Кельвин смотрел прямо в ее большие голубые глаза. Он заговорил спокойно, искренне. Как отец.
– Не знаю. Для меня это совершенно новая идея. Я действую импульсивно, но какого черта, именно так мне и нравится действовать… я ищу, импровизирую, танцую на вулкане. Когда мне бросает вызов кто-то, кем я восхищаюсь, я люблю играть по-крупному, и тогда кто знает… Конечно, это будет невероятно трудно, я даже не знаю, с какой стороны к этому подойти, и, разумеется, я буду рисковать репутацией своего шоу… рисковать всей своей карьерой. Но я сделаю это ради…
– Ради меня? – прошептала Эмма.
– Да, Эмма. Ради тебя. Если я докажу тебе, что я делаю это не только для себя, если я покажу миру, что наша программа важна, что она не просто тупая машина шоу-бизнеса для зарабатывания денег от телефонных звонков, если я превращу принца Уэльского в победителя шоу «Номер один»…
– Да?
– Если я сделаю это, ты переспишь со мной?
– Да.
«Шетландский туман» готовится зажечь в Данди
В пабе на целых двести пятьдесят мест и с лицензией на проведение шоу-программ следовало бы все же сделать гримерные.
– Туалеты! – с отвращением воскликнула Иона, глядя на огромного рыжеволосого мужчину, который встретил их на парковке. – Вы хотите, чтобы мы переодевались в туалетах?
– Детка, мне плевать, где вы будете переодеваться, варианта два: или туалет, или сцена. Последнее, я уверен, осчастливит множество парней, но у нас нет лицензии на стриптиз-шоу.
– Но это общественные туалеты, – запротестовала бас-гитаристка Мэри. – Мы не можем переодеваться перед фанатами!
Здоровяк только улыбнулся в ответ. Разумеется, девушкам множество раз за свою карьеру приходилось надевать сценические костюмы в туалетах, но обычно это были хотя бы туалеты для персонала. А в том, чтобы надевать короткие блестящие шортики и топики на глазах у толпы, перед которой им вскоре предстоит появиться на сцене, было что-то гораздо более унизительное.
– Так ведь никакой загадки не останется, – пожаловалась Мэри.
– Ладно, – сказала Иона. – Давай переоденемся сейчас, пока паб не набит битком. И мы не будем переодеваться перед второй частью выступления, так что оставь остальные костюмы в фургоне, Билли.
Билли, технический сотрудник и звукорежиссер группы «Шетландский туман», уже вытаскивал чемодан с остальными костюмами из фургона. Услышав слова Ионы, он кивнул и поставил его обратно.
– Но если здесь нет комнаты за сценой, где же нам ждать своего выхода после того, как переоденемся? – спросила Флер, игравшая на клавишных. – Я не могу сидеть в баре с голым животом, мне даже на сцене так появляться не нравится.
– У тебя ведь есть пальто, – ответил Дуглас, скрипач.
– Нет. Я думала, у нас будут гримерные. Вам с Джеми хорошо. Вам, мальчишкам, не нужно заботиться о костюмах.
Девушки зашли в паб и направились к женскому туалету, оставив Билли и мальчишек устанавливать оборудование на выстроенной площадке, заменявшей сцену.
В туалете, по крайней мере, висело зеркало и пол был умеренно чистый, но все равно это было жалкое начало трудового вечера.
– Давай позвоним нашему менеджеру, – сказала Мэри. Это замечание было встречено глухим смехом, потому что их менеджером был не кто иной, как неуловимый Родни Рут.
– Он мне даже больше не перезванивает, ублюдок, – с горечью заметила Иона. – Я пошла за стулом, сниму на нем джинсы, не хочу, чтобы они касались пола.
Иона вернулась в зал, где ее позвал со сцены Билли.
– Девчонки, оставайтесь в кроссовках! – сказал он. – Сцена сделана из коробок, гул как от барабанов. На каблуках вы будете топать, будто стадо слонов.
Иона кивнула. К этому они привыкли. Нормальные сцены были роскошью, и зачастую девушкам приходилось выступать в кроссовках, которые смотрелись довольно хорошо с шортиками, но просто ужасно с платьями. Иона была рада, что в этот вечер они решили не утруждать себя переменой костюмов.
Она забрала деревянный табурет от одного из столиков и вернулась в туалет. Флер заняла зеркало. Она всегда в первую очередь требовала зеркало, потому что ей шло к сорока и, по ее словам, ей было необходимо наносить больше косметики.
– Знаешь, Иона, – сказала Флер, подышав на тушь для ресниц и покатав ее в ладонях, чтобы согреть. – Я начинаю думать, что тебе пора заявить об этом ублюдке на «News of the World». Как только шоу снова запустят, спорю, ты хорошо заработаешь на истории о том, как он тебя окрутил, чуть не окольцевал, а потом отправил на фиг.
