты еще хоть раз скажешь мне фразу «доктор сказал», Харука, я клянусь богом…
Харука смотрит на него, прикусив язык, и Нино продолжает:
– Я чувствую себя прекрасно, хорошо? Через три дня будет два месяца. Может, хватит говорить мне «нет»? Можно я прикоснусь к тебе?
– Конечно-конечно. Я просто хотел убедиться, что ты восстановил свое нормальное физическое состояние. В мои намерения
