Кочубей вышел из спального расположения с гордо поднятой головой и расправленными плечами, ощущая себя настоящим победителем. Впрочем, таковым его считали и остальные абитуриенты. Ну что тут сказать. Это был момент его триумфа и он купался в лучах заслуженной славы.
— П-придурок, — хмыкнув, шепотом произнес Роман Аршинов.
Этот вел себя как самый настоящий старожил. Он уже поступал сюда в прошлом году, но провалился на экзаменах. Однако решил не сдаваться, получил отсрочку от призыва в армию, и приехал поступать повторно. Таких Виктор насчитал пока шестерых. Еще пятеро щеголяли в военной форме. Отслужившие год по призыву могли подать рапорт на поступление в военное училище и имели некоторый приоритет перед гражданскими.
Отчего Аршинов решил, что Кочубей не прав, Нестеров выяснить не успел. Так как поступила команда выдвигаться в столовую. И как всегда бегом. Да и вообще, разговаривать в строю… Во всяком случае, Роман себе такого не позволял. Тут он скорее не сдержался.
Юнкерская столовая находилась на втором этаже в здании за казармой. Офицерское кафе на первом этаже в левом крыле. В правом санчасть. Посредине чайная, где юнкера могли позволить себе перекусить чем-то еще, кроме полагающегося по нормам довольствия. На третьем и четвертом этажах расположение батальона обеспечения учебного процесса.
Вчера, впервые побывав здесь, Виктор откровенно удивился. Он не ожидал увидеть сервированные столы на четверых человек. И тем не менее, это было так. Да еще и фаянсовые тарелки, ножи, вилки, масленки с маслом и кусковым сахаром. Отдельный бачок с кашей. Оно конечно обычная сечка, но приготовлена хорошо, и сдобрена не салом, как он слышал от отслуживших в армии, а мясом. Чайник. И по одному батону белого хлеба.
Деревенские, которые старались держаться вместе, были просто в шоке от представшей перед ними картины. Вчера они здесь уже обедали и ужинали. Но у них никак не укладывалось в голове, что подобное тут каждый день, а не по праздникам. Ну что тут сказать, ребята не избалованные.
— А почему ты назвал Кочубея придурком? — кода они сели за стол, поинтересовался Виктор.
— А кто же он еще-то, если решил выказывать свой гонор. Придурок и есть. Командиры намеренно провоцируют абитуру на подобное поведение.
— Но зачем? — удивился Виктор.
— Странный ты, — пожал плечами Роман. — нам же русским языком сказали, что нас слишком много и наше количество надо слегка сократить. За отказ от выполнения прямого приказа полагается гауптвахта. В условиях приближенных к боевым, полевой трибунал. В боевой обстановке командир имеет право расстрелять на месте. Причем потеря одной жизни не гарантирует демобилизацию, его еще и судить будут. А нам пока ничего сделать не могут. Только дать пинка под зад с волчьим билетом.
— А если бы он выполнил приказ? — поинтересовался у Аршинова Нестеров.
— Тогда они нашли бы другого козла отпущения, а княжич продолжил бы искать приключения на свой зад, — пожал плечами тот и добавил. — Впрочем, с тем, что его выпрут, ничего не закончится. Командиры продолжат вынуждать нас свалить отсюда, пока ветер без камней.
В правоте Романа Виктор убедился спустя каких-то двадцать минут. На построении после завтрака. Никто не собирался выгонять абитуриента за стены училища на голодный желудок. Как впрочем и позволять задерживаться в его стенах больше необходимого.
Старшина вывел Кочубея из строя, и поведал роте о том, какой страшный проступок совершил бывший абитуриент. Потом приказал следовать за собой, собирать вещи. И уже через пятнадцать минут княжич убыл из казармы, сопровождаемый старшиной. Чтобы не дай бог не заплутал.