– Флер, я последний раз говорю: одно дело – выставить себя дурой, а другое – рассказать об этом всем вокруг.
Флер только вздохнула. Девушки много раз обсуждали план мести Родни Руту за то, что он пообещал так много и сделал так мало. Но Иона отказывалась участвовать в этом.
– Я не собираюсь строить из себя жертву трагедии. Я была взрослой девушкой и думала, что люблю его, ну и что он меня любит. Вот и все. Во что меня превратит газетное интервью? Все фанаты шоу «Номер один» и так ненавидят нас после последнего сезона, когда нас все освистали. Я буду выглядеть обыкновенной неудачницей и шлюхой.
– Ну и ладно. Не о чем тут плакать, верно? – сказала Флер, сумев наконец растопить застывшую тушь. – Сегодня заработаем триста фунтов, в выходные у нас два концерта, все могло бы быть и хуже.
Конечно, три сотни, поделенные между пятью музыкантами и одним техническим работником, особенно после вычета затрат на дорогу, химчистку и другие расходы, были не бог весть что. Им было еще далеко до богатства и звездной жизни, о которых они мечтали в прошлом году, начав путешествие в шоу «Номер один». У всех в группе теперь была настоящая работа, но музыку они любили по-прежнему.
– Дела ведь не так уж и плохи, правда, девчонки? – радостно сказала Мэри. – И в пабе дадут поужинать, поэтому надевай шортики, Иона, и сходи за меню. Не забудь состроить глазки бармену и наклониться пониже к стойке. Если вернешься без бесплатного рома с колой для всех нас, опозоришь всех шотландских рок-девчонок!
В эту самую минуту у Ионы зазвонил телефон. Как раз когда она стояла на барном стуле, натягивая на ногу штанину джинсов.
– Черт. Кто это? – сказала она, согнувшись и пытаясь вытащить телефон из кармана.
К тому времени, как она достала телефон, он перестал звонить. Номер был незнакомый.
Через несколько секунд раздался сигнал сообщения.
– Привет, Иона. Ты меня не знаешь, меня зовут Челси. Я работаю в шоу «Номер один». Кельвин попросил меня позвонить…
Встреча не начинается
До начала полномасштабной записи нового сезона шоу «Номер один» оставался один день. Перед тем, как трое знаменитых судей «начнут» длительный процесс прочесывания страны, не жалея сил в попытке найти новые таланты. Дни предстояли долгие и изматывающие, а потому необходимо было заранее все тщательно спланировать. Поэтому вся команда собралась в просторной комнате для завтраков летнего дома в «Коптон Троф Мэнор», загородном отеле, уютно разместившемся в длинной петле магистрали М4 в нескольких милях от Ньюбери. Кельвин собирался изложить команде во всех подробностях свое видение развития различных историй на ранних стадиях процесса «прослушивания». Нужно было решить огромное количество вопросов, и всем не терпелось начать. К сожалению, совещание затормозилось, не успев начаться, из-за отсутствия одного из знаменитых судей.
И больше всего раздражало то, что это был не кто-то из важных судей. Это был тот, на кого всем было насрать.
– Блядь, ну где этот Родни? – сердито пропыхтела Берилл из угла комнаты. Она по-прежнему страдала от очередной процедуры липосакции, которую перенесла в ходе последней подготовки к предстоящему появлению на телевидении, и поэтому, несмотря на мягкость старомодных диванов, которыми так гордился «Коптон Троф Мэнор», присесть отказалась.
– Я спросила, БЛЯДЬ, где этот Родни? – повторила она, серьезно подрывая свой авторитет звезды тем, что громко ругалась в таком благопристойном окружении. Строгая управляющая и ее нарядный персонал покраснели бы и поджали губы, стань они свидетелями такой грубости, но Берилл оказалась там, где она была сегодня, не благодаря тому, что играла по чужим правилам. Наоборот, как она часто повторяла людям, она сильная женщина (которая раньше была мужчиной) и она создает свои херовы правила, и, если кому-то это не нравится, тот может идти на хер.
– Я недавно с ним говорил, – примирительно ответил Кельвин. – Он сказал, что вот-вот будет. – Он повернулся к хорошенькой ассистентке видеорежиссера. – Ты ведь сказала ему, что мы в комнате для завтраков, верно, детка?
Девушку звали Гретель, но для Кельвина она была «деткой». Для него все были «детками», «приятелями» и «милочками». У него в подчинении было столько людей в стольких странах мира, что он просто не мог запомнить, как их всех зовут, и уже давно отказался от подобных попыток. На самом деле он сначала по уши влюбился в Эмму, а только потом узнал, как ее зовут.