— Итак, господа абитуриенты, у кого-то еще есть желание не выполнить прямой приказ? Смелее, прошу вас. Просто хочу сэкономить ваше и свое время. Ведь то, что начнется дальше вам совершенно не понравится, — Воронов выдержал паузу, обвел строй взглядом, — Н-да. Значит желающих нет. Ну и что я доложу товарищу старшине, а он председателю экзаменационной комиссии? Вас ведь все еще слишком много, господа абитуриенты. Молчите? Ладно. Будем работать, — слегка разведя руками, сокрушенно вздохнул взводный. — Мне не понравилось как вы сегодня утром поднимались со своих уютных коек. Это никуда не годится. Юнкер должен успеть приготовиться ко сну и подниматься по команде «подъем» не позже сорока пяти секунд. Уверен, что вы об этом уже слышали. Не совсем же вы тупые. А потому. Взво-од! Сорок пять секунд! Отбой!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Абитуриенты тут же сорвались с места и пихаясь начали протискиваться в центральный проход, далее растекаясь по боковым. Суета, толчея, толкотня, недовольные окрики, приглушенная брань, топот, грохот упавших табуреток, скрежет спинок коек и скрип пружин. И над всем этим голос Воронова.
— Двадцать секунд осталось. Десять секунд осталось. Пять секунд. Ну чего замерли, господа абитуриенты, — обратился он к абитуриентам, все еще остававшимся на ногах, и Виктору в том числе, — Раздеваемся, и в люлю. Во-от та-ак. Не уложились. Бывает и хуже, но реже. Взво-од! Сорок пять секунд! Подъем!
И опять все повторилось практически один в один. И как водится, они опять не уложились. Виктор откровенно недоумевал, как это возможно. Он и подумать не мог, что такое простое дело как подъем и отбой могут представлять из себя такие сложности. И главное, никакая Ловкость не могла им помочь не толкаться, и не мешать друг другу, ну или хотя бы избежать столкновений. Уворачиваясь от одного, ты неизменно сталкивался с другим. Теснота нивелировала надбавки напрочь.
Через два часа они уже были мокрые, хоть бери и выжимай спортивную форму. А так как подобными экзерсисами занимались и остальные взвода, вскоре в казарме висел устойчивый плотный запах потных тел. Но абитуриенты упорно не желали сдаваться. Никто и не подумал сообщить о своем желании убраться из стен училища.
После занятий в казарме проследовали в учебные классы, где им вручили методички по математике, тетрадки и перьевые ручки с чернильницами. Виктор вроде никогда не был суеверным, но тут решил воспользоваться ручкой подаренной ему Алиной. Уж больно как-то все у него заковыристо началось, поэтому немного мистической помощи лишней не будет.
К слову, самоподготовка прошла не сама по себе. К ним приходил преподаватель. Самый обычный гражданский, который провел довольно толковую консультацию. И Виктор поймал себя на мысли, что улавливает все куда проще, чем это было прежде. Иное дело, что за экзамен он особо не переживал. Тот ведь письменный, а с практикой у него всегда был полный порядок.
Вот в следующей консультации он уже нуждался куда больше. Физика экзамен устный. А с теорией у него застарелые проблемы. Конечно если подготовиться в течении года, то при таких показателях Интеллекта с программой средней школы управиться ему будет куда легче. Взять того же Аршинова, откровенно плевавшего в потолок, и полностью уверенного в своих силах.
Потом был обед. Час личного времени. И…
— Взво-од! Сорок пять секунд! Отбой!..
Еще два часа экзекуции, после чего опять в классы для консультаций. На этот раз по русскому-литературе и истории. И судя по расписанию занятий подобный распорядок дня продлится всю неделю, до первого экзамена.
После ужина еще полчаса свободного времени, а затем вечерняя прогулка строем и с песней. Ну, а так как ротную песню они еще не знали, то все время до вечерней поверки разучивали ее в составе роты.
Перед самой вечерней поверкой четверо из двух сотен обратились к старшине и изъявив желание забрать свои документы. Учайкин подошел к этой просьбе с пониманием, и разрешил им ложиться отдыхать без поверки. Но ни при каких обстоятельствах не покидать казарму. А утром, после завтрака он сам сопроводит их в строевую часть.
— Рота! Равняйсь! Смирно! Слушай список вечерней поверки! — скомандовал Учайкин. — Абитуриент Аксенов.
— Я.
— Абитуриент Акимов.
— Я…
Вечерняя поверка, это отдельная песня. Старшина зачитывал ее не меньше десятка раз. И обязательно ближе к концу списка из почти двухсот фамилий, кто-то не выдерживал шевелясь в строю, чихал, кашлял, или издавал смешок, спровоцированный самим старшиной. И тогда все начиналось сначала. С самого мать его начала!
